«Всегда можно, не потратив огромных денег, одеться достойно — и тогда, и сейчас».
«В СССР ничего нельзя было купить — точнее, достать — без блата. А блата у меня не было — никогда! Поэтому, чтобы найти очередной костюм для концерта, нужно было проявить смекалку. Но — вот парадокс! — мы всегда выходили из ситуации.
Из трехкопеечной ткани шили потрясающий наряд. Знаете, как говорят бывалые артисты: «Чем хуже, тем лучше!» Всегда можно, не потратив огромных денег, одеться достойно — и тогда, и сейчас», — рассказывает народная артистка России Лариса Долина.— Лариса Александровна, в сентябре у вас юбилей. Как отмечаете?
— Самое главное событие, к которому готовлюсь, — это мой юбилейный концерт 10 сентября в Кремлевском дворце: 40 произведений в двух отделениях. Будет много интересного, прозвучат и хиты, и новые песни — сольные и в дуэтах со звездами первой величины: Филиппом Киркоровым, Николаем Басковым, Григорием Лепсом, Сергеем Лазаревым, Люсей Чеботиной, Севиль, Еленой Ваенгой, Игорем Бутманом, Jony, Мари Краймбрери, Александром Панайотовым, Сашей Санта. Надеюсь, никого не забыла! В общем, планируется грандиозный концерт, и это самое главное, чем заняты сейчас мои мысли.
— Какой ваш день рождения был самым запоминающимся, необычным?
— Детские дни рождения я не помню. Этот период жизни для меня почему-то закрытый, картинок в голове нет. К тому же жили мы очень скромно, возможности пировать не было. Но какие-то подарки от родителей я конечно же получала. А вот позже, когда уже ездила с коллективом на гастроли, меня всегда поздравляли коллеги.
После концерта собирались за столом, вели задушевные беседы. А иногда ребята объявляли, что у меня день рождения, прямо во время концерта, в присутствии зрителей. И это было так здорово!— Лариса Александровна, вы на эстраде уже более полувека и никогда не останавливаетесь, экспериментируете. Сейчас, например, участвуете в музыкальном игровом шоу «Поймай меня, если сможешь» телеканала «Россия».
— В «Поймай меня, если сможешь» я снималась и в первом сезоне. Согласилась снова, потому что мне интересно еще раз проверить свою интуицию. В большинстве случаев я угадываю правильные ответы. В принципе люблю непредсказуемые ситуации. А это шоу очень интригующее!
— Как вам работается с другими членами звездной команды?
— Прекрасно! С Настей Макеевой мы вместе играли в мюзикле «Чикаго». С Лешей Чумаковым дружим с тех пор, как он стал одним из победителей проекта «Народный артист», в котором я была в жюри. С Евгением Вагановичем Петросяном я меньше знакома, но всегда уважала его творчество.
— Сейчас у вас за плечами сотни телесъемок. А какой была первая?
— Эта самая важная для меня съемка случилась в 1984 году. Тогда режиссер Женя Гинзбург, которого, к сожалению, уже нет с нами, снимал свой очередной «Новогодний аттракцион» в Московском цирке. Эти программы целый год ждала вся страна, они были, пожалуй, самыми рейтинговыми на советском телевидении. Я исполняла песню Валерия Севастьянова и Алексея Римицана «Затяжной прыжок», которая на долгие годы стала моей визитной карточкой. Она прозвучала как выстрел, была очень яркая и... пророческая, ведь мой прыжок к тому, что я есть сегодня, действительно был долгим, затяжным...
Номер был интересный — с акробатами, с гимнасткой, которая на последнем аккорде прыгала из-под купола цирка вниз, в бассейн. На экране показывали прежде всего этот красивый и мощный трюк, а меня, певицу, всего три раза. Но для меня, моей карьеры это был настоящий прорыв! Ведь тогда музыкальных телепрограмм было мало, каждую смотрели десятки миллионов зрителей, и даже один эфир сразу мог сделать артиста популярным. Кстати, песню «Затяжной прыжок» признали лучшей в программе. Спасибо тогдашнему музыкальному редактору Центрального телевидения Володе Давыденко, с которым до сих пор дружу, что он рискнул и дал мне возможность показаться на всю страну...
