Журналистская профессия сводила меня со многими замечательными людьми. Почти все они были героями...
Журналистская профессия сводила меня со многими замечательными людьми. Почти все они были героями «Тихого дома». Расскажу некоторые истории, которые остались за кадром.
Сергей Курехин
В восьмидесятые я учился в аспирантуре ЛГИТМиКа. Свободного времени хватало, успевал и в библиотеке посидеть, и поработать над диссертацией, и написать заметку для «Ленинградской правды». В то время организовался городской рок-клуб якобы по инициативе скандально известного генерала Калугина, который позже сбежал в США. Идея была правильной — собрать под одной крышей культурную молодежь из Новосибирска, Москвы, Екатеринбурга, Питера... Рок-клуб регулярно проводил фестивали, на которых выступали и звезды, такие как Борис Гребенщиков со своим «Аквариумом», и еще неизвестные — Виктор Цой, группа «АукцЫон», Костя Кинчев.
Поскольку фестивали пользовались бешеным успехом, газета решила осветить деятельность рок-клуба, и я как корреспондент «Ленправды» был принят руководством с распростертыми объятиями. Мы с женой проводили там целые сутки.
Рок-клуб располагался на улице Рубинштейна, а наискосок, на углу Владимирского и Невского, процветал рассадник диссидентства под названием кафе «Сайгон». Там за двадцать восемь копеек варили замечательный двойной кофе. Четвертой кофеваркой заведовала тетя Люся, которая делала кофе лучше всех. В очередь к ней собиралась богема: художники, писатели, поэты, музыканты и прочие нонконформисты, которые в основном работали либо сторожами, либо истопниками в котельных.
«Сайгон» не обходила вниманием и золотая молодежь, чьи родители являлись либо партийными, либо научными шишками. Одним из мажоров был Леон Карамян, сын прославленного академика, который безвылазно сидел в Арзамасе-16, изобретая и совершенствуя ядерное оружие. Отпрыск тем временем прожигал жизнь в Питере на улице Шателена. Он любил устраивать дома тусовки, приглашал на чтение стихов поэтов, на квартирники музыкантов, поэт Кузьминский даже посвятил ему стихотворение:
Говорят, что у Леона КарамянаНа бульваре, на проспекте ШателенаБудет чтенье у камина, у фонтанаИ неясное в народе шевеленье.
Леон никогда не стоял в очереди к тете Люсе, он зависал в предбаннике у барной стойки и там угощал богему коктейлями — «адмиральским» и «генеральским». В оба в разных пропорциях входили шампанское и коньяк. Карамян угощал коктейлями всех, кого успел полюбить. Любовь Леона носила бескорыстный характер, он ценил творческих людей. Сам лет пятнадцать учился в аспирантуре биофака, вернее числился, ему постоянно продлевали академический отпуск.
Малоизвестный тогда джазовый музыкант Сергей Курехин тоже навещал рок-клуб и частенько бывал в «Сайгоне». Там в очереди к тете Люсе мы познакомились, завязалась дружба. Именно в те годы возник его бродячий театр под названием «Популярная механика», рок-клубовцы обожали в нем выступать в заключительный день фестиваля: собирались в одну команду, которой Курехин дирижировал.
Под руководством Сергея создавались разные секции — не только рокеров, были еще джазовая и фольклорная, секция художников. Во время выступления «Поп-механики» ребята разрисовывали задник сцены, превращая его в большую картину. Индустриальной секцией заведовал Сергей «Африка» Бугаев, сыгравший главную роль в «Ассе». Его ребята воспроизводили звуки большого города: вой сирены, скрежет пенопласта о стекло, свисток милиционера, шуршание шин. Постепенно из рок-клуба и чахлых домов культуры «Поп-механика» переползла на правительственную сцену в концертный зал «Октябрьский».
С Курехиным я записал множество интервью. Однажды делал материал для «Ленинградской правды». Мы сидели в Доме кино, и под вкусную еду Сергей, большой шутник, отозвался о рок-клубе в самых нелестных выражениях, заявив примерно следующее: большинство групп — воплощение бездарности, глупость текстов, доведенная до пошлости, грохот аппаратуры от музыкальной беспомощности, характерный пример тому «Аквариум» и «Алиса».
