Валентина Толкунова была модной джазовой певицей, пока не развелась с мужем-композитором

«Это было мое настоящее, первое чувство, — вспоминала певица. — Я совсем девочка, мне только...

«Это было мое настоящее, первое чувство, — вспоминала певица. — Я совсем девочка, мне только исполнилось двадцать лет, а ему — тридцать восемь. Он взрослый, искушенный мужчина.

Конечно, я была наивной, когда думала, что мы с ним будем вместе всю жизнь. И когда он увлекся какой-то актрисой, я это восприняла очень тяжело…» — рассказывает историк музыки Михаил Куницын.

Несколько лет назад в Твер­ском районе Москвы стали сносить гаражи. Я знал, что арендуемый мною находится напротив гаража легендарного композитора Юрия Саульского, автора бессмертного хита «Черный кот». Юрий Сергеевич давно ушел из жизни… Но какая-то часть его вещей оставалась в старом гараже. В день сноса я увидел, что рядом с его «ракушкой» лежит куча старых пластинок, которые собирается раздавить бульдозер. Я, как коллекционер, не мог этого допустить. 

Остановил бульдозер, стал разглядывать и увидел на всех пластинках дарственные надписи от самых известных джазовых, классических и эстрадных музыкантов. И среди этого уникального собрания лежала пластинка Валентины Толкуновой с автографом: «Дорогому Юре на долгую память!»… Конечно, я взял эти пластинки домой, почистил, привел в порядок. И теперь, перебирая их, припоминаю истории, которые мне рассказывала во время нашего общения сама Валентина Толкунова.

Удивительно, но среди членов семьи певицы не было никого, кто был близок к искусству. Мама, Евгения Николаевна, работала на железнодорожной станции. Отец был военным, служил в Забайкалье, где и познакомился с будущей женой. Вместе они переехали в Краснодарский край, там в 46-м году родилась их дочка Валя. Это официальная версия. Интересно, что сама Валентина Васильевна рассказывала другую историю. Когда отец с матерью задумали перебраться в Москву, мама была на большом сроке беременности. В дороге, прямо в поезде, начались схватки. Ее успели высадить из вагона на ближайшей станции и отвезти в больницу. 

В результате местом рождения певицы стал Армавир. Городок это небольшой, провинциальный. Может, поэтому многие считали, что Толкунова — девочка из провинции, чуть ли не деревенская. На самом деле Валентина Васильевна говорила: «Я совсем не знаю деревенской жизни! Всю жизнь жила в городе и с детства привыкла к тому, что в кране есть горячая вода, в квартире центральное отопление, а готовят на плите. Когда я впервые у себя на даче увидела камин, даже не знала, с какой стороны к нему подойти… Я абсолютно не деревенская!» Но москвичкой Толкунову тоже нельзя назвать. Потому что в 40-е годы село Ховрино, где они поселились, еще не стало одним из районов столицы, оттуда до ближайшего метро «Сокол» нужно было долго добираться на автобусах. Родители Толкуновой оба устроились работать на железную дорогу. Вскоре родился брат Сергей.

Для первого концерта попросила туфли у Зыкиной

По воспоминаниям Валентины, денег им всегда не хватало. Не было не то что излишеств, а самого необходимого. «Все детство проходила в одних чулках, которые постоянно штопались, — сетовала Толкунова. — Для своего первого выступления заняла туфли у Людмилы Зыкиной. До этого у меня их никогда не было!» В общем, семья боролась за существование. Но это не значит, что никто не замечал талант Валюши, которая с детства запоминала песни, звучащие по радио, и потом их пела. Родители привели Толкунову на конкурс в Центральный дом детей железнодорожников. Там ее среди сотен претендентов отобрали в ансамбль Семена Дунаевского. Позже будущая звезда попала в известный детский хор Овчинниковой. В общем, к моменту окончания школы Валя уже понимала, чем хочет заниматься, и чувствовала себя восходящей звездой. Может, поэтому решилась на роковой шаг — постричь свои роскошные длинные волосы. «Я пришла в парикмахерскую, села в кресло и заявила: «Хочу короткую модную стрижку!» — рассказывала Толкунова. — Мастер подержала в руках мои густые, чуть не до пят волосы и говорит: «А мама разрешила?» — «Вот еще, буду я ее спрашивать, я уже взрослая!» — «Когда ты приведешь свою маму и она мне скажет, чтобы я тебя постригла, я это сделаю. А сейчас — иди отсюда!» Потрясенная таким тоном, Толкунова вылетела из парикмахерской пулей. Позже она поняла, что должна быть благодарна этому мастеру. Ведь роскошные длинные волосы стали частью ее уникального образа.

