Люди, видя меня на улице, расплываются в улыбке: «О, Фома!» и просят вместе сфотографироваться....
Люди, видя меня на улице, расплываются в улыбке: «О, Фома!» и просят вместе сфотографироваться. Герой сериала «Невский. Чужой среди чужих» стал моей визитной карточкой.
В восемь лет увидел по телевизору рекламу фильма «Терминатор». И обалдел. Это было совсем другое кино — со спецэффектами и настоящим суперменом Арнольдом Шварценеггером. Попросил папу сводить меня на премьеру в кинотеатр «Аврора» и вышел оттуда ошеломленным. Для ребенка, росшего на советских картинах, шикарные трюки и легкий эротический подтекст стали открытием.
Самым ярким воспоминанием до сих пор остается эпизод, где Терминатор вырезает себе глаз. Я даже зажмурился от страха. Сидящий сзади мужчина рассмеялся: «Сейчас из кармана запасной достанет!» — и я немного успокоился. Впечатление от фильма не отпускало несколько дней. Видимо, с того момента и проснулся настоящий интерес к кинематографу.
Потом у отцовского приятеля (у него был видеомагнитофон) увидел все части «Терминатора», и впечатление только усилилось. Кстати, не так давно пересмотрел второй фильм уже глазами профессионала. И с удивлением обнаружил: там нет ни одного пустого кадра. Еще из кинохитов того времени мне нравился «Крепкий орешек». А в театральную академию я шел с мечтой сыграть Джеймса Бонда. Агент 007 был самым любимым. Причем неважно, в чьем исполнении — Шона Коннери, Роджера Мура или Пирса Броснана. Я обожал сам образ и хотел стать на экране вот таким же — рыцарем без страха и упрека.
До театральной академии рос абсолютно домашним ребенком. Родители далеки от мира искусства, они программисты. Сестра Наташа, которая младше на три года, стала психологом, занимается подбором персонала в крупной интернет-компании.
Детство мое пришлось на девяностые, все выживали как могли. Родители много работали, домой возвращались поздно. Нами с сестрой в основном занималась бабушка Евгения Ивановна: провожала в школу, встречала, помогала с уроками, кормила обедом и ужином. Недавно ее не стало. Это большая потеря для всей семьи.
Наверное, благодаря профессии родителей я не попал в уличную банду и не пробовал наркотики, хотя многие сверстники закончили плохо. Мне довольно рано подарили первый компьютер, я сидел за ним часами, погрузившись в видеоигры. И этого было вполне достаточно, чтобы чувствовать себя счастливым. К тому же ближе к окончанию школы у нас появился видеомагнитофон. Я смотрел все подряд, продолжая пребывать в воображаемом мире, и мало интересовался тем, что происходит на улице.
Параллельно увлекся театром. Случилось это после того, как нам с лучшим другом Колей Ивановым родители купили абонементы в ТЮЗ. Мы не пропустили ни одного спектакля. Больше всего впечатлили «Ронья, дочь разбойника» и «Маленький принц». На «Ронье...» были потрясающие движущиеся декорации, а «Принц» очень цеплял эмоционально. Мама рассказывала, что я возвратился домой с горящими глазами.
Видимо, сама жизнь ненавязчиво подталкивала меня к тому, чтобы стать актером. В школе организовали театральный кружок, куда я тут же записался. Сыграл Кая в «Снежной королеве». Всей «труппой» мы ходили на «Тень» в Театр комедии имени Акимова, а после спектакля побывали за кулисами.
«Последней каплей» в выборе профессии стал Театр юношеского творчества, куда я попал совершенно случайно. За компанию поехал с ребятами во Дворец творчества юных, чтобы поискать себе что-то интересное. Друзья пошли в Клуб журналистики, а я увидел объявление о наборе в ТЮТ и заинтересовался. Как раз шли вступительные туры. Попал в группу к руководителю театра Евгению Юрьевичу Сазонову — другу Льва Абрамовича Додина и Вениамина Михайловича Фильштинского. Все старшие классы провел там, обзавелся новыми друзьями.
Помню, ставили «Ящерицу» Володина и знаменитый драматург пришел к нам на репетицию. Александр Моисеевич очень эмоционально смотрел спектакль, махал руками, рассказывал какие-то истории. В финале была драка двух героинь, Ящерицы и Поющей, поставленная в виде пластичного танца. Девочка, игравшая Ящерицу, обратилась к Володину:
— Вам понравилось?