Я отнес текст в редакцию, вернулся через три часа — вычитать гранки. Ничего не изменилось, только «Аквариум» редакторы заменили на «АукцЫон». Получалось совсем неприлично: не мог Курехин пинать ногами в живот маленькую группу. Другое дело — замахнуться на солидного персонажа, каким был Гребенщиков. Я вычеркнул «АукцЫон», вернул «Аквариум».
Газета на следующий день вышла с курехинским названием: «Аквариум». Что тут началось! Обком, оказывается, решил легализовать «Аквариум», снять запреты с выступлений во дворцах культуры. А тут такое! «Ленправда» для Питера была все равно что газета «Правда» для страны. Директора дворцов культуры приняли напечатанное как указание партии и правительства.
«Алиса» повеселилась, для Кости Кинчева это была лишняя реклама, ребята в «Октябрьском» никогда не выступали. Гребенщиков же обиделся, что его так подставили. Рок-тусовка зачитала газету до дыр. Позже я узнал, что Курехин на тот момент поссорился с БГ (по какому поводу — не знаю) и таким образом над ним подшутил.
Мы часто встречались в Доме кино, но и дома у Сергея я бывал. Пили вино, закусывали бутербродами. На пианино стояли Сережины любимые книжки, он любил философию, культуру Серебряного века. Я нередко заставал его в «Букинисте». Однажды во время распития спиртных напитков поделился с Курехиным: хочу снять программу про двойников Ленина, Гитлера и так далее, которые в те дни бродили по городу и фоткались с туристами. Он оживился: «Много над этим думал, знаешь, что пришло в голову? Ленин подсел на галлюциногенные мухоморы, у меня есть доказательства».
Я заинтересовался и в конце ужина предложил: «Давай так — ты занимаешься литературными источниками, находишь убедительные цитаты из современников вождя, его собрания сочинений и классиков. Я беру интервью у микологов, которые специализируются на макро- и микрогрибах, чтобы ответили на вопросы научного характера, подбираю киноматериал».
И мы приступили к делу. Я обнаружил документальные кадры, на которых вождь пролетариата собирает грибы. В картине «Ленин в Октябре» обратил внимание на мальчишку, вертящегося возле Владимира Ильича, и записал воспоминания «Африки», где Сережка утверждал: тот пацаненок — его дедушка. В детстве дед водил Ленина по грибным местам, но в 1937-м загремел в ГУЛАГ. Правда, оставил ему мемуары.
Курехин тем временем отыскал рассказ Хармса примерно такого содержания: Ленин любил собирать грибы. Как увидит красный мухомор — глаза блестят, весь сам не свой. На монтаже я перемежал рассказ Сергея беседой с микологом. Ученый утверждал: чем ближе к Выборгу, тем в мухоморах ниже содержание галлюциногенов, чем дальше на восток к Шушенскому, тем выше. Кульминацией стало заявление Курехина, что Ленин, употребляя грибы, сам стал грибом. А поскольку гриб обладает личностью и его личность сильнее, чем человеческая, одна вытеснила другую, поэтому Ленин — гриб.
С этой программы начался мой «Тихий дом». В день премьеры на ТВ ОМОН штурмовал вильнюсскую телебашню, а Буш объявил войну Саддаму Хусейну. Мы вышли по окончании «600 секунд», где Невзоров рассказывал, как сепаратисты пытаются развалить нашу прекрасную родину, и про бомбежку Ирака. Я как чувствовал — заранее взял интервью у военного прокурора на тему «Можно ли начинить бомбу галлюциногенными грибами?». Тот ответил, что не станет распространяться на эту тему ввиду ее секретности, и погладил собачку, сидящую у него на коленках.
Наша с Курехиным передачка наделала много шума, вся страна смотрела ее и обсуждала. Как такое вообще выпустили в эфир? По сей день благодарен своему начальнику Бэлле Алексеевне Курковой — она на свой страх и риск поставила эфирную визу. Сегодня «Ленин-гриб» продолжает жить интернет-жизнью, перепосты появляются с завидной регулярностью.
Между нами с Курехиным через некоторое время произошло охлаждение. Сергея стали воспринимать не как музыканта, обладавшего редким даром мелодиста, а как актера комедийного жанра, что его раздражало: «О, Ленин-гриб пришел, не хочешь с нами выпить?» Богему-то не нужно было убеждать, что Курехин — в первую очередь музыкант и композитор высокого полета, а вот широкие народные массы об этом не догадывались. Для них он был массовиком-затейником. Из-за этого, может, Сергей и пошел в политику, хотел сменить имидж.
