«Возвращаясь с работы домой, я продолжаю фонтанировать идеями, думать о театре, кино, о будущих проектах».
«Возвращаясь с работы домой, я продолжаю фонтанировать идеями, думать о театре, кино, о будущих проектах.
Эти мысли никогда не отпускают. Поэтому огромная удача, что я могу с порога начать говорить о, например, визуальном решении спектакля, а потом в секунду переключиться на кино. И найти не просто понимание, но и возможность обсудить: Аня тут же подхватывает любую мою идею, это дает вдохновение. И в обратную сторону точно так же».— Сергей Витальевич, этот номер выйдет, когда новый сезон в театре уже начнется. Поделитесь, пожалуйста, какие премьеры и события нас ожидают?
— Этот сезон для нас будет особенным. Прежде всего, мы начинаем его в новом статусе: в конце минувшего сезона Московский Губернский театр стал федеральным. Это, безусловно, новые возможности, но и большая ответственность, поэтому работы предстоит много.
Планируем выпустить шесть новых спектаклей. Открываем сезон премьерой «Капитанской дочки» в моей постановке, в конце сентября — премьера моноспектакля «Колыбельная для одуванчика» — очень трогательная история. Это работа нашего актера и режиссера Степана Куликова о поиске себя в этой жизни, об ответственности перед миром за свой талант. Моноспектакль, где главную и единственную роль исполняет Антон Соколов. В октябре будет премьера спектакля «Без вины виноватые» в постановке Вероника Вигг. В феврале покажем премьеру по рассказу Чехова «Дама с собачкой», а в марте на большой сцене Максим Меламедов выпустит мольеровского «Дон Жуана» с Антоном Хабаровым в главной роли. Ну и под конец сезона — премьера «Старшего сына» в постановке Григория Лифанова, в роли Сарафанова — Леонид Громов. Он уже играл в спектаклях МГТ как приглашенный артист, а теперь официально вошел в труппу театра и стал частью нашей семьи, чему я очень рад.
А параллельно, как всегда, продолжим и нашу бурную фестивальную деятельность. Мы люди неугомонные, одних премьер нам мало. (Смеется.) Осенью традиционно проведем Большой Детский фестиваль — уже в седьмой раз. С региональной программой фестиваля «ЭХО БДФ» побываем в Нижнем Новгороде, Красноярске, на Алтае и Камчатке. А в июне, опять же по традиции, проведем фестиваль «Фабрика Станиславского», который, как и театр, теперь выйдет на федеральный уровень.
Будут и гастроли, по России и за рубеж. Как видите, планов громадье, события предстоят интересные, приглашаем к нам в театр!
— В сентябре состоится премьера «Капитанской дочки». Чем вас привлек именно этот материал, почему он кажется актуальным именно сейчас?
— Я задумывал этот спектакль давно. Родился он сначала в форме эскиза под открытым небом, который мы делали на открытие фестиваля «Фабрика Станиславского». Но для того, чтобы воплотить этот замысел на сцене, нужен был новый ход: то, что было хорошо в эскизе, в реальных декорациях кинодеревни, с конными каскадерами, со взрывами, — к сожалению, в театре невозможно. Театр — это известная условность, он требует других приемов. На поиск нового решения понадобилось пять лет. Так совпало, что я вернулся к этому материалу именно в год юбилея Александра Сергеевича Пушкина, и вот 12 сентября у нас премьера. В главных ролях заняты студенты: для меня было принципиально, чтобы Петра Гринева и Машу Миронову в спектакле играли юные артисты. Ведь Гринев поступает на службу в 16 лет, и в момент действия ему от силы восемнадцать. А Маша еще моложе. В моей труппе не было исполнителей на роль юной Маши, поэтому ее сыграет моя студентка Саша Лукьянова. Пугачева сыграл Дмитрий Карташов. Он долго шел к этой роли. Пять лет назад играл в эскизе и переживал, когда же сможет воплотить ее на сцене. Исполнителя на роль Гринева я искал по всем театральным вузам — на моем курсе подходящего парня не было. Мои ученики все рослые, крепкие ребята, они сыграют казаков, пугачевцев. В результате Петра Гринева репетировали двое студентов: Олег Савостюк из ГИТИСа и щукинец Даниил Вершинин, с которым я снимался в сериале «Бизон. Дело манекенщицы». Олег уже довольно опытный киноактер, в его фильмографии около 20 ролей, а в недавней кинопремьере «Снегирь» у него очень интересная работа. Олег Савостюк выпускает премьеру в сентябре, а с Даниилом Вершининым мы начнем плотно репетировать в январе, и его премьера состоится зимой. Тогда же роль его слуги Савелича впервые сыграет Леонид Громов. А пока в премьерном составе — плеяда артистов Губернского театра: Сергей Вершинин, Юрий Колганов, Алексей Веретин, Юлия Романович, Наталья Шклярук, Григорий Фирсов, Александр Фролов. Это замечательные актеры, профессионалы.
— В спектакле участвует студентка с вашего курса во ВГИКе, это большое событие. Что вы ощущаете, когда ваши подопечные впервые выходят на большую сцену? Также вы отдали очень серьезную роль Гринева — студентам. Нет страха, что им не хватит опыта? Вообще, есть два подхода. Это то, что талантливый может сыграть большую роль и в 15 лет. И то, что без жизненного багажа все-таки не сыграешь все, что угодно. Вам какой подход ближе?
