Мало кто верил, что актриса сможет так эффектно вернуться после того, как на несколько лет...
Мало кто верил, что актриса сможет так эффектно вернуться после того, как на несколько лет добровольно покинула Голливуд и стала затворницей. Но Рене Зеллвегер открыла новую главу в своей жизни. И вернулась с триумфом.
После фильмов о Бриджет Джонс образ несчастной, неуклюжей, вечно борющейся с лишним весом и неспособной устроить свою жизнь героини полностью «перекрыл» все ее роли. И приклеился к Рене Зеллвегер, казалось, намертво. Обидно, но когда она вышла в 2016 году из добровольной ссылки и сыграла в третьем фильме о Бриджет Джонс, даже эта картина не вернула ей былую славу. Просто вытащила актрису из небытия. Но Рене продолжила бороться. И наконец добилась своего и вернулась в высший эшелон голливудских звезд.
Сегодня, в 50 лет, она может собой гордиться, сыграв в успешном сериале «Что/если» и в фильме «Джуди» — в роли легендарной актрисы Джуди Гарленд. Актерскую работу Рене уже оценили как выдающуюся и прочат ей всевозможные награды, включая номинацию на «Оскар» (у нее уже есть одна золотая статуэтка — за роль в картине «Холодная гора»). На премьере фильма на престижном кинофестивале в Торонто Зеллвегер встретили после показа самой длинной овацией за всю историю этого фестиваля. Актрисе даже пришлось сквозь слезы попросить публику прекратить аплодисменты: «Иначе у меня совсем ничего не останется от макияжа...»
В фильме Рене проживает (иначе и не скажешь) самые тяжелые месяцы в жизни Джуди Гарленд. Ее жизнь и карьера в то время, зимой 1968 года, были полностью разрушены. Без дома, без семьи, без работы, борясь с бывшим мужем за опеку над детьми, Гарленд «подсела» на алкоголь и барбитураты. И именно в это время ей неожиданно предложили серию спасительных концертов в Лондоне. Пять недель каждый вечер она должна была выходить со своим шоу на сцену известного ночного клуба. Билеты были раскуплены в мгновение ока. Правда, в какие-то вечера пагубная привычка к выпивке и таблеткам вынуждала устроителей отменять выступление. Но когда Гарленд появлялась на сцене, зрители сходили с ума.
Похоже, Рене тоже сумела наконец вернуться и вернуть все то, что принесло ей заслуженную славу и любовь. И это поистине триумфальное возвращение. Особенно если вспомнить грандиозный скандал, случившийся в 2014 году. Когда она неожиданно появилась на гламурном мероприятии — впервые после четырех лет добровольной «ссылки» — и ее не узнали. Тогда все ополчились на актрису, потому что, по мнению публики, она не имела права делать пластическую операцию. Ее лицо, привычное лицо Рене Зеллвегер, особенно ее глаза — изменились до неузнаваемости. И тогда казалось — навсегда. И хотя актриса пыталась доказать, что операций она не делала, а выглядит так всего лишь из-за того, что ей пришлось пережить, никто не верил...
Так или иначе, но сейчас Зеллвегер выглядит прекрасно. И главное — совершенно узнаваемо и невероятно естественно. Моложавая, яркая, полная сил и энергии — та же Рене, которую мы все любили, только 50-летняя. Недаром режиссер фильма «Джуди» назвал нынешнюю главу в ее жизни, по крайней мере этот год, «Ренессансом». Лучше, пожалуй, и не скажешь.
— Рене, в судьбе Джуди Гарленд и в вашей есть что-то общее. И это, наверное, многое объясняет. Знаете, иногда на вас, то есть вашу героиню, больно смотреть — до такой степени вы не перевоплотились в нее, а словно бы стали ею в реальности...
— Одна из самых замечательных вещей в этой истории то, что она не была однозначно трагической. Джуди не оставляла надежды и получала огромное удовольствие и радость от общения с публикой и от своих выступлений. Она никогда не сдавалась. Никогда и ни при каких обстоятельствах. И это никак не меняет тот печальный факт, что великая актриса и певица умерла от барбитуратов. От непреднамеренной, как выяснили эксперты, передозировки лекарств в своем съемном доме в Лондоне, где жила последние годы...