Я на полгода уехал в Гарвард на стажировку. Когда вернулся, Курехин уже осваивал политические пространства. Его театр продолжал существовать, однако новое увлечение отодвинуло на второй план музыкальную деятельность. Мне это было неблизко.
Бэллу Куркову назначили руководителем ленинградского отделения ВГТРК, при этом она сохранила и должность председателя на Пятом канале. Передо мной открылись новые возможности, я стал больше ездить за рубеж, постоянно гастролировал с телекамерой.
С Курехиным пересеклись на питерском «Фестивале фестивалей», он тоже увлекся кинематографом. Успел сняться в фильме Аркадия Тигая «Лох — победитель воды», написал музыку ко многим картинам. «Господин оформитель» Олега Тепцова, который я посмотрел на «Золотом Дюке» в Одессе, целиком построен на музыке Курехина. Мы общались, но вместе уже ничего не делали.
Сергей не любил говорить о здоровье. О том, что у него редкая болезнь — саркома сердца, услышал от общих друзей. Весть о кончине застала меня на кинофестивале в Карловых Варах, Сергею исполнилось всего сорок два. На похороны я не успевал, навестил могилу, когда вернулся.
Его похоронили на считающемся элитным Комаровском кладбище, хотя у лидера «Поп-механики» не было почетных званий. Место пробил Сергей Соловьев. Курехин написал музыку к его спектаклю «Чайка», премьеру назначили в «Октябрьском». Соловьев не верил, что можно заполнить зал на четыре тысячи мест, но Курехин успокоил: «Все просто — в первом отделении выступлю я с «Поп-механикой» и объявлю, что во втором вы покажете спектакль с моей музыкой». Из зала никто не ушел, что потрясло Соловьева.
Дочь Елизавета пережила отца на два года. Ей исполнилось всего четырнадцать, когда она приняла смертельную дозу таблеток... Сын был совсем маленьким, когда Сергея не стало. Федор окончил режиссерский курс Андрея Могучего, ставит спектакли, пишет, помогает маме в Центре имени Курехина. Настя продолжает дело мужа, устраивает фестивали и выставки, награждает призами Премии имени Курехина композиторов, музыкантов, продвигает современное искусство. Дело Сергея живет, имя не забыто.
В свое время я посвятил Курехину целую передачу. О нем вспоминала Алла Пугачева, их связывали дружеские отношения. Пугачева рассказала, что они решили взять паузу, разобраться в себе, своих чувствах, может, встретиться вновь, когда минует период турбулентности, и что-то сделать вместе. Не случилось...
Недавно я смонтировал документальный фильм о Курехине, о нем вспоминают Сергей Соловьев, Сергей Дебижев, Андрей Вознесенский (успел его снять), Алла Пугачева, Константин Райкин. Использовал в картине уникальный архив, который есть только у меня. Возможно, покажу картину на Московском международном кинофестивале.
Андрей Кончаловский
С Андреем Сергеевичем мы познакомились на «Золотом Дюке» в 1988-м и записали с ним первое интервью. Он приехал в гости к брату. На фестивале случился невероятный всплеск новых имен — Рашид Нугманов, Олег Тепцов, Юрий Мамин, Юрий Кара. Президент киносмотра Станислав Говорухин устроил поездку на теплоходе «Федор Шаляпин» по Черному морю. Там были Виталий Коротич, Илья Глазунов, Эльдар Рязанов, Марк Захаров, Владимир Войнович... Собрание крупных личностей украсил Андрей Кончаловский, успевший снять в США несколько удачных фильмов, в их числе номинанта на «Оскар» картину «Поезд-беглец». Мы поговорили, потом много раз встречались по разным творческим поводам.
Я готовил передачу к круглой дате Кончаловского и решил включить репортаж со съемок «Одиссея», над которой он как раз работал. Тем более что в картине снимались звезды мировой величины Арманд Ассанте, Джеральдин Чаплин, Изабелла Росселлини... С группой отправились к южному берегу Турции, на острова, где из пучины торчали античные колонны. Наши гостиницы располагались по соседству. Однажды Кончаловский спросил:
— Что делаешь завтра? Съемок не будет.
— Пойду купаться.
— Это всегда успеешь. Меня пригласили на мануфактуру в горах, где делают ковры ручной работы. В Стамбуле они стоят в десять раз дороже, в Лондоне — в сто, если хочешь, присоединяйся.