— Да.
— А мне кажется, это должна быть звериная драка, более жесткая и первобытная. Они же дикие животные.
Драматург ничего не сказал, но в два часа ночи позвонил Сазонову и попросил телефон этой девочки. На следующий день Александр Моисеевич признался ей: «Все время думал о ваших словах, и знаете — вы правы...»
Такой вот удивительный был человек.
Думаю, без ТЮТа не поступил бы в театральную академию. Я оказался в какой-то степени блатным. Одним из педагогов набираемого курса была Алиса Иванова, работавшая и у нас.
На втором туре я читал стихотворение. Алиса Ахмедиевна подошла к Фильштинскому и на ухо шепнула: «Этот мальчик тоже из ТЮТа». Получилось довольно громко, ребята на меня стали оглядываться, я чуть сквозь землю не провалился!
Конкурс был шестьдесят человек на место. Думаю, я чем-то приглянулся Вениамину Михайловичу, и не последнюю роль в этом сыграл дедушкин костюм. Ничего другого у меня не нашлось, денег на новый не было, а выглядеть хотелось Джеймсом Бондом. Костюмы во времена СССР шили добротные, мы достали его из шкафа, почистили, и — вуаля! Сидел он на мне отлично. Правда цвета был весьма сомнительного, что-то среднее между темно-серым и коричневым.
И вот — лето, жара, а я в дедовом костюме стойко «держу фасон». Наш педагог по танцам Юрий Васильков рассказал потом о впечатлении, которое я произвел: «Заходят девочки, мальчики в маечках, джинсах, и вдруг — чудо в костюме и при галстуке. От него аж пар валит». В общем, запомнился.
В этом костюме я пел, танцевал и в какой-то момент понял — поступлю. Тем более что Фильштинский после консультации сказал: «А вы, молодой человек, нам нравитесь. Вне зависимости от того, в костюме придете или нет, давайте продолжать...»
Моему поступлению очень удивились родители. Не ожидали, что из этой затеи что-то получится. В качестве запасного варианта я ходил на подготовительные курсы в институт имени Бонч-Бруевича. Но с восемью тройками в аттестате рассчитывать на поступление в технический вуз смешно! На математике моей главной задачей было вытереть доску перед началом урока. Дальше я вообще ничего не понимал. Смотрел на цифры и недоумевал: а что с ними происходит?
Мой последний звонок мама снимала на камеру. На записи слышен гимн школы, доносящийся со сцены, и параллельно обрывки ее диалога с кем-то из родителей: «В театральную академию собирается поступать... Да какое там — один шанс из тысячи». Вот так она в меня «верила». Так что когда я объявил о зачислении, у родителей округлились глаза.
Годы учебы пролетели быстро, мы проводили в академии по десять-двенадцать часов в день. Своего домашнего мальчика, сутками пропадавшего за компьютером, отец с мамой потеряли из виду. В 2006 году я выпустился совершенно другим человеком и сразу попал на большую сцену. На мое счастье в Александринском театре срочно набирали молодых актеров: греческий режиссер Теодорос Терзопулос ставил «Царя Эдипа». Я стал одним из десяти участников хора и на следующий день после получения диплома уже репетировал.
Началась веселая жизнь! Появились свободное время и неплохая зарплата. Я кинулся в пучину развлечений. Рестораны, бары, дискотеки, знакомства... Познал мир во всех его разнообразных проявлениях. На улице Думской было любимое заведение «Фидель», куда я заглядывал практически каждый день. Из театра мы с ребятами направлялись прямиком туда и всю ночь отрывались от души.
Помню — проснулся в автомобиле рядом с Гостиным двором. Чья машина, не имею понятия. Обернулся — сзади сидит незнакомый парень и смотрит на меня с недоумением. Как мы здесь оказались, оба не представляем. Поздоровались, вылезли из чужих «жигулей», и каждый отправился в свою сторону. Это одна из зарисовок моего тогдашнего времяпрепровождения.
Я считал себя взрослым, независимым, дома по ночам не всегда появлялся, но не находил нужным сообщать семье, где нахожусь. У сестры порой не выдерживали нервы. Наташа загораживала двери и плакала:
— Не ходи никуда...
— Это не твоя жизнь, а моя, — психовал я. — Буду делать то, что нравится!
Видимо, у меня сильный ангел-хранитель, раз не пробили голову в драке, не подсел на наркотики и не угодил в какой-нибудь другой криминал. А с появлением в моей жизни будущей жены веселая жизнь закончилась.