— Я верю в талант. А там, где не хватает жизненного багажа, поможет воображение. Всегда говорю своим студентам, что можно и нужно пользоваться собственным жизненным опытом, когда проживаешь ту или иную роль. Но, как вы справедливо заметили, порой его не хватает. И дело не всегда в возрасте. Ни у меня, ни у вас, к счастью, подобного опыта тоже нет. Но этим и отличается произведение талантливое от посредственного, что, внимательно прочитав первое, ты сам проживаешь эти обстоятельства и можешь их нести на сцену. Пушкин дает мне практически эмпирически ощутить ужас повседневных казней, пыток. Особенно, конечно, «История Пугачевского бунта».
— Правильно ли понимаю, что из-за того, что к сценарию привлечена научная монография Пушкина, нас ждут какие-то новые факты о Пугачеве, неизвестные широкому зрителю?
— Это не сценарий, а скорее адаптация в пьесу. Вероятно, есть некоторые детали, с которыми широкая публика незнакома. В спектакле использованы реальные документы допросов, судебного слушания, переписка императрицы Екатерины II, Голицына, Суворова, а также фольклор того времени, который приводил в своей монографии и Пушкин. Жестокость этих документов потрясает — с обеих сторон, кстати. Необходимость переосмысления, покаяния и прощения — вот о чем мне хотелось бы поговорить. Это то главное, ради чего я ставил спектакль.
Мы же все понимаем, что «Капитанская дочка» — это школьная программа, а в восьмом классе главное, что ты видишь, — это любовная история. Конечно же! Но, читая книгу из сегодня, я с удивлением заново открыл для себя четырнадцатую главу — когда Гринев попадает под арест и приговаривается к смертной казни, она называется «Суд». И, посмотрев на всю историю через призму именно этой главы, я неожиданно понял, что мелодрама превращается в настоящую драму-расследование. Более того, такой реверсивный ход сразу меняет интонацию. Герои страдают, любят, совершают ужасные или, наоборот, благородные поступки не здесь и сейчас — они возвращаются к этим событиям. Постоянная рефлексия меняет угол зрения.
И в этом ключе мы видим Гринева — не мальчика, который ждал пенок с варенья, но дворянина, готового пойти на казнь, чтобы спасти свою Машу. Это сразу интересно. Кстати, такой прием позволил нам сохранить тексты Пушкина от автора, которые обычно при постановке исключаются, а мне всегда казалось, что вся сила, например, образа Хлопуши не в том, что у него нет ноздрей, а в том, что «выражение лица его было неизъяснимое».
И конечно, Маша Миронова. Она — главный стержень этого спектакля. Мне очень хочется выделить Сашу Лукьянову. Именно она дает тот нерв, ту щемящую искренность, которая может в постановке доминировать. Задействованы, на мой взгляд, одни из лучших сил в театральном мире — сценограф Максим Обрезков, художник по костюмам Тамара Эшба, художник по свету Александр Сиваев, композитор Александр Биллион. Это все замечательные мастера своего дела, которые многое привнесли в спектакль.
— В прошлом году страна отмечала 85-летие Высоцкого, в «Караване историй» выходила обложка о нем. У вас есть очень интересный спектакль о Высоцком. Такое ощущение, что вы постоянно с ним чувствуете связующую нить. Такой вопрос. Чем вам лично он близок? Какая история (эпизод, поступок) из его жизни вас поразила?
— «Высоцкий. Рождение легенды» я ставил в Московском Губернском театре еще к 80-летию Владимира Семеновича. Спектакль очень любят зрители, на нем всегда аншлаг, даже если я в нем не играю. Думаю, дело в большей степени в самой личности Высоцкого, той невероятной энергетике, которая есть в его творчестве.
Высоцкий занимает огромное место в моей жизни, как и у многих в моем поколении. Я с детства слушал его песни, дома были его пластинки. Мне очень нравился его военный цикл, я делал зарядку под «Утреннюю гимнастику» Высоцкого, очень любил петь его песню о жирафе, хотя тогда совершенно не понимал, о чем она, думал, что это песня про зоопарк. Родители до слез хохотали, когда я пел «Жираф большой, ему видней!», не догадываясь, о чем это произведение. Я действительно вырос с песнями Высоцкого. А отец мой с ним пересекался и был знаком — они оба оканчивали Школу-студию МХАТ. Так что связующая нить действительно есть.
Черта, которая меня в нем восхищает, — Высоцкий умел дружить. Это тоже своего рода талант, который дается далеко не каждому. И друзей у него было очень много, причем из самых разных профессий, и он интересовался всем и всегда, расспрашивал — и собирал в свою творческую копилку. Поэтому, когда в песнях поет от имени какого-то героя, он настолько точен и подробен, что слушатели путали автора с его персонажем и не понимали, кто же Высоцкий на самом деле по профессии. Он настолько был правдив в каждой из своих песен, выбирая героя! Его подробность и точность и внимательность к любому материалу, к каждому человеку — это, конечно же, поражает.