— Конечно хочу.
Сели в джип. Поскольку картину снимала крупная голливудская студия, турки выдали режиссеру машину с правительственными номерами, чтобы местные знали и брали под козырек. Поднимались по серпантину, после дождя на дороге еще не просохли лужи. Неожиданно из-за поворота выскочила таратайка типа нашей «копейки», обдала джип потоком грязи и потрусила дальше. Наш водитель нажал на тормоз, остановился и с минуту молчал.
Мы понимали: разворачивается античная трагедия, в его душе сейчас борются долг и страсть, это явственно читалось на лице Мухаммеда. С одной стороны, ему непременно следовало догнать наглеца, вынуть калаш и изрешетить его: мол, не балуй! С другой, он везет солидных гостей и необходимо держать себя в руках. В итоге долг победил страсть и мы без приключений добрались до места.
Перед нами начали расстилать ковры. Я быстренько купил пять по сто долларов, Кончаловский же потратил несколько часов. За это время работник провел меня по цехам, показал специальные кельи, где сидят женщины, которые ткут один ковер всю жизнь. Этими коврами, уверял гид, арабские шейхи украшают дворцы. У кого больше «жизней» расстелено на мраморе и развешано по стенам, тот круче.
Кончаловский наконец определился:
— Отобрал пятнадцать, сколько это будет стоить?
— Двадцать пять тысяч долларов.
— У меня только десять.
Турки удалились совещаться. Через пять минут объявляют:
— Давайте двадцать тысяч, пять скостим.
— Понимаете, у меня принцип: если запланировал покупку на десять тысяч, не могу потратить даже одиннадцать. У вас есть принципы?
— Да.
— Вы когда молитесь, поворачиваетесь к Мекке. Это принцип. Для меня собственные принципы та же Мекка — если уступлю, совершу грех.
Торговцы снова пошушукались.
— Пятнадцать тысяч.
— Тогда забирайте пять ковров. Плачу десять тысяч за десять штук.
На том и договорились.
— А ты купил что-нибудь? — спрашивает меня Кончаловский.
— Пять маленьких за пятьсот.
— Зря поторопился, они бы завернули тебе коврики вместе с моими бесплатно. Зачем полез вперед?
— Я запланировал потратить пятьсот долларов, у меня принципы.
Хозяин мануфактуры, оказавшийся также владельцем ресторанов и отелей на побережье, пригласил нас отужинать. В ресторан мы приехали раньше него.
— Не хотите ли аперитив? — услужливо поинтересовался официант. Я попросил бокал вина.
Кончаловский замахал руками:
— Ты что? Только воду.
— Почему?
— Потому что мы гости. Если закажешь вино, перестанем быть гостями, придется платить за все из своего кармана.
— Слушаю и повинуюсь.
Дождались хозяина и отведали омара в трюфелях с шикарным вином из специального подвала.
— Понял? — подмигнул Андрей Сергеевич. — Если бы начал пить свое вино, его тебе и приносили бы весь вечер. А сейчас мы пьем то, что на несколько нулей дороже.
Настало время отъезда. Кончаловский просит:
— Старик, мы отсюда летим в Лондон, влом тащить туда ковры. Не мог бы в Москву захватить? Там встретят, вот бабки на носильщика.
— Нет проблем, — говорю. — Нашему видеоинженеру все равно, что таскать, — штатив или ковры, выпишу ему премию.
Садимся вечером в автобус, который через горный перевал к утру доставит нас в аэропорт Стамбула. Где-то посреди дороги автобус вдруг останавливается. Шофер объясняет: ему необходимо заскочить на военный аэродром — то ли отдать груз, то ли забрать. Поскольку на территорию нас не пустят, предложил всем выйти и подождать на обочине. Вещи из салона вытащить мы не успеваем, там остаются наши рюкзаки, штативы и бесценные ковры Кончаловского. Оператор успевает только камеру схватить, и автобус скрывается во тьме. Я вспоминаю, что в рюкзаке — портмоне, а в нем приличная сумма в долларах.
Шофера все нет, черт знает, куда он делся и вернется ли — неизвестно, мобильная связь не работает, где мы — вообще неясно, от холода зуб на зуб не попадает. Водитель появился через час, я достал из рюкзака недопитую бутылку коньяка, отхлебнул на нервной почве, проверил — портмоне на месте, ковры тоже. До Москвы долетели без приключений.