Тогда эстрадным артистам перед концертами не помогали стилисты, визажисты, парикмахеры. Вот и я сама загримировалась, причесалась. А роскошное платье для такого ответственного события мне сшил Слава Зайцев! Ткань я купила еще раньше в Болгарии, и в этом мне помог Филя Киркоров, которому тогда было лет пятнадцать.
— А где тогда доставали наряды?
Интересный факт
Родилась будущая звезда в столице Азербайджана — Баку. А в трехлетнем возрасте ее родители переехали в Одессу. В этом городе, где очень любили джаз, и прошло музыкальное становление артистки. Девичья фамилия Ларисы — Кудельман. Потом, выйдя замуж, она стала Миончинской. Но затем певица решила сменить фамилию. Взяла мамину — Долина, и уже под этой фамилией ее узнала вся страна.
— О, это было самое сложное. (Улыбается.) Во-первых, артисты очень мало зарабатывали, жили от зарплаты до зарплаты. Во-вторых, ничего нельзя было купить — точнее, достать — без блата. А блата я не имела — никогда, ни с кем! Чтобы найти очередной костюм, требовалось проявить смекалку. Но — вот парадокс! — мы всегда выходили из ситуации. Вообще, в Советском Союзе можно было из трехкопеечной ткани сшить потрясающий наряд. Знаете, как говорят бывалые артисты: «Чем хуже, тем лучше!» Да, можно, не потратив огромные деньги, одеться достойно — и тогда, и сейчас.
Так вот, возвращаясь к той моей первой телесъемке: когда запись закончилась, меня поздравили с дебютом телевизионщики, друзья, которых тогда в Москве у меня было не очень много. Но все те теплые слова оказались так важны для меня! И я до сих пор благодарна тем, кто тогда меня поддержал...
— Вы упомянули, что телеэфир тогда для певца был чуть ли не единственной возможностью стать популярным. А кто определял, какие исполнители могут появиться на ТВ?
— Руководство Центрального телевидения и Всесоюзного радио, люди, которые пришли в культуру совершенно случайно, без соответствующего образования и уровня знаний, но с партийными билетами (впрочем, так происходило во многих отраслях). Немногие из них могли понять с профессиональной точки зрения, талантлив данный артист или нет. Достаточно было одному чиновнику сказать: «Мне не нравится этот певец», как путь на экран музыканту оказывался закрыт. Никаких профессиональных критериев не существовало, конкретные причины не назывались, потому что такие вопросы никто не имел права задавать. «Не понравилось» — и все...
— Как вы вообще стали певицей? Я читала, что ваши родители были против вашего увлечения пением...
— Да, они запрещали мне посещать кружки художественной самодеятельности, в которых я пела. Родители считали, что певица — это не профессия. И так же думали все члены нашей семьи. Только через много лет, когда я уже получила звание заслуженной артистки России, семья приняла мой выбор. А до этого приходилось и им, и всем доказывать, что это мой путь и только он может меня сделать счастливой.
— Кем же вы должны были стать, по мнению родителей?
— Они мечтали, чтобы я стала классическим музыкантом. Сначала папа хотел, чтобы я играла на скрипке. А потом он встретил подругу, с которой вырос в одном дворе (до этого они не виделись много лет). Она была преподавателем по классу виолончели в музыкальном училище и предложила папе привести меня на экзамены. К слову, музыкальную школу я окончила с отличием, полюбила виолончель на всю жизнь. Но не перестала мечтать о пении. И в 13 лет уже начала выступать на сцене — пела в ресторане.
— Как такое было возможно?!
— В кружках художественной самодеятельности я познакомилась с очень хорошими одесскими музыкантами немногим старше меня. Именно они услышали во мне то, что стоило развивать, к чему у меня был талант.
— Что вы имеете в виду?