А историю, которая меня потрясла, мне рассказывал Никита Высоцкий. Владимир Семенович практически спас своего друга Всеволода Абдулова, когда они ехали в машине: было неизбежно столкновение, и Высоцкий просто рукой схватил голову Абдулова и пригнул, прикрыл, чтобы тот в момент аварии не ударился о лобовое стекло. То есть вот эта готовность спасти друга рядом — это такой показатель.
— Один из бонусов профессии актера — возможность оказаться в другом веке. В каком времени, десятилетии выбрали бы побывать в качестве «туриста» вы?
— Вы знаете, я бы с удовольствием побывал во многих временах, начиная с XVI—XVII веков. Действительно, есть в профессии артиста такой бонус: если ты веришь в предлагаемые обстоятельства, попадаешь в эту атмосферу, переносишься в другое измерение, как через портал. Наша профессия и есть тот самый портал. В реальности, я думаю, мне это и не нужно, потому что уже довелось оказаться в Москве времен Бориса Годунова, в Москве Плевако — а это 1880 год. Художники-постановщики воссоздавали картину быта той эпохи так точно, что ты действительно переносишься в другое время. Так что машина времени мне, в сущности, не нужна — я и так постоянно ныряю в тот или иной век благодаря своей профессии.
— В этом году в России Год семьи. У вас есть очень трогательный проект, который вы опекаете, — про усыновление детей. Постоянно читаю истории в вашем телеграм-канале. Меня удивляет, что вы даете шанс уже взрослым детям, которым 12—15 лет. Были ли какие-то счастливые последствия постов? И что для вас лично значит этот проект?
— Скажите, вы довольны своей фотографией в паспорте? А знаете, как выглядят дети в анкетах, которые предлагают посмотреть тем, кто решился на усыновление? Обычно это очень плохо сделанная фотография ребенка в тот самый момент, когда он попал в систему. Уровень стресса — как во время бомбежки: зрачки расширены, лицо искажено! Ребенка только что забрали из знакомой среды, он до предела напуган. А тут фото. Или, например, проводят тест такого ребенка, а он двух слов не может связать — тоже от страха, даже ужаса. И ему ставят задержку в развитии. Чем занимается фонд? Там снимают детей на видео в спокойной обстановке, и вы своими глазами видите, что у ребенка нет никакой задержки психического развития, а если есть, ее можно скорректировать. Это просто пример. Бывает, когда, наоборот, анкета не скрывает проблем, а говорит о них, прося о помощи.
Я озвучиваю анкеты, выкладываю в своих соцсетях. Когда у тебя три миллиона подписчиков, сотни тысяч людей видят эту анкету и делают репост. И вот вместе нас уже миллионы, начинает работать теория больших чисел. Сделать репост ничего не стоит, а шансы ребенка стать увиденным повышаются в разы. Уже снято 70 с лишним тысяч анкет, в семье — 27 тысяч детей. То есть каждый третий-четвертый ребенок, которого вы видите в анкете, оказывается замечен и находит семью. Это большое дело, поверьте.
Или, например, МГТ провел спектакль в пользу фонда, на вырученные деньги можно снять новые и новые анкеты. Это тоже отличный пример того, как можно помочь. Не прислать тонну мягких игрушек (кстати, их даже не принимают в детских домах), а сделать все, чтобы ребенок жил в семье.
— К вопросу семьи. Вы правильно сказали в недавнем посте ко Дню защиты детей, что в детстве все закладывается атмосферой семьи. А когда вспоминаете свое детство, какие картины встают перед глазами?
— Когда вспоминаю свое детство... С годами начинаешь очень тонко это чувствовать — возникает светлая грусть, потому что детства уже не вернуть. Я вспоминаю ощущение летних каникул, Волгу, которую очень люблю. Я на ней вырос, потому что все летние каникулы проводил у бабушки и дедушки в Лысково Нижегородской области. Походы за грибами, на рыбалку, компания друзей — вот самые теплые воспоминания детства. А еще — походы в театр к отцу. Меня не с кем было оставить, и потому после школы я шел либо к маме, либо к папе на работу. Бывать в театре мне, конечно же, нравилось больше. Смотрел все спектакли, был либо за кулисами, либо в гримерной. Отец работал сначала в Театре имени Пушкина, потом в Театре сатиры. Я вырос, по сути, в двух театрах, и для меня они оба родные. Помню закулисье, актеров: Андрея Миронова, Анатолия Папанова, Ширвиндта, Державина — это все плеяда артистов, с которыми я был знаком, когда был еще мальчишкой, но помню их всех очень хорошо. И для меня это такие светлые и дорогие сердцу воспоминания детства.
— Я поняла из ваших интервью, что вами в детстве много занимались, отец проводил вместе с вами досуг. И, кажется, вы, несмотря на огромную занятость, это стараетесь делать в своей семье? Не представляю, как ВАМ можно найти время для прогулки с детьми или совместной готовки. Вы, наверное, это вписываете в график, как и деловые встречи? Что вам кажется самым важным в воспитании детей дошкольного возраста: воспитывать примером, разъяснять, как устроена жизнь, или, может быть, просто давать больше внимания и тепла?