Мы не хотели, чтобы она выглядела наркоманкой. Наоборот. Ведь Джуди принимала лекарства не просто так, а потому что страдала от бессонницы. И это сводило ее с ума. Я уверена, что эта невозможность и неспособность заснуть оказали самое разрушительное воздействие на ее психику. Мне это очень понятно. Я тоже этим страдаю. Иногда в полночь отправляюсь в кинотеатр и бываю единственным зрителем в зале на таких сеансах. «Ночная сова, которая рано встает» — так я про себя говорю. Потому что надо рано вставать, когда работаешь, иногда в четыре часа утра. А я только легла в три! Ночью я чувствую прилив энергии. Мне нужно чем-то заниматься. Не могу справиться с бессонницей, но зато могу сделать что-то другое! Бывало, двигала мебель — переставляла — по ночам. Занималась стиркой. Это очень успокаивает: когда достаешь чистые вещи, перекладываешь их в сушилку, потом разбираешь и складываешь, возникает ощущение порядка. Свежесть, спокойствие, порядок — дивная терапия, иными словами...
Знаете, в нашем городке Кэти в Техасе, где я родилась, не было кинотеатра. Но у родителей была стереосистема, и пластинки Джуди Гарленд постоянно там крутились. Однажды, во время рекламной кампании первого фильма о Бриджет Джонс, я была в Токио. И в караоке-баре внезапно схватила микрофон и запела одну из ее самых знаменитых песен — Somewhere Over the Rainbow... Это, правда, был мой первый и последний опыт караоке... Смешно! А когда я была номинирована на «Оскар» за эту роль, я решила пойти в платье, почти точной копии одного из тех, в которых Джуди выступала. И с красной помадой на губах... Так что, видимо, мне не случайно досталась эта роль. Я действительно, наверное, ждала ее всю жизнь...
— Наверное, есть большая разница между этой ролью и той, что вы исполнили в фильме-мюзикле «Чикаго», за которую получили номинацию на «Оскар» в 2003 году. Хотя и там вы тоже поете и танцуете на сцене...
— Конечно. «Джуди» — особенная для меня история, очень личная. Живое исполнение. Живая аудитория. Реальный человек, который мне всегда был очень дорог. Как и миллионам людей, нескольким поколениям... Я согласилась исполнять ее песни, занималась очень долго с преподавателем вокала. С тем же, кто готовил меня к роли Рокси в «Чикаго». Правда, там другой голос, тембр, интонации, все другое. И я очень сильно боялась делать то, что делала Джуди Гарленд. Боялась петь, боялась отвлечься, что-то упустить. Поэтому, кстати, как и на съемках «Чикаго», почти не выходила из своего трейлера, мало с кем общалась. Нет, конечно, я не просила, чтобы ко мне обращались «Джуди», но хотела максимально дистанцироваться.
— Лайза Миннелли, дочь Джуди Гарленд, говорят, ополчилась на вас и создателей фильма. Написала, что не давала «санкции» на производство этой картины и с вами не встречалась. И что вся истории в фильме — это на сто процентов выдумки. Наверное, потому еще, что ей трудно представить, что кто-то может «заменить» ее мать...
— Наверное. Я не знаю. Честно, не знаю. Мне бы очень хотелось с ней поговорить... Я знаю одно: мы не пытались «изображать» Гарленд или тем более делать из нее карикатуру. Она легенда. Но в ней столько человеческого! Хочется, чтобы она выглядела по-настоящему великой, такой, какой и была, но и женщиной, а не просто легендой.
— Скажите, почему вы все-таки решились на такой поступок — покинуть Голливуд почти на целых шесть лет? Это же огромный риск для сорокалетней актрисы...
— Я не чувствовала себя здоровой. И не заботилась о себе совершенно! Я сама была на самом последнем месте в своем же списке приоритетов. И я пошла к психотерапевту. Диагноз был прост: депрессия. Врач понял, что я 99 процентов своей жизни провела в качестве публичной персоны. И лишь микроскопическую ее часть — в реальности. Мне необходимо было ничего не делать какое-то время и не думать, что вот через пару недель я должна ехать туда-то и сниматься там-то. Мне нужно было пожить какое-то время от случая к случаю, без планов и обязательств, расписанных на два года вперед.
— И это никак не было связано с тем, что в предшествующие вашему добровольному изгнанию годы вам не слишком везло с ролями — в отличие от начала карьеры?