С Инной познакомились в 2009 году на съемках детективного сериала «Клеймо». Я играл Якова Шведова, она — мою любовь. По сюжету мы оба врачи, и Инна предстала передо мной в гримерке в кокетливом белом халатике. Я не знал о будущей жене ничего и решил пошутить.
— Здравствуйте, Юлия, — назвал ее по имени героини.
— Здравствуйте, Яков Андреевич, — улыбнулась она в ответ.
Не стану говорить, что в голове тут же зазвучала лирическая музыка, а за спиной появились крылья. Взаимная симпатия переросла в любовь не сразу. Сначала мне было просто уютно и комфортно с партнершей на площадке. И хотя в глубине души Инна понравилась, подбивать тут же клинья не стал. Говорили, что она замужем и что супруг серьезный бизнесмен, поэтому свои шансы я считал нулевыми. Инна поначалу тоже держала дистанцию, но в разгар съемок мы уже отчаянно флиртовали и в кадре, и вне его. Окружающим все было понятно, а до нас не доходило... Наконец режиссер не выдержал: «Чувак, я узнал — Инна в разводе, действуй!»
Все случилось на «шапке» — банкете в честь окончания съемок. Мы объяснились и уехали с него вместе. Дальше отношения развивались стремительно, вскоре я переехал к Инне. Как потом рассказывала жена, она заметила меня еще в театральной академии, но мы учились на разных курсах и пути наши разошлись. И вот встретились на «Клейме», думаю — это не просто совпадение.
Не могу похвастаться, что предложение сделал красиво. Не вставал на колено с букетом роз, не дарил кольцо в Париже. Был тихий домашний вечер, и я просто сказал Инне: «Давай распишемся».
Свадьбу сыграли четырнадцатого июня 2011 года как положено — шумно, с фотосессией на набережной и банкетом в ресторане. Но честно говоря, это торжество не для новобрачных, а для их близких. Поэтому друзьям, которые только собираются в ЗАГС, советую: «Ребята, не надо банкетов, гостей и шикарных церемоний. Потратьте эти деньги на путешествие!» А мы тогда поехали на машине под Одессу, где у Инны живет родня, и замечательно отдохнули.
Когда узнали, что у нас будет девочка, предложил назвать ее Полиной. Поля появилась на свет восьмого января 2012-го. Я всегда хотел дочку, наверное потому, что сам вырос среди женщин: больше общался с бабушкой, мамой, сестрой, отец-то вечно пропадал на работе.
Первый год выдался очень тяжелым. Ни у моих родителей, ни у родителей жены не было возможности нам помогать. Полина росла непростым ребенком, часто плакала. Так совпало, что в этот период я оказался без работы. Уже вырос из типажа мальчика, но еще не сформировался в мужчину. То есть играть студентов уже поздновато, а до каких-то взрослых ролей еще «не дорос». Играл эпизоды, не больше.
Слава богу, имелся автомобиль, мы его продали и жили на эти деньги практически год. Сейчас понимаю, что вынужденная пауза — только к лучшему. Я находился рядом с дочкой, наблюдал, как она растет. Появилась возможность разгрузить жену — Инна по-прежнему играла в Театре имени Комиссаржевской. Без моей помощи, думаю, она сошла бы с ума. Помню этот бесконечно длинный день, когда стоишь с ребенком на руках и не знаешь, как его укачать. Инна спала с Полиной на груди.
Однако чем сложнее дается воспитание и взросление малыша — тем сильнее его любишь. Этот принцип касается не только Полины. Чем больше души мы вкладываем в близких, тем сильнее к ним привязываемся. Любовь ведь это и есть — отдавать друг другу, не только брать. Отдавая, ты видишь в другом человеке себя, а если лишь брать, отношения развалятся.
Считаю, что Инна сформировала меня как мужчину. До встречи с ней я был еще подростком (не физически — духовно). С появлением отношений резко повзрослел. В какой-то мере жена начала меня строить: «Все, ты больше не помоечный кот! У тебя есть дом, свой коврик и своя мисочка. Пожалуйста, не хулигань и в туалет ходи в лоток». Я стал ответственным и очень за это ей благодарен, а рождение Полины завершило процесс.