— Тут самое важное, как мне кажется, договориться с собой раз и навсегда, что ты любишь проводить время с детьми. Тогда это в ответ дает силы и тебе. Даже когда я допоздна задерживаюсь на работе, то, кроме дней, когда у меня спектакль, делаю все, чтоб успеть к купанию детей. Почитать перед сном, обсудить день, уложить спать. Мне это нужно точно так же, как и им. Без этого я и не знаю, как выдерживал бы. И они же подрастают. Раньше я мог взять на гастроли с собой кого-то одного, а теперь — двоих. Подрастет Вася, будет и он ездить. Иногда они со мной в театре, иногда во ВГИКе, иногда с Аней на монтаже, а иногда на озвучании. В общем, как у всех. Меня в детстве отец брал в театр, я сидел в гримерной, что-то там рисовал, а Аню ее мама, например, брала в редакцию газеты. Все мы знаем, как работали наши родители, поэтому стараемся быть самыми обычными родителями для своих детей. Кстати, они постоянно играют в театр или в съемки кино. Сами придумывают сюжеты, костюмы, режиссируют. В основном Маша, конечно, рулит, но это и понятно, она старшая. Очень смешно, когда они разыгрывают сценку, а потом Маша командует: «Стоп! Будет дубль!», и все по новой.
— Недавно вышел прекрасный автобиографический фильм о вас, над которым работала ваша супруга. Вам нравится, что Анна работает? Живет активной творческой жизнью? Очень часто это не приводит в восторг сильную половину. Но у вас, кажется, гармония?
— Аня — творческая личность, она режиссер и сценарист, драматург — это ее профессия. Проектов впереди очень много, мы часто работаем вместе — у нас замечательная команда, как мне кажется. Возвращаясь с работы домой, я продолжаю фонтанировать идеями, думать о театре, кино, о будущих проектах. Эти мысли никогда не отпускают. Поэтому огромная удача, что я могу с порога начать говорить о, например, визуальном решении спектакля, а потом в секунду переключиться на кино. И найти не просто понимание, но и возможность обсудить: Аня тут же подхватывает любую мою идею, это дает вдохновение. И в обратную сторону точно так же. Я знаю каждый шаг в Аниных проектах. Это постоянно нас обоих подпитывает. Кстати, вы спрашивали про детей — дети фоново слушают все наши разговоры и даже уже участвуют в них.
— Кстати, о кино. В последние годы вы поработали с режиссерами Попогребским, Велединским, Германом-младшим. У каждого из них есть свой почерк. Вы ощутили разницу?
— Разница в работе есть всегда, режиссеры всегда разные, понятно. Любой, кто бывал на съемочной площадке, знает, что тон всему процессу задает именно личность режиссера. Но, конечно, эти три проекта стоят для меня особняком, так как это режиссеры-авторы со своей яркой индивидуальностью. Мне нравится и ирония Попогребского, и постоянное движение мысли Велединского, и подробность и правдивость Германа-младшего. Не буду скрывать, я хотел с ними со всеми поработать. Если еще раз позовут, пойду не раздумывая.
«Воздух» — последняя из вышедших премьер, где я снимался. Каждый артист, каждый член съемочной группы, от гафера до рабочих, скажет вам, что это были тяжелейшие съемки. Холод, ветер, грязь, тяжеленные аутентичные костюмы, много физики. Но знаете что? Я был рад. Мне казалось, что да, хорошо, пусть еще холоднее будет, пусть еще тяжелее эту грязь месить. Мне внутренне казалось, что, создавая такую на грани документалистики правду на экране, это правильно, что мне плохо. Им — тем, кто прошел войну, — было во сто крат тяжелее, холоднее, голодно и страшно. Поэтому, когда надо было по сто раз залезать и выпрыгивать из самолета в 40-килограммовом обвесе, я выполнял все на грани физических сил к концу смены, но внутренне радовался. Как будто это было мое маленькое приношение — им. И вот таких приношений Алексей (Герман. — Прим. ред.) добивался от всех. Из этих приношений и состоит фильм. Уверен, что такие вещи хоть и не проговариваются, но ощущаются даже через экран. То неравнодушие, с которым встречен фильм, — заслуга именно режиссера, его труд.
В следующем году, кстати, выйдет еще один военный фильм, где я снялся в роли капитана Алехина. Это будет экранизация романа Богомолова «В августе сорок четвертого». И это будет совершенно другое кино и совершенно другой образ, характер, хотя обстоятельства войны те же. Мне и дальше предлагали сниматься в военных фильмах, но пока что я отказываюсь. Мне кажется, этими двумя совершенно разными ролями я сказал что мог.
— На сцене Губернского театра вышел спектакль с участием актеров с особенностями. Как зародилось это направление? Почему для вас важно помочь этим людям? Кто с ними работает? И еще: это полноценный спектакль, который захотят посмотреть зрители? Не просто потому, что сочувствуют актерам с особенностями, а потому, что актеры талантливы и им есть что показать на сцене?..
