Для Кости мы были пластилином, служили проводниками в массы его великолепной, гениальной музыки. В артистах он не нуждался, для него существовал лишь один — брат Валера. Остальные являлись «проектами».
Я ехала на машине по темной дороге и на черный «гелендваген» обратила внимание, когда он поравнялся со мной. Поворачиваю голову и вижу, как опускается стекло, высовывается рука с пистолетом и начинает палить по моим колесам! Автомобиль понесло прямо на фонарный столб... В последний момент чудом удалось вывернуть руль, иначе разбилась бы страшно. Я ударила по газам и на бешеной скорости помчалась прочь. Влетела домой, на автопилоте включила чайник, когда вода закипела, схватила кружку и тут же выронила — так тряслись руки. Упала на диван и разрыдалась.
Милицию вызывать не стала. Мысли неслись стремительно: ты прекрасно знаешь, кто прислал этот «привет», пора прекратить бессмысленную войну. Как мантру повторяла: «Действуй, не бойся!..»
Папа в свое время напророчил. В день, когда я появилась на свет, он вел маму в роддом (схватки начались прямо на улице на две недели раньше срока) и приговаривал: «Наш ребенок смелым родится. Будет, преодолевая препятствия, нестись по жизни вперед. Вот как мы сейчас с тобой». Они, чтобы сократить путь, шли дворами, перелезая через кусты, через какие-то загородки... Успели вовремя, и я без всяких осложнений появилась на свет. Была здоровой, активной, только постоянно громко кричала. Мама расстраивалась, а бабушка радовалась: «Девочка разрабатывает связки!» Папина мама начинала карьеру оперной певицы, когда встретила будущего мужа. Дед был военным и высказался вполне определенно: «Мне не нужна артистка, супруга должна заниматься домом и детьми, быть моим тылом». Бабушка деда любила и беспрекословно подчинилась, о чем спустя годы нередко сожалела. И когда родилась я, надеялась, что горластая внучка добьется того, чего у самой не случилось, и всячески мне в этом помогала.
Мы с ней часто вместе гуляли, а поскольку свадьбы и другие семейные праздники тогда справляли прямо во дворах, бабушка, которая всех знала, обычно присоединялась к застолью и начинала петь. Голос у нее был сильный, народ заслушивался, в конце ей всегда рукоплескали. Однажды мы попали на поминки, где бабушка тоже выступила. Меня предупредила: «Только маме не говори, где были» — но я все разболтала. Мама пришла в ужас, кричала, что свекровь портит ребенку психику, таская его на такие печальные мероприятия, даже запретила нам общаться. Целых две недели бабушка к нам не приезжала. Я грустила, убеждала маму: «Ничего со мной не случится, просто бабуле нравится петь, почему не на похоронах? Что страшного? Я тоже, когда вырасту, стану петь везде, где меня захотят слушать».
После этих слов на семейном совете было принято решение: отдаем ребенка в музыкальную школу. Там я вскоре стала солисткой хора, можно сказать, блистала, исполняя «Аве Мария». Мы много гастролировали, и в общеобразовательной школе из-за частых пропусков постоянно приходилось что-то наверстывать. В «музыкалке» мне не давался лишь один важный предмет — игра на фортепьяно. Преподаватель обращался с нами крайне грубо, с силой давил пальцами на спины, чтобы сидели правильно. Мы вечно ходили в синяках. Я жаловалась маме, грозилась бросить музыку. Она сажала меня перед собой:
Свежие комментарии