Иван Охлобыстин: «Многие мои друзья навсегда остались в девяностых...»

«Девяностые годы были очень противоречивыми и звонкими. Их почему-то сейчас принято описывать мрачно. Но все не так. Это было одновременно и кровавое средневековье, и ренессанс. То, что сегодня может кончиться судом, тогда могло кончиться смертью. Криминал был частью жизни. Но при этом шло возрождение.

Появились Балабанов, Цой и иже с ними, художники всякие, даже попса цвела буйным цветом. Общага ВГИКа тоже была центром буйной творческой жизни 90-х», — вспоминает Иван Охлобыстин. 

Поступив на режиссуру, я поселился в общежитии. Мне, москвичу, это не полагалось. Но мама сказала: студент не проживает студенческую жизнь, если он не в общаге. И я очень поверил маме. На курсе моим лучшим другом был Петька Ребане, и я поселился в блоке, где он жил с Юрой Белянским. Там вполне вставала третья кровать. Вахтерши были тетками добрыми, а единственная непримиримая гражданка почему-то решила, что я на законных основаниях там живу — настолько я примелькался в общежитии. К счастью, ей не пришло в голову поискать мою фамилию в списке... На улице бурлили страсти времен начала Древней Эллады, Кронос пожирал своих детей, а внутри царила все-таки романтическая обстановка, потому что там жили художники, режиссеры, актеры. В блоках постоянно шла какая-то работа, нужно же было всем этюды сдавать. Позже, попав на нью-йоркские студии времен 98—99-го годов, я понял, что общага ВГИКа перестроечных времен была дико на эти студии похожа. В одной комнате за чашкой японского чая молодые кинематографисты с разных концов света шумно спорят о последнем фильме Тарковского.

В соседней комнате кто-то йогическими упражнениями занимается: одна барышня другой ногу тянет, а кто-то в это время на плитке яичницу жарит. В третьей комнате единственный на этаже видеомагнитофон, там идет просмотр американского фильма, например «Оборотня». В четвертой — беспробудная пьянка с обсуждением стихов Есенина, со стоянием на столах, с визжащими веселыми студентками. Сейчас бы это носило блудный оттенок, а тогда мы до такой степени были наивными… Мы же из Советского Союза вышли, мы были абсолютно по-хорошему выжжены. То есть если влюб­лялись, то женились. Были, конечно, исключения, но большинство считало, что идти другим путем беспокойно и странновато… Ну вот такая обстановка.