— Джазовую музыку, я ее сразу хорошо чувствовала, слышала. Ребята знакомили меня с этим стилем, и я часами слушала пластинки с замечательным джазом. Пыталась импровизировать вместе с Эллой Фицджеральд, а потом уже научилась импровизировать сама. И через какое-то время эти же ребята пригласили меня с ними поработать — в одесском ресторане «Украина». Конечно, представить себе, что 13-летняя школьница ездит в ресторан и поет там, — это, конечно, было за гранью. Однако ребята целый месяц уговаривали моих родителей, объясняли, почему надо, чтобы я как певица развивалась в эту сторону. Говорили, что буду выступать всего два раза в неделю, а получать за вечер 5 рублей — достаточно приличные деньги по тем временам. Музыканты оказались так настойчивы, что родители в конце концов сдались.
А когда я училась в последнем, десятом классе, в Одесской филармонии объявили конкурс в вокальный ансамбль «Волна» при вновь создавшемся оркестре «Мы — одесситы». В прослушивании решила участвовать девушка, с которой я пела дуэтом в ресторане (она была постарше). Но в день конкурса она заболела, приехала ко мне и попросила выручить — сходить вместо нее. Я пошла, и меня пригласили на работу. Этого я совершенно не ожидала, у меня же школа!
И тут началась серьезная возня: решение зависело уже не только от моих родителей и педагогов, его принимали на городском уровне. Из филармонии прислали письмо за подписью директора о том, что ансамбль «Волна» очень сильно во мне нуждается, поэтому просит в порядке исключения разрешить мне завершить обучение заочно, в другой школе. Собрали комиссию по делам несовершеннолетних, чтобы рассмотреть мое дело. Мне повезло, что председателем комиссии был директор моей школы, который ко мне очень тепло относился. Я же в классе всегда была заводилой, солировала в школьном хоре, а однажды даже принесла виолончель и устроила большой концерт. Так вот, директор сказал, что он меня знает с первого класса: «У этой девочки очень большие музыкальные способности, давайте дадим ей возможность дальше их развивать. Надо дать ей шанс: а вдруг она сделает нашу школу известной на весь Советский Союз!» Так в 16 лет я стала солисткой вокального ансамбля.
Интересный факт
Долина победила в нескольких телевизионных музыкальных шоу. Так, она заняла первое место в программах «Две звезды» (вместе с Гариком Мартиросяном), «Универсальный артист», «Три аккорда». А в шоу «Две звезды. Отцы и дети», в котором Лариса выступала вместе со своей внучкой Александрой Миончинской, Долиной вручили специальный приз жюри.
— А как же учеба?!
— Сдавала экзамены между гастролями. И хорошо сдавала: в аттестате приличные оценки. А через два года я поняла, что надо двигаться дальше, что я хочу петь сольно, и ушла из филармонии — меня пригласили солисткой в ансамбль во вновь построившейся гостинице «Черное море». Именно там я познакомилась с Александром Абдуловым, который приехал в наш город с «Ленкомом» на гастроли.
— Я однажды слышала, что Абдулов специально приехал в ресторан после спектакля, чтобы послушать талантливую юную певицу, слухи о которой дошли аж до Москвы, — вас!
— Возможно, так и было... Саша услышал меня, подошел, мы познакомились и с тех пор дружили много лет...
Саша был моим близким другом, мы так много разговаривали с ним о кино, о музыке. Он не давал никаких советов, просто рассказывал, как у него все получалось, что нужно для того, чтобы стать большим артистом. И я ему бесконечно благодарна за эти беседы, могу его назвать своим учителем.
Когда Саша мне звонил, то спрашивал: «Ляль, ты где?» Ему единственному я разрешала себя так называть. А потом добавлял: «Что-то давно не виделись. Нельзя так, надо встретиться». И приглашал во Внуково, в свой загородный дом. На эти посиделки съезжались его друзья — актеры из разных театров, включая его родной и любимый «Ленком». Вечерние застолья порой превращались в ночные, потому что за разговорами мы не замечали, как летит время. И никто не уставал! На часы посматривали только в районе семи утра...