С Андреем Сергеевичем с тех пор общаемся регулярно. Недавно в кинотеатре «Иллюзион» ему вручали приз за картину «Грех». За наградой вышел сын. «Папаша в Италии на премьере спектакля. Сколько себя помню, он всегда был в отъезде. Так что не знаю, смогу ли передать приз», — пошутил Егор.
Жерар Депардье
О том, что Марк Рудинштейн собирается организовать кинофестиваль в Сочи, я узнал на актерском киносмотре «Созвездие» в Твери. Нас познакомили, Марк Григорьевич высказал просьбу: «Хотел бы поделиться планами с телезрителями «Тихого дома». Я слышал, что он сидел, поэтому поставил Рудинштейна у местной тюрьмы и снял на фоне колючей проволоки. Это было перед первым «Кинотавром», с тех пор я был там частым гостем.
Одно из ярких фестивальных впечатлений — визит Жерара Депардье. Переговоры об участии в «Кинотавре» шли через его друга, чье поместье располагалось рядом с виноградниками актера. Сосед успешно выращивал кур, имел даже собственный самолет. Рудинштейн пообещал: если месье доставит в Сочи знаменитого актера, а заодно захватит образцы курятины, Марк познакомит француза с тогдашним и. о. министра сельского хозяйства Заверюхой. Не исключено, что Заверюха заключит с фермером контракт на поставку куриных грудок в Россию, поскольку «ножки Буша» всем уже поперек горла. Бизнесмен радостно согласился.
Депардье в момент отбытия в Россию был не в форме, но все же позволил положить себя в самолет. Я послал оператора снимать его прилет на Черное море. Тот запечатлел, как звезду с трудом спустили по трапу. Месье Жерар уже тогда был в теле, и потребовалась помощь нехилых ребят, чтобы не свалился с трапа. Пресс-атташе «Кинотавра» Геля Федоровская обещала организовать интервью на следующее утро.
В десять планировалась встреча Депардье со зрителями, затем он должен спуститься на пляж гостиницы «Жемчужина» (там большое количество ресторанов и баров). В «Иверии» тем временем подготовят фуршет: зажарят кур. Процессом руководил сосед-фермер, из подвалов Депардье доставили вино.
Накануне Жерар провел бурную ночь. Не обнаружив в номере мини-бара, спустился в настоящий, который работал круглосуточно. В четыре утра буфетчица не ожидала посетителей и куда-то отлучилась. Депардье решил, что у русских это и есть мини-бар, взял бутылку виски и вернулся в номер. Утром его с трудом подняли и привели в чувство. Человеком он оказался могучим, добрался до Зимнего театра и успешно выступил перед зрителями. После этого его проводили на пляж, где мы поджидали звезду с камерой и переводчиком. Однако увидев бары, Жерар резко сменил траекторию и направился к ним.
Пресс-атташе добежала до бармена первой и велела срочно налить в стаканы водку и томатный сок. Депардье сделал жест рукой: дай! Геля указала на меня и понесла стаканы в сторону нашего штатива. Жерар побрел за ней как за дудочкой крысолова из сказки. Сел перед камерой, получил стакан водки, опрокинул его, довольно крякнул и дал интервью. Пока мы его записывали, фермер с гостями съели в ресторане «Иверия» всех кур и выпили все вино.
— Где же Заверюха? — поинтересовался сосед Жерара.
— А чем его угощать? Ничего же нет, — посетовал Рудинштейн.
В тот же день Депардье с соотечественником улетели домой.
Алексей Балабанов
Зрители, смотревшие фильм Леши Балабанова «Брат 2», не забудут эпизод в самолете, где бритая наголо Мерилин просит бортпроводника:
— Мальчик! Водочки нам принеси.
— Извините, но мы не разносим напитки во время взлета и набора высоты.
— Мальчик, ты не понял! Водочки нам принеси! Мы домой летим!
— Понял, сейчас сделаем.
Актриса Дарья Юргенс сыграла роль убедительно может еще и потому, что произнесла невыдуманный, реально звучавший в жизни текст.
На Венецианский кинофестиваль мы решили лететь через Рим, а вернуться через Милан, расширить, так сказать, кругозор. В Италию прилетели без приключений, арендовали автомобиль и благополучно добрались до Венеции. Кинофестиваль проходит в местном казино, там есть кинозал. Сейчас казино в дни фестиваля полностью закрывается, а тогда круглосуточно работало.
