На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

7дней.ru

105 401 подписчик

Свежие комментарии

Евгений Додолев: «Эрнст соединил провода, завел машину, и мы повезли Любимова в больницу»

«В загородном доме у Градского весь первый этаж — огромный бассейн с кинозалом. Это такой дворец,...

Евгений Додолев photoxpress.ru

«В загородном доме у Градского весь первый этаж — огромный бассейн с кинозалом. Это такой дворец, что Никита Сергеевич Михалков, приехав к Градскому в гости, прокомментировал: «Я думал, что в случае бунта первым делом побегут с вилами ко мне, теперь знаю, что все-таки к тебе, так что у меня будет время», — рассказывает легендарный журналист и телеведущий Евгений Додолев.

— Евгений, вашей журналистской жизни можно только позавидовать: программа «Взгляд», газета «Совершенно секретно», у истоков которой стояли вы с Юлианом Семеновым. Расследования, репортажи, издание газет, журналов, книг. Работа сводила вас со всеми известными и популярными людьми эпохи 1990-х и 2000-х. В последнее время вы «осели» на телевидении и сконцентрировались исключительно на интервью — у вас своя передача «Золотая рыбка» на канале «Москва. Доверие». А с чего началась ваша журналистская история?

— Как у многих журналистов, профильного образования у меня нет, зато есть диплом математика. Началось все в 1985 году. Я устроился в газету случайно. Зарабатывал репетиторством, но надо было где-то работать с трудовой книжкой: в советском УК была статья за тунеядство, и те, кто официально не трудился, числились «борзыми» (был статус «БОРЗ» — аббревиатура «без определенного рода занятий»). Это означало исправительные работы на срок до двух лет, а то и тюрьму. Мой приятель Женя Федоров, который был тогда ведущим «Звуковой дорожки» в «Московском комсомольце», сказал: «Ты же отлично пишешь…» Ну, мы по молодости все как бы дурачились, ведь никакой клубной жизни не было, индустрии развлечений тоже, вот и развлекались, как могли, — писали стихи, рассказы, сценарии, просто так, для своей компании. Короче, меня взяли в «МК», несмотря на то что я ни дня в своей жизни не был комсомольцем. Это, кстати, своего рода звоночек, стало очевидно, что коммунистическая система рушится на наших глазах, хотя старые правила сохранялись. Помню эпизоды, которые сейчас кажутся просто дикими. Например, когда я, выпускающий в «Московском комсомольце», по распоряжению главного редактора Павла Гусева был вынужден убрать из номера фотографию типа «Грачи прилетели». Банальный весенний пейзаж, где среди деревьев проглядывали купола церквей. Сейчас сложно представить, что такое нельзя было печатать в газете. Еще запрещалось Высоцкого цитировать и вообще упоминать. Или, например, шел очерк поэта-песенника Саши Маркевича, который заканчивался фразой: «Он вышел на балкон и поднял руки навстречу восходящей луне в языческом жесте». Сижу в «дежурке», подписываю номер в печать, вбегает Паша Гусев: «Это что здесь такое: «в языческом жесте»? «Языческом»? Он что, в синагоге, что ли?» Я был потрясен: какое отношение язычество имеет к иудаизму? Но повиновался: «Э-э-э, ну давайте уберем, Пал Николаич, мы же не в синагоге…»

В те годы все менялось стремительно, каждую неделю — прорывы. Поэтому и легко было прославиться. Я мог, к примеру, заявить на редколлегии: «Хочу сделать интервью с Галей Брежневой». — «Как? С самой Галиной Леонидовной Брежневой?!» — «А почему, собственно, нет?» Позвонил, договорился… Или: «Давайте напишем про путан». — «Как? У нас же в стране нет проституции!»

— И вы написали, и поднялась волна. Статья обсуждалась на самом высоком уровне, и после нее даже внесли изменения в законодательство, признав существование в СССР «древнейшей профессии». Союз журналистов тогда назвал вас лучшим журналистом года.

— Да, мне вручили значок «Золотое перо». Отсутствие тормозов и профессионального образования помогло.

«Листьев в ту пору лишь создавал проблемы с бандитами, а разгребали их другие. Я несколько раз был свидетелем таких встреч. Знаете, неприятно, когда вокруг тебя ходят «пацаны» в спортивных костюмах и крутят «волынами» Владислав Листьев в своем рабочем кабинете в телецентре «Останкино». 1995 г. АО «Коммерсантъ»/FOTODOM

— Ради чего вы занимались журналистикой? Ради интереса, денег, какой-то яркой жизни?