— Такова была наша цель изначально: чтобы получилась не просто разовая акция, а репертуарный инклюзивный спектакль, который будет идти каждый месяц. Это постановка молодого режиссера Ксении Кошкиной по повести Юрия Казакова «Голубое и зеленое» — совместный проект Губернского театра и центра «Инклюзион» при участии Фонда поддержки слепоглухих «Со-единение». Она родилась из открытой инклюзивной лаборатории, которую мы проводили прошлой осенью. Тогда было поставлено три эскиза, и один из них — «Голубое и зеленое» — доработан до спектакля и теперь вошел в репертуар. Для нас это очень важный опыт: впервые на нашей сцене появился инклюзивный спектакль, где играют актеры нашего театра и актеры с особенностями здоровья. Еще посмотрев эскиз на нашей лаборатории, я поразился тому, как искренне, эмоционально работают инклюзивные актеры, многие из них не уступают в органике актерам театра. Это тот самый случай, когда ограниченные возможности могут стать безграничными. Очень надеюсь, что зритель с пониманием и вниманием отнесется к этому процессу. Отзывы с премьеры были очень теплые, это радостно. Как худрук, я считаю, что такая постановка очень важна для театра, для артистов. Это проверка на человечность, эмпатию, на профессионализм, в конце концов, потому что требует от профессионала особого внимания, включенности.
— В сентябре откроется Большой Детский фестиваль, который вы проводите ежегодно, давая возможность детям выражать себя творчески. Какова глобальная цель всего этого? Итоговая? Дать возможность детям из регионов полноценно заниматься творчеством? Отвлечь детей от плохого, которого вокруг достаточно? Научить коммуникациям в обществе? Что самое важное?
— Сразу уточню, что наш фестиваль — это не смотр детских коллективов. Это конкурс профессионалов самых разных направлений искусства, которые работают для детей: театр, кино, мультипликация и анимация, детская литература. То есть взрослые — детям. Но главные люди на фестивале, безусловно, дети — и в зале, и в жюри. Это особенность нашего фестиваля, которой мы гордимся, — детско-юношеское жюри, в котором ребята от восьми до 16 лет. Большая их часть — юные актеры, музыканты, вокалисты, словом, дети начитанные, насмотренные, разбирающиеся в искусстве. Они отсматривают всех участников конкурса и выбирают лучших в каждом из направлений. Потому что взрослые творят для детей на свой вкус, и, думаю, не совсем правильно, если свой вердикт — какие спектакли, фильмы или книгу назвать лучшими — будут выносить взрослые. У нас, взрослых, как вы понимаете, все не так просто. Поэтому лауреатов фестиваля выбирают сами дети. Есть у БДФ и образовательная программа: мы проводим мастер-классы и тренинги по актерскому мастерству, сценической речи, движению и пластике для детей — учащихся творческих студий.
Если говорить о глобальной задаче фестиваля, то придется начать издалека. Большой Детский фестиваль родился семь лет назад по моей инициативе. Дело в том, что, часто гастролируя по стране, играя на разных площадках, общаясь с представителями театров, я видел, в каком сложном положении находятся детские театры. Недостаток финансирования, что ведет за собой плачевное состояние зданий театров и сцен, невозможность приглашать режиссеров высокого уровня на постановки и создавать качественные спектакли... Все это требует немалых средств. Плюс, мягко говоря, скромные зарплаты сотрудников театров, которые не позволяют достойно существовать. Работать для детей — это особая миссия, здесь настоящие подвижники своего дела. Но и увлеченные фанаты своей профессии нуждаются в хлебе насущном. Все это привело к тому, что театры для детей зачастую находились в таком состоянии, что речь шла просто о выживании. А ведь ТЮЗ и театр кукол — это место, где ребенок впервые знакомится с искусством, где закладывается художественный вкус и любовь к театру. Но если театр находится на грани выживания, об этом не может быть и речи.
Словом, ситуация была такова, что театрам нужно было помочь. И, будучи председателем общественного совета федерального партийного проекта «Культура малой родины», я выступил с инициативой оказания регулярной финансовой поддержки региональным детским театрам. А в качестве своеобразного смотра достижений, чтобы увидеть, как развиваются детские театры, предложил проводить ежегодно Большой Детский фестиваль. Мою инициативу поддержали, с этого все началось. Потом мы решили: а почему только театр? И расширили программу фестиваля, в ней появились и цирковые представления, и кино, и анимация, а потом и детская литература.
В первый год даже по присланным заявкам сложное положение детских театров было очевидным. На конкурс большинство ТЮЗов привезли взрослые спектакли по школьной программе, и это неудивительно — ведь театр должен как-то зарабатывать, а на детских спектаклях цены на билеты низкие, много не выручишь. И ТЮЗам приходилось ставить спектакли не столько для детей, сколько для взрослых. Но уже через год-два картина стала заметно меняться к лучшему — появилось финансирование, появилось и огромное количество интересных, ярких, талантливых работ. Причем не только в театре, но и в детском кино и анимации.
Стоило только государству обратить внимание на проблему искусства для детей — и произошел качественный рывок. Мы начинали с фестивальной программы из восьми спектаклей и двух фильмов (просто ничего не снималось тогда для детей!), а в последние годы в конкурсе участвует до 50 театров, десятки кино- и анимационных фильмов, литературных произведений — и это после жесткого отбора из нескольких сотен заявок. Появилась региональная программа фестиваля — «ЭХО БДФ», с которой мы уже объехали более десяти регионов, от Калининграда до Камчатки, показывая детям по всей России наших лауреатов — лучшие фильмы и спектакли, проводя встречи с популярными детскими писателями. Я считаю, что мы движемся в верном направлении. Наш фестиваль призван развивать искусство для детей — нет ничего важнее, чем вкладываться в наше будущее.