Вернусь к кино. Первый опыт был у меня задолго до «Клейма». В 2004 году снялся в «Улицах разбитых фонарей». Серия называлась «Его звали Никита», играл студента театральной академии, которого убивают в самом начале. Дико нервничал, но сняли все довольно быстро и легко, только вот на озвучание не позвали. На экране я услышал вместо своего чей-то хриплый голос, явно принадлежавший мужику лет сорока.
Потом мне повезло — сыграл у Александра Рогожкина в телефильме «Своя чужая жизнь». Интересная была работа: роль сына главного героя, который притворяется сумасшедшим. Меня ждал длинный монолог. Помню, лежал на койке загримированный, подошел режиссер, поинтересовался: «Ну как ты тут?» Я решил, что спрашивает, как у меня дела. И лишь через пару секунд сообразил: это первая реплика моего партнера.
Выдал монолог. Как теперь понимаю — это было ужасно. От страшного волнения все запорол своим зажатым-пережатым голосом. Рогожкин меня поддержал: «Значит так, Дима. Когда будешь говорить, смотри в потолок, вон на ту точку». Сделал как он советовал и вздохнул с облегчением. Александр Владимирович тогда меня поразил: он работал точно и дирижировал группой как оркестром. Говорил очень тихо: «Начали», «Еще дубль», «Смотрим». На площадке было спокойно, никакой лишней суеты и беготни.
Помня, как тогда волновался сам, сейчас стараюсь поддержать молодых коллег. Когда на площадке сталкиваюсь с ребятами, у которых первая роль, всячески их подбадриваю, помогаю. Был недавно такой момент: один режиссер, работая с совсем юным мальчиком, сильно прошелся по его самолюбию, делал уничижительные замечания, в общем, самоутверждался за его счет. Я понял: парень настолько раздавлен, что может вообще уйти из профессии. Попросил его телефон у ассистента по актерам, позвонил и сказал, чтобы не принимал это на свой счет: «Делай свое дело, и все будет нормально».
Параллельно с кино продолжал работать в Александринском театре. Дела там обстояли вполне неплохо, но в какой-то момент я решил из труппы уйти. Толчком послужила новая постановка, которая мне жутко не нравилась. Четко помню, как шел из дома на репетицию и вдруг осознал, что в театр меня просто не несут ноги. Остановился и задал себе вопрос: как получилось, что занимаешься тем, что тебе не по душе? В тот момент и решил написать заявление.
Не скажу, что уходил в никуда. Если бы в тот момент не было планов по съемкам, сильно бы подумал. А тут я понимал, что в ближайшее время без работы не останусь. Уволился в конце августа 2008 года перед открытием сезона, и словно камень с души свалился.
О своем решении ни разу не пожалел. Тем более что сцена все-таки осталась в моей жизни, но уже на контрактной основе. Сыграл то, что интересно: Славика в спектакле «Лерка» Андрея Прикотенко в «Балтийском доме» и Меркуцио в «Ромео и Джульетте» на сцене Театра на Литейном. Не исключаю, что настанет момент, когда захочется вернуться на подмостки, но пока главное в творческой жизни все-таки кино.
«Кризис жанра» и тут не миновал. Связан он с проектом «Последняя статья журналиста». Я сразу влюбился в Олега Верховцева, еще когда прочитал сценарий. Но если честно, роли побаивался. Она сложная: практически весь фильм герой пребывает в эмоциональном напряжении. Предательство, тюрьма, одиночная камера... Человек, годами находящийся без общения, часто ломается. Но мой Олег выдержал. Он был уверен в своей правде, боролся за нее, поэтому все преодолел.
Много сил вложил в эту работу и ждал, что фильм выстрелит. Но рейтинги в первую неделю были довольно скромными. Я расстраивался, хандрил, залез на сайт, где обсуждаются премьеры, и прочитал, как сериал поливают: «А в восьмидесятые такого не было, мы все помним, и не мог герой сидеть там-то и делать то-то...» Кошмар!..
Подумал: зачем создавать глубокие образы и психологические портреты, если всем интересны бандиты и менты? Но прошло какое-то время после премьеры и вдруг стали приходить сообщения, насколько эмоционально сильно задела зрителей моя игра. И пусть у фильма нет высоких рейтингов, главное — есть люди, в которых это попадает. Как ни пафосно звучит, мы же работаем не ради славы, а ради эмоций тех, кто на нас смотрит.
Неожиданно выстрелил совсем другой проект — «Невский. Чужой среди чужих». Меня стали узнавать на улицах. Не знаю, чем герои так тронули зрителей, ведь выходит огромное количество сериалов о противостоянии полиции и бандитов. Тем не менее мой Фома сделался популярным.