— Денег никаких не было. В «Московском комсомольце» я получал полставки — 65 рублей, а на полной ставке не работал, кажется, никто. Когда оказывался совсем на мели (репетиторство с работой в редакции было несовместимо), то продавал книги из библиотеки своего отца (Юрия Додолева — советского писателя. — Прим. ред.). Деньги нужны были, чтобы ездить на такси после того, как метро закрывалось, или ходить с друзьями в кафе на улице Горького. То есть работа однозначно была не ради денег. Я всегда считал нашу профессию способом удовлетворять любопытство, возможностью заводить новые знакомства и ездить куда хочешь — и все это за казенный счет.

— Как тогда жили, как развлекались? Это правда, что если кто-то привозил из-за границы пару бутылок колы, ради этого собиралась вечеринка?

— Есть такой переводчик — Владимир Туз, недавно в своем блоге он вспоминал, как один иностранец, его клиент, на прощание сказал: «Хочу сделать подарок, который изменит твою жизнь» — и подарил ему пустую бутылку из-под фанты. Иностранцы и правда воспринимали нас как дикарей, которые за бусы или побрякушки были готовы на все. Если честно, мы и были тогда такими дикарями. Помню, устраивалось застолье, приносили коньяк, балык, прекрасные продукты, но в качестве суперугощения разливали одну бутылочку колы на всех, каждому по глоточку… Часто в этих застольях участвовали люди, которые стали потом известными на всю страну, — сенатор Владимир Слуцкер, фотограф Миша Королев, певица Жанна Агузарова.

— Какой она была тогда?

— Сумасшедшей, в хорошем смысле, заводной, с драйвом. Яркая, эффектная. В паспорте, который она вместо «здрасте» всем демонстрировала, у нее было написано «Иванна Андерс» и стоял штамп о московской прописке. Как позже выяснилось, этот паспорт был украден у какого-то Ивана Андерса, фотографию переклеили, дописали две буквы в имя. А еще у нее была поляроидная фотка, на которой — она и Дэвид Боуи. Или человек, похожий на Дэвида Боуи. Или сам Дэвид Боуи с человеком, похожим на «Иванну». Ее часто брали с собой в гости как экзотический экземпляр.

Ведущие программы «Взгляд» Александр Любимов, Дмитрий Захаров и Владислав Листьев готовятся к очередному прямому эфиру. 1988 г. риа новости

Мест для вечеринок было немно­го. Кроме скромной однушки Миши Королева, сокурсника Криса Кельми, была еще одна легендарная точка, где собирались рокеры, — роскошная квартира Александра Липницкого на Маяковке. Позднее Саша вместе с Мамоновым основал группу «Звуки Му». У Липницкого ночевали все рок-звезды, которые приезжали в Москву. Тот же Борис Гребенщиков, например. В этом доме проходили знаменитые «квартирники», зарождались легендарные рок-проекты, люди знакомились, ссорились, влюблялись. Апартаменты были очень большими по советским меркам, и гостили там люди разные. Но все по нынешним представлениям просто нищие: донашивали друг за другом вещи, например. Борису Гребенщикову американка Джоанна Стингрей подарила свои кеды, которые были на пару размеров ему малы, но он в них ходил-мучился довольно долго. Вообще, если человеку тогда доставались джинсы, он готов был похудеть или, наоборот, поправиться ради того, чтобы вещь пришлась впору.

— Для меня стало открытием, когда вы, однажды рассказывая про рок-тусовку, упомянули Буйнова. В моем понимании это «Падают листья» или «Пустой бамбук»…

— Люди, которых публика сейчас знает как попсу, стояли у самых истоков рока. Например, Бари Алибасов с группой «Интеграл». Его запомнят как Карабаса-Барабаса группы «На-на», фрика, который пьет средство «Крот», или бывшего мужа вдовы Шукшина, но когда-то они с рок-бунтарем Юрием Лозой так оттягивались, что описать невозможно… Юрий Антонов тоже изначально рок-музыкант. Газманов начинал в рок-группе, просто намного позже. Ну а Буйнов вместе с Градским были самые что ни на есть отвязные рокеры — и по репертуару, и по образу жизни.