— Я слушала ваш разговор о профессиях будущего с детьми на ВДНХ и была потрясена, что вы предложили им взрослую, разумную мысль о том, что важно быть нужным, полезным. Вы общались с ними, как со взрослыми. Почему детям никто не говорит, что профессия должна быть нужной, востребованной? Почему родители сначала прячут от них реальность, а потом сетуют, что те выросли несамостоятельными? Где золотая середина, ведущая к тому, чтобы ребенок заложил навык отвечать за себя?
— Сложно говорить за других. Вероятно, есть причины, по которым родители ведут себя с детьми так или иначе. Я тот еще Макаренко, чтобы авторитетно что-то такое вещать про воспитание детей. Могу только о своем личном опыте говорить.
Мне кажется, что с детьми надо говорить по-взрослому. Это не значит быть суровым или шокировать ненужной информацией, на которую у ребенка и запроса-то нет. Конечно, нет. Это означает, что, если у ребенка есть потребность, если он дорос до какого-то вопроса, нельзя отмахиваться. Надо ответить максимально честно, сделав коррекцию на возраст. Так что да, когда мне ребенок задал вопрос, в чем смысл жизни, я озвучил какие-то прописные истины, но истины, которыми живу сам.
Уже говорил, что очень люблю свою работу, бесконечно. Но я же отдаю себе отчет, что она не самодостаточна, она прекрасна только тогда, когда адресована людям и нужна им. Я бы не смог играть даже самый лучший спектакль каждый день в пустом зале. Смысла нет. А в чем смысл? В служении людям. Необходимость найти свое призвание, дело, в котором ты можешь быть полезным, — это та программа, что закладывается еще в детстве.
— И еще вопрос, наверное, важный для читателей. А как детей увлечь хорошим? Чтобы книги читали, чтобы в театр ходили, чтобы искренне им это было интересно? Потому что я вижу у вас на фестивале много умных и увлеченных детей. А у родных, у знакомых, в транспорте почему-то встречаю детей, вечно уткнувшихся в телефон с играми. И их родители говорят, что с этим бороться не могут, «как я его в театр поведу, если ему там скучно»... Что вы об этом думаете?
— Что касается телефонов — это, конечно, беда. Люди перестают общаться, гаджеты заменяют живое общение, которое было у нас в детстве. А это важный социальный опыт — когда ты знакомишься с людьми, взаимодействуешь. Но я вижу, что даже сейчас все-таки есть обратное движение, откат: родители схватились за голову, осознав, что это общение в телефоне слишком отдаляет их от собственных детей. Поэтому все в наших руках. Многие уже об этом задумались и стараются исправлять тенденцию.
Что в театре скучно — я с этим не согласен. Мне кажется, надо выбрать материал, который будет интересен вашему ребенку, и он на него с удовольствием пойдет. А понравится ему спектакль или нет — тут уже дело за художниками, режиссерами, тем театром, в который вы пришли. Главное — привести ребенка туда. Как мне кажется, именно благодаря театру можно прививать вкус к искусству, вытесняя и заменяя те самые гаджеты. Более того, нередко гаджеты используются и во время спектакля — во многих постановках по современной драматургии эти приметы нашего быта обыгрываются. И когда дети на спектакле видят себя как бы со стороны, узнают знакомые ситуации, они начинают доверять происходящему. Я рад, что в нашей киноиндустрии сейчас произошел мощнейший прорыв — много детского контента, именно нашего, отечественного. Поэтому не все еще потеряно. Есть возможность вернуть целое поколение, которое сейчас подрастает. Они уже больше привязаны к нашему отечественному искусству, что не может не радовать.
— Осенью нас ждет премьера фильма «Плевако». Чем вам интересен этот персонаж? Что было самым необычным для вас на съемках?
— Сразу уточню, что знаменитый адвокат Федор Никифорович Плевако — это прототип моего героя. Я играю Николая Федоровича Плевако, и в этом есть некоторая свобода трактовки и для меня — это именно образ блестящего адвоката, который не проиграл ни одного дела, кроме самого первого. Обожаю такие характеры с быстрой, даже стремительной мыслью. Обожаю и эту эпоху. Трость, карманные часы, пенсне, — и сразу осанка, сразу по-другому идешь, садишься, даже ешь. Одним словом — эпоха!
Мне лично очень нравится темп каждой серии, скорость, с которой сменяются события. Я и сам люблю смотреть такие лихие сериалы, но и на съемках интересно сжимать все плотнее пружину из эпизодов. Ведь чем знаменит Плевако? Своими блестящими речами в суде, верно? А как сделать это не просто интересным, а самым главным? Надо закрутить динамику так, чтобы в зале суда пружина неизбежно выстрелила.
Второе, что хочу отметить, хотя это, наверное, должно было идти первым, — моих партнеров: Олю Лерман, Машу Смольникову, Николая Шрайбера, Игоря Гордина, Олега Савцова, Зою Бербер. Всё это актеры «моей» группы крови, было жаль, когда съемки закончились. Очень хочу увидеть всех на премьере!