Честно говоря, когда сериал запускали, я слабо представлял, что буду делать в кадре. Действовал по наитию, не вникая глубоко в криминальный мир и его законы. Фома для меня был скорее «одним из», не особо важным и любимым героем. Но к третьему сезону все поменялось: персонаж стал мне интересен. Наверное, проснулась ностальгия по картинам вроде «Крестного отца». В юности я любил Марлона Брандо, Аль Пачино, Роберта Де Ниро, саги про мафию. И «Бригаду» смотрел с удовольствием.
Мой Фома большой романтик. Наверное, настоящие «авторитеты» такими не бывают, но это неважно, ведь главная тема сериала не криминальный мир, а мужская дружба, которая связывает и людей, живущих «по понятиям».
В финале третьего сезона моего героя убивают. Поклонники не желают смириться с его гибелью, требуют: «Верните Фому!» Но думаю, его уход — правильное решение сценариста Андрея Тумаркина. Фома прожил свою жизнь красиво и ярко, не изменяя себе.
В сериале есть момент, заставивший задуматься. По сюжету к Фоме уходит жена его лучшего друга Паши Семенова Юля. Они все знакомы со школьной скамьи. И товарищ не предает Фому, хотя мог бы отомстить, сдать его полиции. Жену он тоже не предает, продолжая о ней заботиться. Это подтверждает мое личное убеждение: любимому человеку можно простить все. Если ты любишь, пока любишь... Когда чувство умирает, начинаются обиды и разочарования. До этого момента простить можно даже измену, только нужно разобраться в отношениях. Если люди способны друг с другом говорить, все поправимо.
Фома мне дорог еще и потому, что этот герой — мое «альтернативное будущее». Я ведь мог стать таким же, если бы не сидел дома за компьютером в девяностые, а вышел на улицу, связался с пацанами на районе, стал жить по их законам. Роль Фомы оказалась возможностью представить себя самого, идущего по другому пути. И я понял: как же хорошо, что все сложилось иначе!
У меня есть любимая работа, Инна, Полина. Нескромно, наверное, но считаю себя хорошим отцом. Мы не фанатичные родители, которые загружают ребенка десятью кружками и секциями, не давая ему спокойно вздохнуть. Для нас главное — бережно относиться к личности дочки и не пытаться ее переделать.
Часто ходим с Полей в театр и кино. Может, по родительским стопам пойдет, она любит покрутиться перед зеркалом, что-то изобразить. И память у нее хорошая. Знает всех соседских бабушек и родителей своих друзей по именам, чем доставляет им несказанное удовольствие при общении.
Скоро Полина пойдет в школу, надеюсь, будет изучать языки, в путешествиях ей это знание пригодится. Хочу, чтобы она выросла «человеком мира».
У меня, к сожалению, не было такой возможности. Я на море-то попал взрослым мальчишкой — поехал в старших классах вместе с другом в Евпаторию. Солнце, горячая кукуруза, пирожки — как же это было здорово! В следующий раз увидел море, только познакомившись с Инной. Впервые полетел на самолете, оформил загранпаспорт. Подумал тогда, как много в жизни упустил. Лучше бы, начав зарабатывать приличные деньги в Александринке, не просаживал их по барам, а куда-нибудь ездил. Теперь наверстываю.
Никогда бы не подумал, что с появлением дочери стану домоседом. Мы с женой растеряли большое количество друзей-приятелей, но я не вижу в этом ничего плохого. Сказал бы мне кто десять лет назад, что в выходные захочется поехать на дачу, пожарить шашлыки и попеть песни под гитару, я покрутил бы пальцем у виска. Но сейчас это именно так. Часто собираемся с семьей сестры, и нам хорошо вместе. На Новый год этой же компанией ездим в Таллин.
Но больше всего мне нравится проводить время втроем, с Инной и Полиной. Ребенок абсолютно гармонично вписался в наши отношения. Съездить куда-то, чтобы отдохнуть от дочки и побыть наедине, нам с женой не хочется. Как-то улетели вдвоем, а Полю оставили с тещей. Но это был не отдых, а бесконечные звонки: что там да как.