Бросила жениха и переехала к композитору

После школы Валя стала студенткой Московского государственного института культуры, окончила дирижерско-хоровое отделение. Обычно с таким дипломом прямая дорога в преподаватели. Но педагогическое поприще было не для Толкуновой. Яркая красота и сильный голос не остались незамеченными. В 1966 году Валентина прошла конкурс и стала солисткой вокально-инструментального оркестра — «ВИО-66» под руководством Юрия Саульского. Надо сказать, что это был, наверное, самый известный джазовый коллектив в стране. Около пяти лет Толкунова исполняла джаз, что нам сейчас трудно представить. Ребята постоянно придумывали какие-то смелые номера, им хотелось подражать западным артистам, песни которых они подпольно слушали. Это была эпоха «музыки на костях» — в кустарных студиях звукозаписи заграничную музыку записывали на пластинки, сделанные из рентгеновских снимков.

Конечно, без любви тут не обошлось, хотя до прихода в джаз у Вали все шло по накатанной — учеба, жених, даже свадьба была запланирована. Но Саульский спутал все планы. Посоветовал ей перейти на заочное отделение, чтобы ездить на гастроли, жениха бросить и переехать к нему. И Валя послушалась. «Это было мое настоящее, первое чувство, — вспоминала она. — Я совсем девочка, мне только исполнилось двадцать лет, а Юре — тридцать восемь. Он взрослый, искушенный мужчина. Конечно, я была наивной, когда думала, что мы с ним будем вместе всю жизнь. И когда он увлекся какой-то актрисой, я это восприняла очень тяжело… Мы расстались как интеллигентные люди, но долгое время я не могла его простить». Однако позже отношения наладились, и Саульский писал для нее песни всю жизнь. А Валя даже дружила со следующими его женами. Но в тот момент расставание с Юрием далось Вале очень тяжело. Она ушла из джазового коллектива, и все нужно было начинать сначала…

Какое-то время молодая певица мыкалась без работы. Обзванивала композиторов и поэтов, просила написать для нее песню. Ей помог Владимир Шаинский. Он отдал ей песню «Ах, Наташа!», которая быстро стала хитом. Позже в ее репертуаре появились песни других композиторов, прослышавших о талантливой молодой певицей: «Стою на полустаночке», «Я ночью шла по улице»... Ее заметил сам Иосиф Кобзон и порекомендовал Толкунову в Москонцерт. С тех пор почти все ее новые песни становились хитами: «Вечер школьных друзей», «Носики-курносики», «Кабы не было зимы». А уж когда Валентина спела «Спят усталые игрушки» для программы «Спокойной ночи, малыши!», о ней узнали все. Бывшую дерзкую джазовую исполнительницу было не узнать. Появился запоминающийся образ: платок на плечах, распущенные волосы, перехваченные ниткой жемчуга, почти ни грамма косметики на лице, мягкая улыбка, женственность… А главное, нежный, певучий, но сильный и чистый голос! И такая Толкунова полюбилась народу.

Но все, кто знал Валентину Василь­евну лично, понимали, что это — всего лишь образ. Честно говоря, в быту певица проявляла такие качества, которые никак не соотносились с трогательной исполнительницей песни «Носики-курносики»… Все, кто шли работать к Толкуновой, знали, что работать придется много, а зарплату буквально выцарапывать. Такая уж была у нее черта, прижимистость, запасливость — вероятно, родом из бедного детства. И все это чудесным образом сочеталось с тем, что некоторым людям Валентина Васильевна неимоверно щедро помогала. Например, она взяла на свое попечение несколько поклонников, которые тяжело болели, оплачивала их лечение, поддерживала, даже приходила в больницу. А как она относилась к своей маме! Та, замученная вечной нуждой, много пережившая в юности после ареста отца, как дочь врага народа, ни на что не рассчитывала и никогда не просила ничего у дочки. Но, начав зарабатывать, Толкунова задалась целью обеспечить маме королевскую жизнь. Купила ей квартиру, наняла домработницу, баловала подарками. Помогала она и брату Сергею, который тоже стал музыкантом.