Наш видеоинженер оказался любителем азартных игр и как-то уговорил составить ему компанию. Я предпочел рулетку, поставил сто долларов и выиграл сумму, умноженную на тридцать шесть. Неожиданно рядом возник человек в зеленом пиджаке:
— Это я поставил сюда фишку.
Мы заспорили. Прошу крупье рассудить, тот в ответ:
— Извините, ничего не заметил.
Я настаиваю:
— Выиграла моя фишка, посмотрите запись с видеокамер.
— Что вы, у нас их быть не может. Давайте поступим так: разделим выигрыш между вами пополам.
Пришлось согласиться, не полицию же вызывать. На другой день уже мой приятель выигрывает крупную сумму и история повторяется: возникает тот же тип в зеленом пиджаке — он даже не удосужился сменить прикид! Крупье вновь предлагает поделить выигрыш. Больше мы в казино не ходили, мошенников ведь обыграть нельзя.
Фестиваль закончился, и на той же машине мы отправились в Милан. Погуляли по городу, в аэропорт Мальпенса явились впритык к рейсу. Не обнаружив его на табло, я обратился в бюро информации.
— «Аэрофлот» обычно вылетает из Линате, там дешевле аренда посадочной полосы, — ответила девушка.
— А долго туда добираться?
— Часа полтора.
На бешеной скорости рванули в Линате, но, конечно, опоздали. В офисе «Аэрофлота» говорят: «Надо было поинтересоваться, откуда вылетаете. Следующий рейс в Москву через два дня. Единственный вечерний борт «Аэрофлота» сегодня вылетает из Парижа». Прошу как-то помочь, обещаю рекламу в «Тихом доме». «Надо позвонить в отдел общественных связей, зайдите через пару часов», — велел сотрудник.
Сели с ребятами у бара, накатили. Через два часа я как штык стоял в офисе «Аэрофлота». Представитель заулыбался:
— В Москве видели ваши передачи. Вот посадочные талоны на рейс «Ал Италия» в Париж, там пересядете на самолет до Москвы.
— А откуда вылетает рейс до Парижа?
— Из Мальпенсы.
Мы бросились к машине... На наше счастье, рейс задержался. В транзитной зоне парижского аэропорта «Шарль де Голль» встречала девушка из «Аэрофлота». Нас усадили в минивэн, милая представительница родной авиакомпании посетовала: «Одна беда, билеты в эконом- и бизнес-класс закончились. Первым полетите?»
Когда наконец плюхнулись в кресла и перевели дыхание, обратились к бортпроводнику:
— Принесите нам, пожалуйста, по рюмочке коньячку.
— Извините, но мы не разносим напитки во время взлета и набора высоты.
— Мальчик, мы домой летим, на родину!
Коньяк выдали, опрокинул его залпом и очнулся в Москве.
Я рассказал эту историю Балабанову, думаю, так она и попала в «Брат 2». С Лешей мы дружили домами, он жил неподалеку, тоже на Васильевском острове, но сам не любил никуда ходить, звал к себе. Нередко болтали об искусстве за рюмочкой водки, закусывая килькой в томате.
Леша снял меня в своем последнем фильме «Я тоже хочу», я сыграл самого себя, брал интервью у специалиста по порталам в другую реальность. Собеседником моим был сын Балабанова. Леша обладал уникальным даром — снимал кино одновременно и для людей просвещенных, и для широкого зрителя, умудрялся говорить на одном языке со всеми. Великий был человек. Жаль, ушел рано...
Драма на море
В начале девяностых пригласили на фестиваль в Хайфу. В один из дней пошел купаться. Отплыл подальше и вдруг почувствовал резкую боль в плече: ужалила огромная медуза и рука моментально отнялась. Попробовал грести одной, но быстро понял — не доплыву до берега. В отчаянии перевернулся на спину, волны медленно относили в открытое море. Вдруг рядом выныривает старушка:
— Вы Шолохов?
— Да.
— Я так люблю ваши передачи, выросла на них.
— Некоторые уже умерли на моих передачах, — горько пошутил я и неожиданно ощутил, что боль прошла.
Доплыл до берега и остался жив благодаря незнакомой старушке, которая меня узнала. Так я ощутил высокую цену популярности, на всю жизнь запомнив, что она имеет свою неслабую конвертацию...
Свежие комментарии