— Кто еще помогал в профессии?
— Когда я только приехала в Москву, став лауреатом на Всероссийском конкурсе на лучшее исполнение советской песни в Сочи, мне не к кому было обратиться. Но на конкурсе я познакомилась с двумя женщинами, редакторами на Всесоюзном радио, которые помогли мне: познакомили с композиторами, предложили музыкальный материал, рассказали, как надо себя вести, — «вели» по творческой жизни. Сначала это была Лариса Останкова, ее уже нет давно. А потом Диана Берлин, которая стала моей настоящей музыкальной мамой. Она, кстати, первая, кто обратил мое внимание на одесский акцент. Благодаря ей я себя услышала со стороны и начала потихонечку от него избавляться. Еще Диана познакомила меня со многими композиторами и поэтами. Мы до сих пор дружим, это для меня уже просто семья — Диана Берлин, ее дочь Лиля Виноградова, очень талантливая поэтесса, с которой я и дружу, и сотрудничаю. Я очень Диану люблю, благодарна ей за все.
— Лариса Александровна, в вашей жизни очень много связано с кино.
— В кино я 47 лет, с 1978 года. Меня познакомили с главным музыкальным редактором «Мосфильма» — потрясающей Минной Яковлевной Бланк. Если посмотреть титры сотен картин этой студии, то там всегда есть ее имя: Минна Яковлевна проработала музыкальным редактором более полувека! Первой картиной, в которую меня благодаря ей пригласили, стал «Бархатный сезон»...
— Это ведь советско-швейцарский фильм по повести Григория Горина, в котором играли такие звезды, как Юозас Будрайтис, Сергей Бондарчук, Александр Лазарев, Иннокентий Смоктуновский, Николай Крючков!
— Да! А я сыграла чернокожую певицу, после чего понеслось — меня постоянно стали звать на подобные роли экзотических джазовых певиц...
— Не думали отказаться от повторяющихся героинь?
— Для становления артистки любой творческий опыт очень важен. Поэтому никогда не отказывалась. К тому же я тогда жила весьма скромно, снимала в Москве комнату. Мне надо было просто выживать, и я бралась за любую работу. Порой в озвучании картин даже пела в хоре! Но это был очень полезный опыт, знакомство с разными историями, музыкальными стилями. Благодаря этому я познавала себя, вытаскивала из себя музыкальный, артистический потенциал.
Интересный факт
Лариса Долина и Александр Абдулов были не только близкими друзьями, у них есть и совместные работы. В 2000 году Александр Гаврилович пригласил певицу принять участие в его режиссерском кинодебюте — музыкальном фильме-сказке «Бременские музыканты». Долина в этой ленте озвучила вокальные номера Атаманши (а сыграла ее Анастасия Вертинская).
— Вы не только играли на экране, но и пели за кадром. В кино вашим голосом поют Екатерина Васильева («Обыкновенное чудо»), Людмила Власова («31 июня»), Аня Ашимова («Чародеи»), Наталья Гундарева («Зимний вечер в Гаграх»), Александра Яковлева («Человек с бульвара Капуцинов»), а еще Александра Захарова, Светлана Немоляева, Марина Неелова...
— Песню «Ах, сударыня...» из «Обыкновенного чуда» я записывала в непростых условиях. В то время хваталась за любые подработки. Например, участвовала в «ночниках», которые организовывал Миша Звездинский. Рестораны закрывались рано, но были желающие посидеть и послушать музыку чуть ли не до утра. Поэтому Миша снимал небольшие помещения, завозил кухню и приглашал музыкантов. И накануне записи у Марка Захарова я как раз до шести утра пела на таком концерте, а к девяти нужно на «Мосфильм»! Конечно, на записи голос хрипел. Но, как оказалось, это было очень к месту: героиня Екатерины Васильевой ведь курит трубку!
— А какую роль в кино считаете для себя главной?