Всегда сложно говорить о работе, которая не прошла проверки зрителем. На кинофестивале «Пилот» недавно была показана вне конкурса первая серия, но это была оценка профессионального сообщества. Кстати, на что уж я не дебютант, а переживал, как школьник. По окончании многие из коллег сказали добрые слова. Я, в свою очередь, хочу поблагодарить их, эта оценка дала нам новое дыхание, на котором мы сейчас и заканчиваем работу.
— У вас очень много перелетов и переездов. Как выдерживаете?
— Привычка, самодисциплина и терпение. Это часть моей работы, которую я очень люблю.
— Часто навещаете в других городах музеи. Что из интересного видели в последнее время?
— Вижу, вы читаете мои социальные сети. (Улыбается.) Куда бы ни выезжал, делюсь впечатлениями, делаю репортажи. Будете смеяться, но я ко всему прочему еще и блогер, а это требует общения со своими подписчиками. Поэтому, если увидел что-то любопытное в том или ином городе, куда бы я ни приезжал, всегда об этом рассказываю и показываю. Мне кажется, это важно, поэтому что, с одной стороны, это довольно-таки хорошая реклама региону, а с другой — момент просветительский. Например, недавно, находясь на гастролях в Уфе, открыл для себя живопись Александра Тюлькина — это русский, советский художник. Я совершенно случайно, гуляя по Уфе, набрел на дом, где он жил, старинный дом начала XX века. Зашел и увидел работы этого художника с его замечательной техникой. Даже в самом Башкортостане и в Уфе, я думаю, немногие о нем знают и не так часто сюда заходят, поскольку музей расположен не на центральной улице. И когда я делаю для себя такие открытия и рассказываю об этом в своих соцсетях — в этом есть момент просвещения. Кто-то узнает, кто-то посетит этот музей.
— Позвольте вам предложить один вопрос об Олеге Павловиче Табакове. Недавно мы в редакции собрали все интервью, которые он нам давал (Издательский дом общался с ним с 1995 года!), а главное — все рассказы актеров, учеников, друзей о нем в наших интервью. Получилась книга, которую мы напечатали. Невероятный человек, повлиявший на судьбы сотен людей. Что самое главное для вас из его уроков, его слов к вам, может быть, какая-то история?
— Олег Павлович нам всегда говорил: «Мы занимаемся веселеньким дельцем». Эта его фраза стала крылатой, и я с ней абсолютно согласен. Он говорил о той легкости, которая необходима в актерской профессии. Мы порой проживаем на сцене трагедии и драмы, но не нужно забывать, что дело наше — веселое. Важен кураж, азарт, за что бы ты ни брался. В конце любой трагедии будут аплодисменты, погибший «воскреснет», страдалец улыбнется. И ты пойдешь домой, а жизнь твоего героя, порой трагическая, останется там, на сцене. Ты ее прожил, потратился, и слезы твои были настоящими, и переживания — вплоть до сердечного спазма, но это рано или поздно закончится, ты выдохнешь. Трагедия на сцене — конечна. И в этом счастье.
— Сергей Витальевич, самая главная вещь, которая членов нашей редакции поражает в вас как в личности, это любопытство к жизни. Вот вам интересно новую книгу прочесть, в музей сходить, на велосипеде покататься. Как этот огонь в себе сохранять? Кажется, что выгорание и утрата интереса к жизни — одна из главных проблем человечества. Что помогает вам сохранять этот огонек? Это характер или усилие и каждодневная работа над собой? Между решением, что, приехав на гастроли, вы не уснете в номере, а потратите два часа, чтобы до спектакля посетить местный музей, есть момент борьбы?
— Безусловно, выгорание в профессии возможно. И это беда, которая может случиться в любой момент. Поэтому важно сохранять интерес к жизни и стремление узнавать что-то новое — вот что нужно в себе подпитывать. Больше смотреть фильмов, спектаклей, если есть возможность. Не замыкаться на самом себе, своем творчестве — это как раз важно, чтобы избежать выгорания. Любознательность — то, что в себе нужно культивировать, развивать. Это, кстати, дает потрясающую эмоциональную подпитку, потому что, играя драму, так или иначе тратишься, тратишь свои эмоции. И этому нас тоже всегда учил Олег Павлович. Помню, он любил повторять: «Копи котел, Серега!» Котел — это про впечатления, эмоции, знания. Котел, из которого ты потом черпаешь силы для творчества.
— У нас в «Караване историй» есть традиция — вопрос-тест, когда артист оказался в какой-то непредвиденной ситуации. Позвольте вам предложить такой, наверное, с долей юмора, вопрос. Что вы будете делать, оказавшись в одиночестве на платформе станции Вышний Волочек, потому что только на минутку вышли из «Сапсана» подышать, и он ушел. Вокзала на этой станции нет. Телефон в поезде. Ночь. Ваши действия? Не думая....
— Буду рассматривать это как непредвиденный отпуск. Не волнуйтесь, не пропаду! (Улыбается.)
— Вы как-то процитировали классика: «Жить нужно легче». А что вам помогает сохранить ровный настрой, спокойствие, рассудительность и оптимизм при огромной ответственности и нагрузках? Я никогда не слышала, что Сергей Безруков вышел из себя, был несдержан. Как вам это удается?
— Как говорил профессор Серебряков в «Дяде Ване»: «Дело надо делать, господа! Дело делать!» Вы знаете, я с ним согласен. Тогда и времени выходить из себя не остается. Хотя, может быть, у меня такой характер. Чтобы не выходить из себя, наверное, надо думать в первую очередь о других, а не о себе.
