Репин приходил в Николаевский военный госпиталь писать портрет Мусоргского еще три раза. На очередной сеанс его не пустили...
Солнечным утром второго марта 1881 года Илья Репин шел по Петербургу в большом смятении. Накануне, первого марта, на набережной Екатерининского канала народовольцы убили Александра II. Террорист Игнатий Гриневицкий бросил под ноги императора самодельную бомбу, смертельно ранив и его, и себя, а также одного из сопровождавших государя гвардейцев и четырнадцатилетнего мальчика-прохожего. Столица была в шоке от случившегося, люди боялись выходить из дома. Но Репина, который совсем недавно приехал в Петербург из Москвы, больше волновало иное обстоятельство...
Дело в том, что на днях он прочел в московской газете заметку о болезни композитора Модеста Петровича Мусоргского. Следом пришло письмо от критика Стасова. В нем говорилось, что Мусорянин совсем плох, врачи нашли у него признаки не то падучей, не то белой горячки, больную печень, совершенно изношенное сердце (что неудивительно при Модинькином образе жизни), да еще и сильную простуду.
Мусоргский был любимым другом художника. В начале 1870-х они познакомились у того же Владимира Стасова, и мэтр взял на себя роль опекуна молодых талантов. У Стасова они чаще всего и встречались. Иногда Мусоргский приходил к Репину, когда тот работал, и развлекал его игрой на рояле. Илья Ефимович улыбнулся, вспомнив, что особенно хорошо ему было писать картины под «Хованщину». А сколько вина выпивалось после таких музыкально-художественных сеансов! Как упоительно во время этих встреч было беседовать о людях и чувствах, о смешном и трагическом, о странных и прекрасных формах искусства! Илья страшно скучал без этих разговоров и без Модиной музыки, когда уехал на целых три года во Францию.
Да и в последнюю пару лет Репин редко виделся с Мусоряниным, как звали композитора близкие друзья. От них же слышал, что и те встречаются с ним лишь по необходимости, поскольку встречи эти неизменно оставляли тягостное впечатление: Модя опустился, стал неряшлив, обрюзг, тянулся уже с утра к рюмочке. Если кто и мог повлиять на него — так это Стасов, при нем Мусоргский брал себя в руки и даже выглядел довольно респектабельно. Но не век же Владимиру Васильевичу с Модей нянчиться.
Свежие комментарии