Компании и судьбы сложно переплетались. Все всех знали, не было особенного имущественного разрыва. Ну понятно, что кто-то ездил на «Жигулях», а кто-то на автобусе, но не было такой пропасти, как сейчас, между известным исполнителем и начинающим. За вычетом детей номенклатуры, социальных ограничений на общение не было. Как-то мы — Федоров, его бывший одноклассник Леша Членов и я — зашли в сувенирный магазин на улице Горького и познакомились там с совершенно прелестной продавщицей Аллой Голубкиной. Вскоре она стала невестой Членова. Правда, родители Алексея не одобрили этот мезальянс: Алла была из очень простой семьи. Позже Федоров познакомил ее со своими друзьями-музыкантами, и в результате она вышла замуж за другого Лешу — Романова, лидера легендарной группы «Воскресение». Потом они развелись, а рокера осудили за «левые» концерты. Тогда Алле предложение сделал Андрей Макаревич, и вскоре она стала матерью Ивана, единственного сына основателя «Машины времени». Ребенка Алла вынашивала, можно сказать, на моих глазах. Я тусил с Костей Эрнстом, который жил в одном дворе с Макаревичем на Ленинском проспекте. Забавная деталь: дома были рядом, но адреса — по разным улицам, поэтому график отключения горячей воды тоже был разный. Никаких электрических водонагревателей тогда не существовало, месяц без горячей воды оборачивался неудобством, поэтому все бегали мыться друг к другу через двор. И Алла, уже на сносях, приходила к Косте, а мы, когда у Эрнстов отключали воду, забегали к Макаревичу принимать душ в жаркие июльские деньки.

— Получается, молодой Эрнст дружил с Макаревичем?

— В принципе — да, но только Макаревич почти все время был на гастролях. Им запрещали выступать в Москве, и «Машина...» рассекала по городам и весям. Большие компании собирались у младшей сестры Андрея Вадимовича Наташи Макаревич на Комсомольском проспекте. Они с мужем Валерой Ворониным жили на первом этаже, а выше, на шестом или седьмом, — родители Макаревича. Именно у Наташи мы провели массу бурных ночей с портвейном и какими-то играми типа «Крокодила». Несколько раз начинали играть в «бутылочку», но Валера это дело пресекал: «Среди девушек здесь моя сестра и моя жена, вообще смысла нет в этом участвовать».

«Папа Эрнста был академиком и имел квоту на отдых в закрытом крымском мини-пансионате, который располагался прямо в заповедном Никитском ботаническом саду. Костя охотно приглашал туда друзей» Евгений (справа) с Константином Эрнстом (слева) на пляже того самого «секретного» пансионата из личного архива Евгения Додолева

— А какой все-таки человек Андрей Макаревич?

— Человек настроения. С ним никогда не знаешь, как пойдет. Он может и послать на ровном месте, а может быть совершенно прекрасным и радушным… Я, как интервьюер, с ним до сих пор иногда общаюсь, но никогда не угадаешь, чем встреча закончится. У нас была и дружба, и конфликты, и разногласия, но Андрей, тем не менее, написал предисловие к моей книжке «Машина времени», нашел время прочесть всю рукопись (не маленькую), подобрать фотографии и подписать их. Я его поблагодарил, но он парировал не без лукавства: «Вот ты сдохнешь, а книжка останется».

Многое мы помним по-разному. Тут ничего удивительного, память устроена специфически. Например, Андрей Вадимович категорически отрицает, что у него в квартире жила пингвиниха, а я ее помню, и другие общие знакомые тоже. Моряки на Дальнем Востоке, впечатленные песней «За тех, кто в море», подарили ему несчастную птицу, привезенную из Антарктиды. Выглядела она плачевно: бедняга быстро облысела и неподвижно стояла в углу, прямо у выхода на лестничную клетку. Прожила она в квартире явно недолго, но те гости, которые с ней пересеклись, этого не забыли. Еще в той же книге про «Машину времени» есть эпизод, в котором описывается, как Макаревич оплатил похороны забытому рок-музыканту. Андрей не помнит этого эпизода. Что характеризует его как человека душевного, но не с самой идеальной памятью. Мне даже пришлось устраивать Макаревичу «очную ставку» с Марьяной Ефремовой, женой барабанщика «Машины...», которая сохранила прекрасный фотоархив группы и «работает» памятью культового коллектива, чтобы она подтвердила этот факт.