— Клементину Фернандес из ставшей культовой картины «Мы из джаза» Карена Шахназарова. Многие узнавали меня по этому фильму, хотя я играла эпизодическую роль... На тех съемках у меня был потрясающий опыт общения с выдающимися артистами — Петром Щербаковым, Сашей Панкратовым-Черным. И, конечно, с замечательным режиссером Кареном Шахназаровым, с которым мне было так интересно!
Первое появление моей героини снимали на Рижском вокзале. И так уж совпало, что в этот день умер главный человек в стране, генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев. В стране объявили траур, и съемки отменили. Но Карен Георгиевич позвонил руководителю «Мосфильма»: «Мы не можем не снимать, потому что на сегодняшний съемочный день уже потрачены большие государственные средства». И мы сняли все нужные сцены.
— Как вы появились в этом фильме?
— Совершенно случайно! Однажды Карен Георгиевич пришел на репетицию оркестра «Современник» под управлением Анатолия Ошеровича Кролла, в котором я работала (Кролл писал музыку для картины «Мы из джаза»). Увидел меня, услышал, и у него созрела мысль пригласить меня в свою картину. Причем специально для меня в сценарии дописали большой кусок. Так появилась роль Клементины Фернандес. Кстати, подобный персонаж на самом деле существовал — одна американская певица в 20-е годы приезжала в Советский Союз. Но в итоге из американки Клементина превратилась в кубинку: отношения с Соединенными Штатами в 80-х были сложными.
— Ваши сцены и весь фильм «Мы из джаза» до сих пор смотрятся на одном дыхании...
— А сниматься мне было чрезвычайно сложно — и физически, и психологически. Я же тогда была уже на шестом месяце беременности. Процесс протекал не совсем гладко, практически все девять месяцев я пролежала на сохранении в 23-м роддоме на Шаболовке. Карен Георгиевич каждый раз сам приезжал в больницу, давал расписку и забирал меня на съемки, а после них привозил в роддом.
Особенно трудной была сцена, когда моя героиня поет в концертном зале. Надо спускаться по очень крутой лестнице на каблуках, а под ноги смотреть нельзя — только в зал и в камеру. Я так боялась упасть, ведь если бы это произошло, потеряла бы ребенка. А дублей было несколько! Но все закончилось благополучно. И через пару месяцев на свет появилась Ангелина, а это еще одна драматическая и детективная история...
— ???
— Дочка родилась очень больной, у нее была гемолитическая желтуха. Не обычная, с которой рождается много детей и которая быстро проходит. А серьезная — такая, которая основана на конфликте резусов родителей. Не сказав мне ни слова, мою малышку увезли в больницу. Этот день никогда в жизни не забуду. Я с отцом Лины восемь часов колесила по Москве, от одной клиники до другой, разыскивая дочь. Нашла ее в Морозовской больнице с температурой под сорок, в грязном боксе с тараканами. Сутки просидела рядом на скамеечке — там и спала. Температура не спадала, дочку уже практически не осматривали врачи, и я решила выкрасть ее из больницы. Ночью, когда все спали, отец моей дочки подъехал на машине прямо к окну бокса, в котором мы с Линой находились (палата была на первом этаже). И я с дочкой в руках вылезла из окна, села в машину, и мы быстро уехали. Я даже документы на ребенка тогда не взяла, потом пришлось их восстанавливать... Молока у меня не было, и каждое утро мы ходили на молочную кухню за кефиром, молочком. Но Лина начала выздоравливать!
— Вы состоялись не только как артистка, но и как мама и бабушка...
— Я очень люблю своих девочек: и дочку Ангелину, и внучку Сашу. Мы слаженная команда. И для меня семья — самое важное, что есть в жизни. Конечно, у Лины, как у всех подростков, были непростые времена, когда юный человек не знает, какой сделать выбор, когда у него друзья то хорошие, то какие-то странные, когда сегодня хочу это, завтра другое. И тут надо было найти общий язык, ключ, чтобы растопить ее сердце. А сейчас у нас чудесные отношения, мы друг друга во всем поддерживаем.