Семья для меня главное. Хотя, не скрою, приятно, когда люди, видя меня на улице, расплываются в улыбке: «О, Фома!» и просят вместе сфотографироваться. Герой сериала «Невский. Чужой среди чужих» стал моей визитной карточкой. Забавно, что имя персонажа знают, а как зовут актера — забыли. Реакция обычно такая: судорожно начинают гуглить фамилию в Сети, чтобы обратиться ко мне.
Я ведь долго был «вяломедийным» актером. Так окрестили меня во время сериала «Такая работа». Случайно услышал, как отреагировали продюсеры на предложение сделать Дмитрия Паламарчука главным героем: «А, это вяломедийный с Пятого канала...» Думаю, узнаваемым я стал благодаря студии «Триикс Медиа». Там подхватили меня, молодого, жадного до работы, и утвердили в проекты «Ленинград 46», «Невский», «Последняя статья журналиста».
О «Ленинграде...» вспоминаю с особой теплотой. Я познакомился с Сергеем Гармашем, великолепным актером. Он лишен всякой звездности, помню, запросто подошел к нам, рассказал анекдот. Жаль, что с Сергеем Леонидовичем выпала всего одна совместная сцена, моего героя быстро убивают. Хотелось побольше времени провести на тех съемках.
С режиссером Игорем Копыловым работать особенно легко. Он сам был актером, чувствует нюансы, которые подметит не каждый. Помню, после первых кадров, где я громко орал и старался что-то активно показать, Игорь отвел меня в сторону: «Дим, ну я же все вижу. С тобой ничего не происходит. Давай думать...» В общем, халтура с ним не проходит, и мы придумывали что-то, переснимали.
Игорь всегда знает, как эмоционально поддержать. У него же я пробовался в «Наше счастливое завтра» и сильно нервничал. Он это просек, посмотрел на меня и стал одобрительно улыбаться. Сам был на моем месте — знает, как это важно. Он улыбался, я понимал — ему нравится, и воодушевлялся. В итоге пробы получились отличные.
Сейчас моя актерская жизнь очень насыщена: много проектов, да и уже сделанное радует. Я поработал с потрясающими партнерами — Адой Роговцевой, Агнией Дитковските, Андреем Мерзликиным, Сергеем Горобченко, Марией Кожевниковой. Но самая любопытная встреча с кумиром произошла на съемках «Чужого». Увидел парня, чье лицо показалось смутно знакомым.
— Мы не пересекались? — спросил.
— Это вряд ли...
И вдруг я понял: это же Николай Спиридонов, сыгравший Мишку Карася в «Ликвидации» Сергея Урсуляка! И вот тут впервые в жизни захотелось сфотографироваться со звездой. Этот мальчик заставил меня плакать в сцене, где Мишку усыновляет Давид Гоцман.
Рад, что в палитре моих героев стали появляться лирические краски. Летом в Киеве снялся в «Исчезнувшей». Это детектив, но в нем значительное место занимают отношения внутри семьи. Сейчас с Машей Шумаковой и Полиной Воробьевой заканчиваем проект «В одну реку дважды», где пара переживает потерю ребенка и преодолевает этот кризис.
Такие фильмы мне нужны, ведь одно дело — сниматься в криминальных сериалах, другое — играть обычных людей с их чувствами и переживаниями. Честно скажу, не сразу перестроился. Помню первую сцену в сериале «Радуга жизни»: захожу на кухню, героини нет. Посмотрел, вышел. Казалось бы, что тут сложного? Стали репетировать.
— А почему злой такой? — удивился режиссер. — Входишь в кадр со зверским выражением лица.
— Да я к бандитам привык.
— Не-не-не. Отвыкай. Здесь нужно помягче. Как-то поромантичнее даже.
Недавно снялся в исторической картине Алексея Тельнова «Архипелаг». Она о подвиге российских ученых, которые отправляются на Шпицберген. Впереди еще два проекта: новые сезоны «Северного сияния» и криминальной драмы «Реализация». Думаю, скоро список творческих планов пополнится.
Не так давно выпал шанс вернуться в прошлое: съемочная площадка оказалась рядом с «Фиделем», который до сих пор существует. Решил зайти в бар. Там ничего не изменилось — ни обстановка, ни атмосфера. Даже женщина-бармен все та же. Узнала меня, улыбнулась. Мы посмотрели друг на друга и поняли без слов: у обоих все хорошо. Я заказал стопочку, выпил. Вышел на улицу и осознал, что судьба сделала круг и прошлое осталось далеко позади. Никогда сюда не вернусь, я счастлив в новой жизни и уверенно смотрю в будущее.
Свежие комментарии