Голова вообще любопытно устроена. Мне тоже иногда какие-то вещи напоминают, о которых я забыл напрочь. Допустим, я был на выпуске «Битвы экстрасенсов», посвященном Владу Листьеву. И во время программы дух ТВ-кумира, с которым общались медиумы, передал привет моей дочери. Я подумал: «Ерунда какая-то. Они же даже не были знакомы». Но на всякий случай ей позвонил, говорю: «Алла, представляешь, какая фигня…» А она: «Ты что, забыл, ты же приводил меня в «Останкино» на совещания, и Влад мне дал свой номер: «Если тебе нужна будет помощь, всегда звони, потому что на Юрьича полагаться не может никто, он алкоголик». И да, Юрьич — это я…

— Столько лет прошло после смерти Листьева, а его не забывают. Ги­бель Влада стала горем для многих, и хоронили его чуть ли не как Высоцкого.

— Нет, гораздо масштабнее, потому что Высоцкий был фигурой табуированной, запрещенной, и ни в одном средстве массовой информации похороны не анонсировались. В то время как о похоронах Листьева вся страна была извещена по всем каналам. Фактически человек с экрана телевизора сразу отправился на кладбище…

Евгений Додолев, Марк Рудинштейн и Леонид Якубович в клубе «Сохо». 1995 г. из личного архива Евгения Додолева

— Причем на похоронах были и известные люди, и простые, он ведь сам из «пролетарской» семьи…

— Да, судьба та еще: Владислав родился в бараке при тюлевой фабрике, его отец покончил жизнь самоубийством в 42, мать выпивала, работала уборщицей метрополитена… Я познакомился со «взглядовцами», когда они пригласили меня для интервью о моей репортерской карьере, которая тогда была в самом зените. И я рассказывал в студии про дачу Горбачева в Форосе, что-то говорил про привилегии золотой молодежи, гнал всякую популистскую ахинею, причем абсолютно искренне. Влад тогда очень резко меня осадил: «Разве ты сам не золотая молодежь?» Напомнил мне, что я, мол, писательский сынок и тоже знаком с системой советских пайков с батонами финской колбасы, спецпропусками в тайную «двухсотую» секцию ГУМа и путевками в писательский Дом творчества в Крыму. Кстати, сюжет про крымскую дачу президента СССР в эфир так и не попал, но ребята меня позвали в соведущие. Влад всегда держал дистанцию с коллегами, не особо дружил с телевизионщиками (предпочитал компанию актера Лени Ярмольника и певца Александра Малинина). Это миф, что была одна команда, все, мол, друзья да соратники… Нет, нет, нет…

— Но вы сами этот миф поддерживаете и книги пишете про «взглядовцев», называя их то мушкетерами, то битлами.

— Я пишу о своих ощущениях, о том, как я это тогда воспринимал по наивности своей… Мы ломали систему, рисковали, как я думал, здоровьем, жизнью и свободой, предавая гласности недостатки нашего строя. Причем в благополучное завершение этой борьбы я сам не верил, все время цитировал Гребенщикова: «У нас нет надежды, но этот путь наш». То есть я тогда реально ощущал себя добровольцем, который сражается с «красным драконом». Лишь годы спустя я понял, что мы были пешками в чужой игре, что нас использовали как расходный материал… Определенный риск, тем не менее, был: того же Сашу Любимова несколько раз избивали, а в Сочи местные власти даже инициировали фальшивое уголовное дело об изнасиловании им каких-то малолеток. Но Любимов был не из пугливых, в отличие от Листьева, ездил на «стрелки» с бандитами. Кредо Владислава Николаевича было иным: «я этой грязи знать не хочу, вы там сами договаривайтесь». И посещали «стрелки» в основном три Александра — Саша Любимов, Саша Политковский и Саша Горожанкин, директор телекомпании «ВИД». Листьев в ту пору лишь создавал проблемы с бандитами, а разгребали их другие. Я несколько раз был свидетелем таких встреч. Знаете, неприятно, когда вокруг тебя ходят «пацаны» в спортивных костюмах и крутят «волынами». Такие потом и убили Листьева, им по фигу, звезда — не звезда. У них звездность измеряется другими параметрами: скоростью собирания автомата Калашникова или умением уйти от ментовской погони на «Жигулях» — вот качества, которые тогда помогали выжить. Никто не считался со всенародной славой…

— Или со связями…

— Да. Пуля разрывает любую связь.

«С Макаревичем у нас была и дружба, и конфликты, и разногласия, но Андрей, тем не менее, написал предисловие к моей книжке «Машина времени», нашел время прочесть всю рукопись (не маленькую), подобрать фотографии и подписать их. Я его поблагодарил, но он парировал не без лукавства: «Вот ты сдохнешь, а книжка останется» Группа «Машина времени» в круизе «Мисс Пресса СССР» ИД «Комсомольская правда»/Владимир Веленгурин

— Почему у Листьева был такой фантастический успех? В чем его магия? Почему он, а не другие стал народным героем?