— Да. Отчасти. Мне стало невыносимо скучно. Причем я сама себя ощущала скучной. После 20 лет проживания чужих жизней мне нужно было немного вырасти самой как личности. Однажды я встретила в аэропорту свою подругу Сальму Хайек. И она поделилась со мной замечательной метафорой... Или аналогией? «Роза не может цвести круглый год. Если только она не из пластика...» Я поняла, что это означает. В том состоянии, в каком я была, нужно было притворяться, что с тобой все в порядке, и продолжать в том же духе. Ведь у нас как, у актеров? Всякий раз думаешь: а может, это и есть та самая возможность, которая больше не представится? Тот самый шанс, который выпадает лишь раз? И если отказаться, будешь потом жалеть всю жизнь... Хотя умом и понимаешь — пора, пора остановиться. И заставить себя... отдохнуть. В общем, я ни о чем не жалею. По-настоящему тяжело было примерно с год. А потом я научилась многому, в том числе получать удовольствие от жизни и от разных вещей, которых прежде просто не видела. И очень хорошо, что никто, кроме друзей и родных, ничего обо мне не знал в тот период.
— Не могу не вспомнить эту безумную историю, когда в 2014 году вы внезапно появились на гламурной вечеринке — а сначала на красной дорожке — и в одночасье стали сенсацией чуть ли не во всем мире. Только о вашем преображении тогда все и писали, и говорили. Всюду публиковали фотографии Рене Зеллвегер, не похожей на себя. Мол, зачем она это сделала с собой? Все буквально под лупой разглядывали ваше лицо, глаза, пытаясь понять, как это вы могли отказаться добровольно еще и от своего «фирменного» взгляда...
— Я сначала не могла ничего понять. Мне звонили бесконечно и спрашивали, видела ли я все эти фото и комментарии, а я ничего не видела, потому что никогда такие вещи не отслеживаю и не смотрю и не читаю о себе. Ну теперь-то я знаю, что правильно делала: нельзя, не отрастив себе толстенной кожи, сталкиваться с такими вот ударами. С тем, что я должна выглядеть так, как хотят посторонние люди, — и если им не нравится, их не устраивает, значит, ты плохая. Вернее, или ты хорошая, или слабая, или настоящая. Мне кажется такой подход к пониманию и восприятию красоты очень грустным... Мне нравятся мои странности, некая экстравагантность, потому что это помогает делать то, что я хочу. И нет, я не хочу быть другой. Кем-то, не собой. Меня впервые взяли на работу, когда я была в джинсах и ковбойских сапогах, с «вороньим гнездом» на голове. И я не считаю, что мне нужно меняться — чтобы получить работу или чью-то любовь завоевать.
— Вы ведь тогда, во время своего «отпуска», жили на родине, в Техасе...
— Да, и я всегда считала именно Техас и город Остин своим домом. У меня там семья. Я училась в университете в Остине, с детства хотела быть писателем и поступила после школы на факультет журналистики. Но успела получить только диплом по литературе и языку и ударилась в актерство. Думала, что потом обязательно вернусь, доучусь, получу степень в журналистике и устроюсь на работу в самую популярную газету в Техасе. Помню, в детстве всякий раз просила у Санта-Клауса одно и то же — новый блокнот и остро заточенные карандаши. Писала и стихи, и рассказы, вариантов было множество. С одной стороны, я всегда чувствовала себя южанкой, мои корни — в Техасе. Но поскольку мама родом из Норвегии, а отец — из Швейцарии, безусловно, отчасти была ребенком «европейских» родителей.
— У вас всегда была довольно насыщенная личная жизнь, но вы как-то в последние годы умудряетесь ее ловко скрывать... (У Рене были романы с Джорджем Клуни, Джимом Кэрри, музыкантом Джеком Уайтом, семимесячный брак с музыкантом Кенни Чесни. Потом отношения с Брэдли Купером, после разрыва с которым актриса как раз и «ушла со сцены» в 2010 году. И в Техасе у нее начался роман тоже с музыкантом — Дойлом Брэмхоллом II, ее другом с юности. Но и с ним совсем недавно Зеллвегер рассталась, хотя и не рассказывает об этом публично. — Прим. ред.)
— Я умею вовремя скрыться и улизнуть! (Смеется.) Хотите спросить, состою ли я сейчас с кем-то в отношениях? У меня миллион отношений — самых разных! (Смеется.) Дело не в том, что я нахожу сложным иметь личную жизнь... Ничего сложного. Просто не стоит об этом говорить. Я знаю, как это скучно звучит в интервью с актрисой. Пытаетесь ее разговорить, а она молчит, и все так банально... Но что поделать — я такая. Немного тайны не помешает любой девушке, верно?
