Иван Тарасов: «В регионах служить в театре – такая же обыденность, как работать на заводе»

Региональный и столичный театр: в чем разница.

—

— Конечно, есть. Самое главное отличие московского и регионального театра в том, что даже в Москве есть региональный театр. Региональный театр — это другие люди, другое ощущение театрального пространства. Когда я приехал служить в Пермь, сошел с поезда, сел в такси, мы разговорились с таксистом, он говорит: «Ты в гости приехал?

» Отвечаю: «Да нет, работу нашел в театре».

— Ты дурак? Уезжай, тут нечего делать.

— Нет, у вас театр есть.

— А ты откуда?

— Из Нижнего Новгорода.

— А что, в Нижнем нет театра?

— Не было возможности устроиться там, а у вас была.

— Понятно, ну, значит, уедешь скоро...

Вот так закончился наш разговор — и это был первый звоночек.

Когда я пришел в театр, мне первым делом сказали артисты: «Ты молодой, тебе здесь жить не надо, ты здесь не будешь счастлив». Встал вопрос: а почему я не могу быть счастлив в региональном театре? А ответ очень простой: да, к работе привлекаются новые молодые режиссеры. Но разница просто в том, что там нет других возможностей. Просто города регионов чем дальше от Москвы, тем хуже, и это всем известно уже давно.

— Я понимаю, но там же тоже есть роли, есть главные роли.

— Есть роли, есть главные роли, но тут обратная история, какой бы ни был хороший театр, режиссер в нем может поставить плохой спектакль. И какой бы ни был ужасный театр, туда может приехать хороший режиссер, который поставит спектакль настолько великолепный, что там захотят играть. Тут палка о двух концах. И люди... Люди воспринимают профессию как обыденное ремесло. В Москве все действительно хотят разобраться в творческом зерне, если так можно сказать, и очень ответственно и профессионально относятся к тому, что они делают.

Я не скажу, что в регионах относятся непрофессионально, но просто более, если можно так выразиться, бытово. Для них служить в театре все равно, что работать на заводе... Конечно же, так не везде, я сужу только по тем местам, где я был, что видел, слышал, о чем мы говорили. На самом деле, все зависит от людей. В региональных театрах главная проблема в том, что все думают, что в Москве лучше. А ведь разница просто в ответственности. Не знаю, к сожалению или к счастью. У меня сейчас очень хорошие друзья, тоже выпускники нашего театрального училища, они — артисты театра кукол, служат в рязанском кукольном театре. И вот мой друг сетовал на жизнь, говорил: «Чудесный театр, великолепный, мне очень нравится в нем работать, нам чудесно платят, все здорово, просто живи и работай. А город такой, что жить там не хочется».

— Рязань?

— Да.

— Теплый, гостеприимный город.

— Думаю, дело не в тепле. Когда на весь город вся творческая тусовка заканчивается холлом театра, его гардеробом, то это очень грустно. Знаете, тут сложно подобрать правильное сравнение... Региональный театр как будто варится в собственном соку, он просто чуть отстает от московских тенденций ввиду того, что не всегда есть понимание, что можно по-разному, что театр может быть другой. Это понимание берет корни из очень разных вещей. Это и разница восприятия жителей просто из-за того, что ты видишь разницу между провинцией и блестящей Москвы. Есть такое мощное эмоциональное натяжение – люди в регионах и люди из Москвы. И это нельзя отрицать. Я вырос в Нижнем Новгороде, это не так близко к Москве, но и не так далеко. Нижний — чудесный, потрясающий город. И когда видишь, что это такое натяжение, то примерно становится понятно, почему люди не чуть злее, а чуть агрессивнее, просто у них жизнь более темными красками покрыта.

— Ваше первое впечатление, когда вы стали служить в московском театре на Бронной?

— Первое, что заметил, наверное, это то, что здесь говорят иначе. Не в смысле говора. Нас в нижегородском театральном училище учили по правилам московского произношения, чему в принципе учат везде. Говорят иначе. По крайней мере, в тех кругах, в которых я общаюсь, благодаря своей профессии. Язык другой, он более чистый, что ли. Он не отменяет каких-то определенных оборотов речи, но в них нет пошлой обыденности... Речь, она сконцентрирована на том, что хотят сказать люди. И благодаря большому словарному запасу, она разнообразная. И это в первую очередь замечаешь, цепляешься, этим хочется вдохновляться. Это первое.

«В региональных театрах главная проблема в том, что все думают, что в Москве лучше»

А второе, я уже говорил, наверное, про внутренний порог ответственности, он выше. У нас есть чудесный спектакль «Буйный хлеб», это был первый спектакль, куда меня ввели в театре на Бронной, и по стечению обстоятельств вводили срочно. Нас — меня и еще одного парня — вводили артисты театра. Мы собирались часа за четыре до начала спектакля. И это такой период ответственности у каждого отдельно взятого артиста за зрителя, что они не могли позволить пустить все на самотек. Они всюду были вместе с нами, проверяли, точно ли мы все выучили, точно ли мы знаем, что нам надо делать. И не потому, что мы глупые, а потому что они понимали, что мы волнуемся, и они понимали, что спектакль должен быть хорошим. Все это очень подкупает с профессиональной точки зрения. Даже если, не дай Бог, когда-нибудь произойдет конфликт, я понимаю, что вне зависимости от того, как у меня сложатся в дальнейшем отношения с коллегами, я знаю, что работаю с профессионалами. С большими профессионалами, которые любят свою профессию, и ради этого стоит примиряться с чем-то внутри себя.

— Наверное вы, как никто другой, могли почувствовать, что изменилось в последние годы в индустрии кино и театра?

— Не знаю. Я появился в этой индустрии (улыбается). И мне кажется, это очень большое упущение других индустрий, и очень большой приобретение для индустрии кинотеатра.

— Это все прекрасно, а если серьезно…

— Я серьезно. В принципе в жизни, в обыденной жизни, изменилась техническая составляющая, театр — не исключение. Театр как лакмусовая бумажка, изменение понимания времени человечеством. Театр сейчас активно развивается, так же, как и кино.

«Я знаю, что работаю с большими профессионалами, которые любят свою профессию»

— К тому же сейчас есть возможности у молодых артистов, которых не было у предыдущих поколений, согласны?

— Да. За последний год, например, все мы видели, как внезапно стал популярен тик-ток. Тиктокеры стали кумирами для молодежи. Не могу сказать, что это хорошо или плохо. Вообще не берусь судить. Просто это факт. Это есть, и это развивается.  Инстаграм — бесконечная мощная площадка для того, чтобы развиваться. Безусловно, развитие технологий привели к тому, что все поменялось.

— А как изменятся театр и кино в будущем?

— Не думаю, что в театре изменится что-то кардинально. Он будет также востребован, вот все, что я могу сказать сейчас. Что касается русской кинематографии, то она уже сейчас развивается с огромной скоростью. С большим счастьем за этим наблюдаю. Надеюсь, что и дальше людям будет, о чем снимать. Я уверен, кино в России ждет прекрасное будущее, я в это верю.

Статьи по теме:

• Владислав Миллер: «Пока в зрительном зале возникают настоящие чувства – театр живет»
• Ангелина Пахомова: «Красота – это дар, а не клеймо. Все зависит от человека»
• Ольга Аликберова: «Нельзя предвзято относиться к фильму из-за пола, возраста и вероисповедания режиссера»
• Полина Шибаева: «Художник по гриму работает над созданием образов вместе с режиссером»