— Знаете, бывает, что люди роют кому-то яму и сами в нее попадают. В свое время Любимов решил убрать Листьева из «настоящей журналистики», потому что воспринимал его как главного конкурента. Я помню эту сцену на кухне у Саши в его однокомнатной квартире, там были Иван Демидов и я. И Александр Михайлович предложил сделать из Листьева этакого клоуна. Мол, раз Анатоль-Григорич (Анатолий Лысенко, в то время рувододитель «Взгляда». — Прим. ред.) затеял выпускать игру («Поле чудес. — Прим. ред.), то Влада можно, как халдея, в бабочке выпустить в студию и тем самым прикончить его как политического, серьезного журналиста. Думали, что «приговорили» Листьева. Но к тому моменту людей политика уже достала и сформировался социальный запрос на развлекуху. В «Поле чудес» к тому же были немалые денежные выигрыши — идеальный формат для того времени. Когда Владислав стал ведущим этого шоу, его полюбили все, от детей до стариков. Впрочем, он быстро отказался от ведения проекта: его жена Альбина Назимова не видела его в такой роли.

— Каким человеком он был?

— Очень тяжелым и сложным. Но, конечно, гениальным продюсером, с удивительной чуйкой. Я помню массу эпизодов, когда тот же Политковский кого-то увольнял за профнепригодность, а через неделю этот сотрудник оказывался у Листьева, потому что Влад понимал, как его можно использовать. Естественно, эти кадровые вещи часто делались назло «заклятым друзьям», которых Владу хотелось «умыть». Но это всегда было очень точное попадание. Он, например, на спор сделал звездой, ведущим «Серебряного шара», Виталия Вульфа. Очень немолодого мужчину, с дефектом дикции, не самого привлекательного. Листьев был азартен, но я ни одного человека на телевидении не знал настолько не жадного, как Влад. Вот у него раскрученный телепроект «Поле чудес», по рейтингам номер один в стране, и он спокойно отдает позицию ведущего Леониду Якубовичу. А сам с нуля делает ток-шоу «Тема», и оно становится номером один, опережая даже «Поле...». Позже Влад отдал и это шоу. И сделал программу «Час пик» — блестяще адаптировал формат, позаимствованный у Ларри Кинга, под нашего зрителя, и снова получается хит. Он легко расставался со своими проектами, потому что знал — сделает еще лучше. Обычно же телевизионные люди держатся за место в эфире всеми конечностями.

— Якубович 30 лет держится за «Поле чудес».

— Леонида Аркадьевича не отпускают просто. Он уже сросся с этой ролью, но у него такая печаль в глазах… Леня человек уникальный. Абсолютно героический мужик, настоящий. Он в Чечню ездил не потому, что надо было попиариться, а потому, что испытывает пиетет к людям, которые рискуют своей жизнью; поднимал боевой дух солдат. Еще он сам летает на самолете… Был, кстати, момент, когда у Листьева хотели отжать «Поле чудес» и держали Якубовича в прямом смысле в заложниках в квартире, заставляя подписать бумаги и отказаться от Владислава…

«Саша прекрасный рассказчик, но потом из него приходится выбивать разрешение на обнародование его чудесных историй» Александр Градский в гостях у Евгения Додолева. 1996 г. из личного архива Евгения Додолева

— Кто были эти люди?

— Я не считаю нужным озвучивать имена. Они ведь просто играли по правилам 90-х, это было нормой. А Якубовичу предлагали очень заманчивые финансовые условия, ему нужно было лишь согласиться продолжать без Листьева. Но он не согласился. И эти люди мне жаловались: «Ну что, ему утюг на живот ставить? Паяльник засовывать?» То есть рассматривались и такие варианты. Все было всерьез. Это был, так сказать, спор хозяйствующих субъектов: ведущему предлагалось просто перейти под другую «крышу». Я не уверен, что Владислав Николаевич был бы готов на такое ради Лени или кого-либо еще...