— Лариса Александровна, а расскажите, как вы пели на Бродвее!
— Это одна из главных историй в моей профессиональной жизни. Кстати, я первая и единственная артистка из России, которая была приглашена в такой проект! В 2013 году я дебютировала в мюзикле «Чикаго» на сцене нью-йоркского театра «Амбассадор», сыграла восемь спектаклей. Это стало для меня большой школой. Петь пришлось не просто по-английски, а по-американски, а эти два варианта языка сильно отличаются. Пришлось взять педагога, и он два месяца учил меня американскому английскому, а еще занимался со мной актерским мастерством.
Мюзиклы появились в моей жизни в 2010 году. Мне кажется, любой уважающий себя артист мечтает о такой возможности! Ведь мюзикл — синтетический жанр, в котором максимально полно можно раскрыть свой потенциал. Мне такую возможность подарил Максим Дунаевский, написав для меня мюзикл «Мата Хари. Любовь и шпионаж». Я сыграла две роли: стареющую французскую кинодиву и легендарную шпионку Мату Хари, в которую актриса превращается, когда снимается в кино. Самым сложным оказалось актерское погружение в роли, чтобы сделать двух героинь очень разными. Но при этом они обе сильные, прошедшие серьезный и сложный жизненный путь. Было трудно, потому что в спектакле надо и танцевать, и петь, и играть драматическую роль. Но я старалась, и мне кажется, что справилась.
А сейчас вот уже четвертый сезон в Театре на Таганке я занята сразу в двух мюзиклах — по приглашению моей троюродной сестры, директора и художественного руководителя этой труппы Ирины Апексимовой. В спектакле «Суини Тодд, маньяк-цирюльник с Флит-стрит» играю главную женскую роль — миссис Ловетт, а в постановке «Фигаро» играю две роли — Марселину и, собственно, себя, певицу-звезду. Для меня театр — это абсолютно особая история. Бесконечно счастлива, что могу выходить на легендарную сцену, играть с потрясающими актерами, очень многому у них учиться.
— Необычная страница вашей творческой биографии — работа с композитором Альфредом Шнитке...
— Сорок лет назад Альфред Гарриевич пригласил меня спеть арию Призрака Мефистофеля в его кантате «История доктора Иоганна Фауста». И это было незабываемо, потому что Шнитке абсолютный гений. Музыка кантаты — сложнейшая, нужно было не только петь, но еще и пищать, кричать. В общем, показать все возможности. Как сейчас помню Ленинградскую капеллу, в которой состоялся тот концерт. Альфред Гарриевич попросил меня сделать «дьявольский» макияж. И когда я выходила в зрительный зал, зрители пугались, потому что ничего подобного тут никогда не было: это же классический концертный зал! Но все прошло на ура, публика требовала повторить номера на бис. Через 15 лет я еще раз пела в этой же кантате...
— Куда, по-вашему, сегодня идет наш шоу-бизнес?
Интересный факт
В 1996 году поэт Михаил Танич и композитор Руслан Горобец написали для Ларисы Долиной песню «Погода в доме», а вскоре вышел клип, где вместе с певицей снялся Алексей Булдаков. Именно эта композиция сделала из Долиной звезду первой величины. Лариса говорит, что этот хит стал для нее «счастливым билетом».
— Сейчас, конечно, все очень изменилось. Новые тенденции, новая палитра, новая плеяда талантливых исполнителей. Это радует, потому что в музыке я очень гибкий человек, могу петь в любом стиле. Поэтому за последнее время у меня появилось много дуэтов с молодыми артистами. Для меня такое сотрудничество — возможность расширить свой формат как артистки. В любом времени можно найти себе применение, которое нравится и тебе, и зрителю. Главное — желание.
— Жизнь эстрадного артиста — это не только цветы, аплодисменты, но и непростой труд, изматывающие гастроли. Тем не менее многие ваши коллеги, как, например, Александр Градский, буквально из последних сил выходят на сцену, лишь бы не расставаться со своим зрителем...