— Вы включены в деятельность академии «Художественные руководители театров будущего». Судя по тому, что сейчас происходит в театрах, это очень нужное направление. Такому не учат. Какими качествами (и навыками!) должен, на ваш взгляд, обладать, например, директор театра? Почему у нас до сих пор нет четкого театрального маркетинга? Нет системы и культуры (за исключением немногих театров, включая ваш) работы со зрителями, с прессой? Почему зачастую не продуманы мелочи: как и кто зрителя встречает, какое обслуживание он видит в зале, в гардеробе, в буфете и многое другое? В театры много хожу и часто удивляюсь, почему «космические корабли бороздят», но ничего не меняется. Приходишь к выводу, что этому действительно нужно учить.
— Да, проблема театрального менеджмента сейчас остра как никогда, и поэтому мне кажется важным делиться опытом с молодыми коллегами, которые только начинают свой путь в этом направлении. На школе худруков я говорил о трех основных качествах, необходимых для художественного руководителя: лидерство, коммуникабельность, компромиссность. У каждого качества есть множество подпунктов, но, думаю, это тема сугубо профессиональная, не для широкой публики. Возвращаясь к предыдущему вашему вопросу про выходить из себя: я коммуникабельный и в любой работе найду общий язык с режиссером, постановочной группой, со всеми людьми, которые меня окружают. С опытом ты все чаще встречаешься с командой, с которой уже работал. К примеру, киношники — это практически одна большая семья, мы живем одним миром, постоянно встречаемся на съемочных площадках. И Московский Губернский театр, которым руковожу, я тоже выстраивал по образу и подобию семьи.
Видел, как делал это мой учитель Олег Павлович в «Табакерке», где я отслужил 20 лет. Табаков для нас был отец родной, а мы его дети. И так же я выстраиваю отношения со своими артистами и со всеми, кто меня окружает, работает в театре. Папа может быть и строгим, но он любит свою семью, детей. Важно внимание к своим сотрудникам, своим артистам. Входить в проблему каждого из них — вот в чем, как мне кажется, залог успеха художественного руководителя. И как в семье, должна быть некая система уступок, которые ты как глава семьи тоже должен соблюдать. Есть такие мелочи, в которых просто необходимо идти навстречу. Ну и конечно, в принятии более глобальных решений компромиссность очень важна.
— Расскажите, пожалуйста, о вашей работе с учениками во ВГИКе. Это огромная ответственность. Удается ли уделять им время полноценно? Вы посещаете и Ростов. Чем вас радуют ребята там?
— Студенты — это тоже моя семья, я переживаю за каждого из них, верю в каждого из них. У кого-то лучше получается, у кого-то хуже. Но курс у меня действительно сильный. По окончании второго курса кафедра была довольна тем, как они выросли. Есть уже фактически профессиональные актерские работы, и я, конечно, этому рад. Задействую студентов у нас в театре, многие уже играют в спектаклях. Вспоминая Сашу Лукьянову — у нее даже нет второго состава на роль капитанской дочки, потому что я не вижу, кто бы мог еще сыграть Машу Миронову так же достойно, как это делает моя ученица. Саша тратилась каждую репетицию. Роль очень эмоциональная, это душевная соковыжималка. И это надо было делать каждый день. Я даже боялся, как бы не случилось того самого выгорания, — но нет, слава богу, все хорошо. Эмоциональный настрой, темперамент, настоящие слезы, проживание своей роли — вот чему я учу своих студентов, на этом акцентирую внимание.
Безусловно, есть техника, и я преподаю эту технику, передаю свои профессиональные наработки. И есть то, чему сложно научить, но можно самому в себе раскачать при помощи эмпатии, сопереживания, чтобы добиться не игры, а проживания на сцене, — погружаться в предлагаемые обстоятельства, в биографию своего героя, проникать в него. Бывает так, что твой герой и ты сам очень похожи, почти один и тот же человек. Это очень любят в кино, потому что такой расклад не требует большой кропотливой работы с актером, экономит драгоценное съемочное время. Но я все-таки сторонник того, что актер способен превратиться, стать другим человеком. Собственно, я так и работаю. Все персонажи — это отдельные фантомы, которые я создаю. Они, может быть, чем-то неуловимо на меня похожи, но это не я. Студенты пока, конечно же, в основном играют самих себя — «я в предлагаемых обстоятельствах». Но пытаются проживать их по-настоящему. И я уже вижу, как они делают первые шаги и... превращаются. Мне это очень ценно.
Что касается ростовского курса — я рад, что и там есть успехи. Ребята очень сильно выросли, за каждого из них я болею душой. Потому что, повторюсь, это тоже мои дети. Ответственность учителя за своих учеников никто не отменял. Поэтому, конечно же, думаю о них, рекомендую в кино. В «Плевако» будет очень много моих студентов. Когда выйдет сериал, я как блогер сделаю об этом отдельный пост и расскажу зрителям, кто из них играет, потому что у моих студентов там есть интересные работы. Это их первый опыт в кино, и мне бы очень хотелось, чтобы для них это был замечательный старт в профессии.
Статьи по теме:
Свежие комментарии