Единственный человек, ради которого Листьев был готов на все, — Альбина Назимова. Во всяком случае, в период влюбленности, когда он для нее скупал целиком цветочные магазины… Влад был увлекающимся. Психолог сказал бы, что мать в детстве его недолюбила, поэтому ему хотелось и любви зрительской, и любви женской. Политковский вспоминал, как в те годы, когда ни у кого из них еще не было авто, они возвращались в метро после эфиров и Влад специально вышагивал по вагону вперед и назад, чтобы его узнавали и шептали: «Ах, это же из «Взгляда», тот самый…» В январе 1995 года Влад стал генеральным директором Первого канала — ОРТ. А 1 марта его убили…

— Потом на канале взошла звезда Константина Эрнста. Это тоже ваш товарищ юности, его тогда звали Ботаником. Можно ли было предположить, что у Константина Львовича будет такое блестящее будущее?

— Амбициозным он был всегда. А слово «ботаник» в то время лишь означало, что человек занимается наукой: Эрнст потомственный ученый-биолог. Мы звали его Котей и Большим. Он был прекрасен в компании, очень хорошо разбирался в кино. Папа Эрнста, академик, имел квоту на отдых в закрытом крымском мини-пансионате, который располагался прямо в заповедном Никитском ботаническом саду. Костя охотно приглашал туда друзей. Когда я познакомил его с Любимовым, тот предложил Эрнсту попробовать себя в качестве режиссера выпуска «Взгляда», который мы планировали провести вместе. Опыт оказался удачным, на этой почве они подружились. Саша тоже стал отдыхать с нами в «Никите». Мне тогда казалось, что все мы единомышленники, но, насколько я теперь понимаю, представления и о настоящем, и о будущем у всех нас были разные. Любимов, к примеру, был очень ориентирован на карьеру. Курортный отдых для него был мукой. Как-то в наш номер постучали и сказали, что Любимову звонит Лысенко из Москвы и нужно спуститься к коменданту — там был телефон. Саша, не успев толком проснуться, ломанулся к аппарату — труба зовет! И пробил стеклянную дверь холла всеми своими 120 килограммами. Крови было столько, сколько я даже не знал, что в человеке может быть. Вызывать «Скорую помощь» не вариант — в полутайный «оазис» дорогу в ночи было не найти. Но Эрнст знал, что на набережной у причала запаркован чей-то «Москвич», поэтому мы кое-как дотащили Сашу до машины, Костя разбил стекло, завел ее, соединив провода напрямую, телезвезду положили на заднее сиденье и рванули в травмпункт. Доехали мы минут за семь, я не подозревал, что на такой тачке можно мчаться со скоростью болида… Но, конечно, прекрасных моментов в Крыму было больше, чем трагических.

— Я знаю, вы с Эрнстом персики воровали.

Александр Любимов, Евгений Додолев, Константин Эрнст, Наталья Негода, Сергей Толстиков, Андрей Макаревич. Ялта, 1988 г. из личного архива Евгения Додолева

— Да, это, наверное, может раздражать читателей, мол, наглые мажоры. Но мы не ради наживы воровали, а ради куража и адреналина. Риск получить в задницу дробь бодрил… С нами тем летом в Никитском ботаническом саду отдыхала и тогдашний секс-символ советского кинематографа Наташа Негода со своим парнем Сережей Толстиковым (их тоже пригласил Эрнст). С Мишей Ефремовым Негода тогда только рассталась (он приревновал ее к партнеру по «Маленькой Вере» Андрею Соколову). Жаль, потому что Ефремов и Негода очень подходили друг другу. Беспечные, порывистые раздолбаи. Мишка однажды при мне дал по морде журналисту только за то, что тот был причастен к выходу обложки газеты с заголовком «НН и ММ». Ефремов посчитал, что сравнивать Наталью Негоду и Мэрилин Монро оскорбительно. В молодые годы он, бывало, впадал в раж — при том, что Миша один из добрейших людей, которых я знаю. Увы, питие его всегда вело не туда. Мне жаль, что он влип в эту ситуацию с ДТП...

— Я читала вашу книгу о нем. Почему вы вдруг решили ее написать?

— Потому что адвокат Добровинский, которого я безмерно ценю как собеседника и профессионала, сказал мне под конец процесса, что пишет книгу о Ефремове. И я догадывался, какая это будет книга, ведь Добровинский, кроме уголовной истории, ничего о Мише не знает. Я же, наоборот, с делом толком незнаком, но давно дружу с обвиняемым. Да, произошло несчастье. Но Ефремов не подлый, не интриган, он добрый и отходчивый человек, с которым случилась беда и он стал «убийцей». Кстати, моим условием было — указать в выходных данных книги об отказе автора от гонорара. Книга о Мише — это не работа, а высказывание, которое я счел необходимым сделать.