— Скажите, а вам и впрямь помог вот этот шестилетний отрыв от Голливуда? Недаром, выходит, сейчас говорят о вашем ренессансе...
— Забавно звучит. Конечно, мне стало намного лучше. Я научилась о себе заботиться. Физически. И теперь для меня эта забота стоит на первом месте. Я набралась какого-то нового опыта, чтобы колодец вновь наполнился после засухи... Но ведь я не просто бездельничала. Я много чем занималась: училась в университете, писала, в том числе сценарии, много чего еще. Я не могу находиться в состоянии полного покоя, жить в холостом, так сказать, режиме. И по-прежнему стараюсь не обращать внимания ни на какие сплетни, игнорирую их. А какой смысл вести себя иначе? Я все равно не в состоянии никому заткнуть рот, никого ни в чем разубедить. Не могу контролировать в данных ситуациях ничего. И главное, меня все это ничему новому не учит. Пустая трата энергии. Предпочитаю провести время со своими собаками, пообщаться с любимым племянником или поработать над какой-то рукописью — в свободное время.
— И все же однажды вы посчитали нужным отреагировать и объясниться — довольно резко. В ответ на «обвинения» в пластике. Я имею в виду все тот же ажиотаж, возникший вокруг вас в 2014 году...
— Да, я тогда написала статью для солидного издания. Но это не объяснение. Мне тогда показалось, что я должна это сделать. И ничего смелого в моем поступке не было. И писала я сама, лично, а не кто-то иной. Написала ровно то, что думала: «Я считаю, что это никого не касается, но я не меняла свое лицо и ничего не делала со своими глазами». Что ж, я ведь пережила и это, как и все остальное. Чего еще желать?
— В сериале «Что/если» вы явно пошли против своего амплуа — ваша героиня настоящая змея, роскошная, самоуверенная валькирия из Силиконовой долины. Загадочная и могущественная...
— О да, эта роль для меня стала истинным наслаждением! На съемках я каждый раз говорила и делала то, о чем многие бы мечтали, но не могли себе позволить. И для меня эта работа была вдвойне наслаждением, потому что мы очень много репетировали. А я фанат репетиций. И к тому же писалось все прямо в процессе съемок. И постоянные сюрпризы ждали всех. Хотя я в принципе не очень люблю такой подход. Но было интересно.
Я думаю, что большинство фильмов, в которых я снималась в прошлом, в наше время вряд ли могли бы появиться. Сейчас совсем другая бизнес-модель в Голливуде, в индустрии кино. Но я ничего не имею против новшеств. В конце концов, мы, актеры, всего лишь исполнители, певцы, менестрели. Играем, чтобы заработать на ужин. И сейчас это особенно очевидно. Но я счастлива, что мне по-прежнему разрешают этим заниматься.
— Я слышала, что в том уединенном месте, в пустыне фактически, где вы живете под Лос-Анджелесом, в прошлом году во время сильнейших пожаров вы едва не лишились своего собственного дома?
— К счастью, обошлось. Но пришлось эвакуироваться на неделю вместе со своими собаками. Очень интересный опыт, скажу я вам. Можно сказать, необычная игра: надо стремительно решать, что надо обязательно взять с собой из дома на случай пожара, а что можно оставить. Много ведь не возьмешь в машину. В пять утра я загрузила в свой минивэн собак и стала судорожно соображать. Вцепилась в какие-то любимые сапоги, схватила еще оставшуюся от папы пишущую машинку, на которой я в свое время печатала письма бабушке — на бумаге, сделанной из лука! Потом выгребла из ящиков письменного стола все документы, ну и все. И да, две сумки у меня заранее были собраны — как у всех, на всякий случай.
Я специально купила дом в таком месте, совсем не гламурном. Куда очень долго ехать из Голливуда из-за пробок, и нет океана рядом, — потому, в том числе, что мне это напоминает Техас. Покой, тишина и уединение. И все те практические навыки, то, чему меня научил отец, — построить забор, починить карбюратор, сделать почти любую работу по дому, если что-то сломалось, — здесь, в этом месте, очень мне пригодились. И они здесь значат что-то важное, понимаете? Я сама чиню и устраняю проблемы. Имею дело с водопроводом, канализацией, системой очистки воды, и у нас здесь почти не ловит телефон. (Улыбается.) Особый мир, по которому, мне кажется, все мы иногда скучаем...
Статьи по теме:
Свежие комментарии