Про Толкунову никогда не ходила слава любительницы роскоши. В отличие от Зыкиной она не испытывала страсти к бриллиантам, но при своей внешней скромности Толкунова удивительным образом умела разговаривать с чиновниками и получать свое. Вот приходит Валентина Васильевна в кабинет секретаря парткома. Тот ее спрашивает, не нужно ли чем помочь. Толкунова отвечает, что ничто материальное ее не интересует, в голове — только музыка… И поэтому — дачи нет, машины нет, да и квартирка — так себе… «Как же это так?» — восклицает чиновник. И начинает отдавать распоряжения. Уже в постсоветские времена некоторые губернаторы дарили ей участки под строительство дома. Что касается машин, то Толкунова с молодости сама ездила за рулем. Была уверенным водителем, лихачила! Певица шутила: «Я всю жизнь поддерживала отечественного производителя. У меня было семь «Жигулей»! Покупала, через какое-то время они ломались, я их продавала и покупала новую машину». Но пересесть на иномарку отказывалась, ей казалось, что наше авто — привычней и надежней. В 90-е годы Толкунова зашла как-то в корейский автосалон, села за руль внедорожника — и поняла: все, с «Жигулями» покончено навсегда! С тех пор ездила только на джипах.

Ездила на гастроли с группой носильщиков

Справедливости ради нужно сказать, что в целом Толкунова вела себя гораздо скромнее, чем многие коллеги. У нее был сдержанный, спокойный характер. Никогда не участвовала в интригах, не вступала ни в какие кланы. Не конкурировала с другими певицами, врагов у нее, как она считала, не было. Возможно, это оттого, что Толкунова прочно заняла свою уникальную нишу и чувствовала себя в ней замечательно. Основной заработок и востребованность давали гастроли по республикам. Толкунова никогда не отказывалась ездить в глухие углы. Отчасти потому, что понимала: там публика самая благодарная. А еще по причине любви к шопингу. Тогда этого слова еще не было, но явление было! Конечно, в магазинах в провинции ничего невозможно было купить. 

Толкунова знала, что нужно идти на предприятия. Например, завернуть на мясокомбинат, или ликеро-водочный завод, или ткацкий комбинат. Там для любимой артистки отпускали товар прямо со склада. В изобилии и совершенно бесплатно. Наведывалась Толкунова и на мебельные фабрики. Порой ей приходилось переезжать из города в город в сопровождении группы носильщиков, которые везли многочисленные подарки. Привыкнув к этому, певица никогда не отказывалась от гастролей. Однако и у нее были определенные «табу», которые Толкунова не переступала ни за какие деньги. Никогда не выступала в ресторанах, на «заказниках», сколько бы денег ни предлагали.

И несмотря на то что на эстраде Толкунову любили, в ее собственном песенном театре, который она создала в 80-х годах, сложилась напряженная атмосфера. Музыкантам мало чего перепадало от гонораров и подарков. Но из коллектива не уходили, потому что с Толкуновой можно было проехать по всему миру. Например, она много раз выезжала в Америку. В эмигрантской среде она была очень популярна. Однажды произошла интересная история. Писатель Василий Аксенов пригласил ее на встречу со своими студентами в университет, где он преподавал. На его курсе были нестандартно мыслящие ученики, которые, например, создавали компьютерные программы, адаптирующие русскую классику для упрощенного прочтения. «Представляете, они создали программу, которая ужала «Войну и мир» Толстого до четырех страниц! — возмущалась Толкунова. — Я им сказала, что не дай бог мне до этого дожить, когда так будут читать русскую классику».

Валентина Васильевна и правда была большой охотницей до чтения и все вечера тратила на книги. Это отчасти объясняло то, почему ее личная жизнь складывалась трудно. После неудачного брака с Саульским Толкунова вышла замуж за журналиста-международника Юрия Папорова. Познакомились они на дипломатическом приеме в посольстве Мексики. Там для латиноамериканцев организовали концерт Толкуновой. И для того чтобы они поняли, о чем она поет, пригласили переводчика. Ее будущий муж знал испанский язык в совершенстве, но и он впал в ступор, когда нужно было перевести такие слова, как «полустаночек», «полушалочек» или «курносики». Папоров просто не знал, как объяснить мексиканцам их значение! 