— Относительно Саши Градского придумывать ничего не нужно, у него, к сожалению, были тяжелые последствия ковида... Да, гастроли — это непросто, особенно раньше, в советское время. Тогда мы по 15—20 часов в холодном автобусе переезжали из города в город, вылеты самолетов часто задерживали. Но знаете, с одной стороны, это было тяжелое время, а с другой — какое-то очень необычное и очень счастливое...
— Во время концертов случаются какие-то неожиданности?
— Конечно, всякое может произойти! Сломался каблук, отключился свет и аппаратура. Приходится быстро выходить из положения: петь без микрофона, а капелла — без музыкального сопровождения. Такие ситуации происходят не так часто, но артист должен быть ко всему готов. В самом начале я испытывала из-за таких вещей серьезный стресс, не знала, что делать. Но с опытом научилась, я же 54 года в профессии, чего только не было...
Чтобы терпеть все тяготы гастрольной жизни, надо очень сильно любить свою профессию. Просто даже не любить, а быть больной ею. Настолько, чтобы ты дышать без нее не мог. Тогда все трудности с легкостью преодолеваешь, потому что знаешь: ты выйдешь на сцену и будешь заниматься тем, что умеешь и любишь делать.
— Меняет ли слава человека?
— Кого-то меняет, причем не в лучшую сторону. Но я все-таки остаюсь собой и просто занимаюсь любимым делом. Я благодарна каждому человеку, который в моей жизни сыграл определенную роль, благодарна зрителям. В общем, звездной болезнью я никогда не болела и уже теперь вряд ли заболею.
— А что для вас голос?
— У меня достаточно приличный диапазон — две с половиной октавы. Меццо-сопрано, но иногда могу петь и как сопрано... На самом деле голос — это Божий дар. Бог дает — и так же точно Он может отнять, если небрежно обращаться со связками. Поэтому голос я берегу, люблю, стараюсь относиться с нежностью и всегда благодарю его за то, что он так долго держит меня на плаву. И не устану никогда благодарить Бога за этот дар. Собственно, ведь это Господь решил, кем я буду, не я выбирала профессию, а она меня. Нам, вокалистам, многое нельзя, потому что связки — очень хрупкий аппарат. Он боится сквозняков, страдает, если человек ест орехи, семечки. Ну и повышать голос в разговоре тоже нельзя, потому что он может сорваться и подвести тебя в самый неподходящий момент.
— Вы так увлечены своей профессией. А есть ли у вас хобби?
— Я делаю украшения — своими руками. Закупаю детали и придумываю серьги, кольца, браслеты. У меня уже довольно приличная коллекция. А вот что с ней делать, пока не понимаю...
— В последние годы вы придерживаетесь очень интересной диеты. Расскажите о ней.
— Это история, продолжающаяся много лет. Сначала я пробовала всевозможные диеты. А теперь это просто образ жизни, который включает интервальное голодание и разграничение продуктов по двум спискам. В красном — то, что мне категорически нельзя, в зеленом — то, что можно есть. Я соблюдала эти запреты железно. И на очередной сдаче анализов на сочетание продуктов мне даже сказали: «Вы настолько волевой и дисциплинированный человек, что можно иногда себе позволить немножко еды из красного списка». Так что порой позволяю себе побаловаться! Тем самым поощряю себя за дисциплину и твердый характер.
— В юбилейный год принято мечтать...
— Вы знаете, практически все мои мечты сбылись. Да я и не мечтатель по своей природе! У меня очень земной знак гороскопа — Дева. А Девы не витают в облаках и четко понимают, что может сбыться, а что нет. И что в основе всего лежит большой труд. Я всегда много работала и сейчас не сбавляю темпов. Преподаю в своей Музыкальной академии и в Институте культуры, езжу на гастроли, играю в театре, у меня очень много телесъемок. Видите, как всего много было и есть! А что касается мечты, то, наверное, она у меня одна: хочу побывать на свадьбе у своей внучки.
Статьи по теме:
Свежие комментарии