— Кроме книги о Ефремове у вас вышло много изданий, все мемуаристика. Особенно любопытны в них моменты, которые касаются самого финала существования СССР. Какая-то очень близкая, но абсолютно забытая жизнь. Вы здорово описываете, как в год развала Союза поехали на теплоходе «Грузия» в круиз «Мисс Пресса СССР». Заграница, артисты на корабле, веселье. Пир во время чумы...

— Была идея устроить конкурс красоты, альтернативный уже существующим тогда в Советском Союзе. В круиз отобрали претенденток из ведущих изданий, поехали спонсоры и музыканты, которые должны были за круиз «расплачиваться» выступлениями. Кого там только не было: Андрей Макаревич и «Машина времени», Олег Газманов, Крис Кельми, Лолита и Цекало, Азиза, Филипп Киркоров и другие… Три в одном — путешествие, концерты и профессиональный конкурс. Первая остановка была в Стамбуле, в Турции в ту пору все покупали кожаные куртки. Уже на борту выяснилось, что при огромном ассортименте самых разных кожаных изделий четыре человека купили абсолютно одинаковые куртки из овечьей кожи, в том числе я и отец Децла Саша Толмацкий — он тогда был директором Газманова. О вкусах не спорят, порой они просто совпадают…

Прекрасной получилась остановка на Родосе. Мы сидели на ступеньках закрытого храма, выпивали какое-то местное вино. «Машинисты» почти в полном составе, Крис Кельми, Газманов, Иван Демидов, который только-только стартовал со своим «МузОбозом» на Первом канале. Подъехала машина — нашего товарища, репортера Михаила Дегтяря, к нам привез таксист-грек. В авто звучала «Путана», и Миша сказал, что может прямо сейчас познакомить водителя с автором песни. Тот не поверил: как оказалось, песня была в Греции мегахитом. Продолжал сомневаться и когда Олег пожал ему руку. Но вот когда Газманов запел, грек… заплакал. Ни песни «Машины времени», ни невероятно модный тогда Крис Кельми не произвели на таксиста такого впечатления — об их существовании он даже не знал...

С адвокатом Александром Добровинским. 2015 г. из личного архива Евгения Додолева

— «Ночное рандеву» Кельми было суперпопулярно. Кажется, все романы в то время под эту песню начинались. Почему так трагически закончились жизни многих, кто был тогда звездами?

— Алкоголь меняет людей. Андрей Соколов в моей программе «Золотая рыбка» рассказывал, что Криса «слили» из «Ленкома», потому что тот пропускал репетиции из-за запоев. И Марк Анатольевич Захаров пошел на это, несмотря на то что в той версии рок-оперы «Юнона и Авось» Крис был козырной картой. Причем злоупотребление спиртным у него каким-то совершенно непонятным образом сочеталось с увлечением спортом. Помню, когда мы в Сочи вместе жили в люксе, он с ракеткой в семь утра уходил на корт, а вернувшись к завтраку, хвастался: «Вот ты дрыхнешь, а у меня счет 3:1». — «В каком смысле?» — «Я уже трех по­имел». — «А что значит 1 — тебя по­имели?» — «Одна не дала». К любви он тоже относился как к спорту…

Как-то я познакомил Кельми с американскими телевизионщиками — Джимом Рокко и Полом Боунстилом. Крис взял их с собой на гастроли по Золотому кольцу, и по возвращении в Москву коллеги рассказывали мне с восхищением: «Ребята так чисто играют! Это потрясающе, никогда не слышали ничего подобного, а ведь мы снимали клипы для Rolling Stones и Брюса Спрингстина!» Американцам в голову не могло прийти, что рок-музыканты выступали на сцене под фонограмму. Я, конечно, не стал Криса палить...

В Москве мы их водили по самым модным ресторанам. Как-то пригласили в «Сохо», который принадлежал Антону Табакову и Андрею Деллосу. Там официантки в экстремально коротких клетчатых юбочках разъезжали на роликовых коньках. С двумя из них я был хорошо знаком и решил подшутить над доверчивыми и добропорядочными американцами. Одна из девушек с обворожительной улыбкой предложила им расслабиться в приватной обстановке, мол, есть такая услуга в меню. Те поразились. А когда я спросил, пролистав меню (которое было только на русском), что они предпочитают: жареного утконоса или рагу из тасманского дьявола, заокеанские коллеги и вовсе чуть со стульев не попадали: «Они же в Красной книге!» — «Но их же все равно уже приготовили», — парировал я.