После концерта певица и переводчик разговорились, много смеялись над ситуацией, Юрий все больше нравился Толкуновой. По ее воспоминаниям, европейские манеры Папорова, элегантная одежда, особый «западный» шик произвели неизгладимое впечатление на Толкунову. Казалось бы, Валентину, за которой ухаживали самые влиятельные мужчины Советского Союза, трудно было удивить. Но она ждала не предложения сходить в ресторан, поехать на дачу или на курорт, а серьезных отношений. И Папоров сделал ей такое предложение, именно с ним у певицы сбылась давняя мечта, родился сын Николай. Она, как сама говорила, «впрыгнула в последний вагон», певице был 31 год, по тем временам такие женщины считались старородящими.

Но вскоре Папоров отправился в Мексику писать книгу о Льве Троцком. Эта увлекательная работа затянула его на долгие месяцы. Возвращаться обратно Юрий не захотел. Предложил жене переехать к нему. Валентина Васильевна отказалась. Здесь была вся ее жизнь, работа, творчество, поклонники, популярность. Она не представляла себе, как сможет все это бросить. Конечно, Толкунова обижалась на мужа, долгие годы не могла его простить. Но в тот момент, когда ему понадобилась помощь, не отказала. Папоров попал в автокатастрофу, стал беспомощным, был всеми брошен. Толкунова, которая к тому времени уже больше десяти лет не жила с мужем, приняла его в свой дом, наняла сиделку и оставалась с ним до конца.

После предательства никому не доверяла

Как-то Валентина Васильевна призналась подруге, поэтессе Карине Филипповой, что, возможно, не была счастлива в личной жизни, потому что после предательства первого мужа никому не доверяла. У нее был шанс завести роман и со Львом Лещенко, с которым они много пели дуэтом. Молва их давно уже поженила, и они позволяли себе шутить на эту тему. Иногда где-нибудь в провинции даже рассказывали в интервью о своем «счастливом браке», но на самом деле оставались только друзьями. Вероятно, это было в первую очередь решение Толкуновой. Несмотря на то что взаимопонимания в браке она не нашла, Валентина Васильевна всегда говорила, что не жалеет о замужестве, потому что оно подарило ей счастье материнства. Толкунова вспоминала, что очень ответственно подошла к рождению ребенка. Она хотела в подробностях узнать, что ей предстоит. 

Уже будучи беременной, пришла в роддом и попросила врачей позволить ей присутствовать при родах. На нее надели медицинский халат, шапочку, и она мужественно перенесла процедуру. Родившегося сына Толкунова любила без памяти. Но, как сама признавала, хорошей матерью стать не смогла, поскольку постоянно была на гастролях. В конце жизни она говорила, что очень жалеет, что не родила еще детей, не дождалась девочки. Ей было одиноко, хотелось, чтобы рядом были дети, внуки… Когда водитель довозил ее до дома, ее там никто не ждал. У взрослого сына уже давно была своя жизнь. Мама и муж тяжело болели. Все, что ей оставалось, — телевизор…

Незадолго до своих последних гастролей по Белоруссии Толкунова уже чувствовала себя нехорошо. Обследование у врачей показало, что у нее тяжелое заболевание, требующее срочного лечения. Но вместо этого Толкунова дала согласие участвовать в туре по шестнадцати городам и репетировала, превозмогая боль. Ей казалось, что она не имеет права останавливаться, ведь от нее зависят муж, мама, сын… Не получилось. Прямо на концерте Толкунова упала в обморок, и ей уже было не суждено вернуться на сцену. Но до последних дней Валентина Васильевна думала о своих близких, верила, что победит болезнь и еще будет выступать. Те, кто общался с Толкуновой, говорили, что в те дни она была в смятении. Но в ее душе не было раскаяния, не было вины, не было никаких сомнений в своих действиях, в том, как она прожила жизнь. Религиозным друзьям, призывавшим ее «покаяться» в болезни, Валентина Васильевна как-то с горькой иронией сказала: «Считайте меня святой!» Что ж, возможно, отчасти так оно и было…