— В то время вы резвились подобным образом и в профессии. При­думывали истории, что Саддам Хусейн — это внук Сталина, что Гагарин жив.

— Мне стыдно, я этим не горжусь — что называется, Остапа несло. Однажды Юлиан Семенов рассказал мне, что Гагарин повздорил на кремлевском банкете с Брежневым и плеснул в него шампанским из бокала. И мне пришло в голову дожать эту байку до некоего логического конца: якобы первого космонавта Земли за этот скандал упекли в психбольницу, разыграв историю с его гибелью в авиакатастрофе. А погиб тогда, мол, другой летчик. И на одном из так называемых устных выпусков «Совершенно секретно» я эту историю рассказал. Устные выпуски, встречи с читателями были основным заработком для журналистов нашей редакции в первый год существования издания «Совершенно секретно».

Крис Кельми с американскими тележурналистами Джимом Рокко и Полом Боунстилом из личного архива Евгения Додолева

— Это на самом деле была гениальная история, потому что людям всегда хочется, чтобы их кумиры были живы. Если это и вранье, то очень такое детское. Впрочем, и многие выдающиеся люди долго остаются детьми, вы замечали?

— Конечно, вот у Градского, к примеру, менталитет как у подростка… Я общаюсь с ним всегда как с младшим, с гениальным мальчишкой. Он совершенно невероятный музыкант, недооцененный современниками. Но у Александра есть серьезный недостаток — он очень большое значение придает деньгам, как многие подростки. Если у него спросить, что поделывает его воспитанник (или воспитанница) с «Голоса», он ответит: «Нормально, ездит на «Лексусе» и зарабатывает миллион за корпоратив». Возможно, это оттого, что маэстро рос в бедности — с родителями и бабушкой в восьмиметровой комнате в подвальном помещении. У него даже кровати своей не было, Саша спал на раздвинутых стульях, которые помещались под роялем. Зато теперь у него все хорошо. В загородном доме в Новоглаголево весь первый этаж — огромный бассейн с кинозалом. Правда, мне кажется, кино там никто ни разу не демонстрировал, хотя предполагается, что можно плавать и смотреть… Это такой дворец, что, когда Никита Сергеевич Михалков приезжал к Градскому в гости, он сказал: «Я думал, что первым делом побегут с вилами ко мне, теперь знаю, что все-таки к тебе, так что у меня будет время…» Градский про это очень смешно рассказывает.

Он вообще прекрасный рассказчик, но потом из него приходится выбивать разрешение на обнародование его чудесных историй. Вот одна из них. Как-то они с музыкантами были на гастролях в Гусь-Хрустальном, жили в гостинице. Градский с Буйновым пошли на озеро плавать, оделись, естественно, по-пляжному, а пока купались, всех срочно позвали выступать в другой город. Музыканты быстро собрали свои и их вещи в чемоданы и

уехали, оставив записку, что завтра концерт в Калинине. Дорога предстояла непростая. Нужно было сначала ехать в Москву, а уже оттуда в Калинин (нынешнюю Тверь). Оба Саши залезли в какой-то товарняк и устроились между вагонами на площадке. Вечерело, стало холодать, а они в одних трусах, и чтобы не замерзнуть, обмотали ноги газетами. Буйнов еще для тепла прихватил с собой в дорогу какую-то кошку и грелся ею.

Евгений Стеблов в передаче «Золотая рыбка» Евгения Додолева на телеканале «Москва. Доверие». 2020 г. Никита Симонов

— Не знаю, как Градский, но вы точно прекрасный рассказчик. При этом на телевидении в программе «Золотая рыбка» на канале «Москва. Доверие» вы в основном расспрашиваете других. Почему «Золотая рыбка»?

— «Золотая рыбка» — это символ исполнения желаний. В конце каждой программы наш гость обращается к рыбе по имени дядя Володя с какой-нибудь просьбой. Сейчас, кстати, все как один умоляют избавить их от коронавируса...

А имя рыбке придумал Макаревич, гость пилотного выпуска. Он объяснил: «Ты ничего не понимаешь в животных. Золотая рыбка не ОНА, а ОН — это карась китайский…» — «Ну придумай тогда ему имя». — «А чего здесь придумывать — дядя Володя».

— И кого вы больше всего мечтаете пригласить в вашу программу?

— Дядю Володю. (Смеется.)

 

Ссылка на первоисточник

Картина дня

наверх