Владимир Финогеев: Испытание пылью

Карл Брюллов говорил: «Волшебность мира покрыта пылью обыденности. Задача искусства — протирать мир снаружи и изнутри»

«Я нашел автопортрет Карла Брюллова, — посмотри, как хорошо выписаны кисть и пальцы. Что можно заключить, глядя на его руку?» — «Рука немного удлиненная. Уд­линенные руки обычно принадлежат интеллектуальным, восприимчивым, творческим индивидам. В учении о руке есть понятие типов рук по внутренним размерным соотношениям и форме». — «И что это за типы?» — спросил Слава. «Их четыре. Квадратная ладонь и короткие пальцы относят к типу «Земля». Квадратная ладонь, длинные пальцы — «Воздух». Прямоугольная ладонь, короткие пальцы — «Огонь». Прямоугольная ладонь, длинные пальцы — «Вода». — «Мог бы охарактеризовать типы одним-двумя словами?» — «Можно, но это будет упрощение». — «А зачем нам усложнение? Помнишь высказывание: «Будь проще, и народ к тебе потянется». — «Сначала потянется, а потом простотой и оттолкнется». — «Я понимаю, что по каждому типу, наверное, можно длинную лекцию прочитать. Но где взять такие «длинные» уши?» — «Хорошо. «Земля» — надежность, верность, самобытность. «Воздух» — сообразительность, оригинальность, созидание. «Огонь» — жажда новизны, изобретательность, всеядность. «Вода» — эмоциональность, методичность, эстетическая ориентация». — «К какому типу отнесешь Брюллова?» — «До конца трудно сказать, по размеру кисти и пальцев ближе к «Воздуху», но мы не видели ладонь. Если она прямоугольная, то будет «Вода». «Воздух» — интеллект и глубина. «Вода» — эмоциональность и художественная направленность. 

Длинные пальцы говорят о преобладании творческой мотивации над материальной. Но вот смотри, как можно уточнить тип наличием некоторых деталей, без учета которых ты зайдешь в тупик. Удлиненная рука, которую, как мы склонны думать, мы видим у Брюллова, может принадлежать иногда нервным, а иногда безмятежным индивидам». — «Как это? Что-то я не понял. Противоположные качества в одном признаке?» — «Именно, если не принять в расчет тип пальцев — они уточняют. Если пальцы узловатые, то внутренняя напряженность и нервность высокие, а если пальцы гладкие, то основное состояние человека — спокойствие. Узловатые пальцы постоянно анализируют, пытаясь предусмотреть все, ну а всего предусмотреть невозможно, и это очень хорошо понимают узловатые суставы и от того нервничают, ожидая непредусмотренного. Узловатые выжидают, они медлят действовать, у них огромное внутреннее сопротивление перед первым шагом. Ибо надо все сначала продумать. Гладкие пальцы приходят к пониманию, минуя анализ, получая вывод в готовом виде. Вывод им просто дается. А раз дается, чего его анализировать? Надо сразу применять. Потому гладкие пальцы быстры в делах. Путь от замысла к его реализации очень короток, если вообще есть. Это очень экономит время». Слава утвердительно покачал головой: «У Брюллова огромное число работ. Я даже не смог посчитать. Что еще о его пальцах?» — «Утолщение пальцев к основанию говорит о рациональном подходе, комфортном происхождении и существовании». — «Да, но у него довольно жилистая кисть? Это свойственно аскетам». — «Да, аскетам. Но с гладкими пальцами, которые расширены книзу, — это аскеты, которые не отказываются и от роскоши. Нет роскоши — и так сойдет, есть роскошь — отказываться не станем. Несколько уточнений о кисти. Рука Брюллова изящно-мускулистая, ведь он работает кистью. Главное здесь, что вены заметны, они выступают. Это наличие вен весьма интересно. Когда вен не видно, а кожа на руках очень гладкая, человек будет равнодушен к благосостоянию ближнего, редко от души протянет руку помощи. Он может помочь, но отдавая лишнее и из соображений имиджа. А вот энергичная и изящная рука, если вены просматриваются, выдает людей, склонных к милосердию, бескорыстному поведению, отзывчивых. Кроме этого, они стремятся к умеренности во всем, что касается личного потребления: еда, вино, одежда, развлечения. Единственное, в чем они излишне усердны, — в работе. Это трудоголики. Брюллов из таких. Но есть и другой вариант. Если кисть слишком худая, сухая, а пальцы длинные, близко посаженные и крючковатые, то это говорит о черствости, сухости, жадности, скупости». — «У Плюшкина, значит, такая должна быть кисть?» — «Хочу тебе напомнить, что Плюшкин — литературный персонаж». — «Но если бы его кто изобразил, то руки должны быть именно такие?» — «Хрестоматийно — да. Но многие ли художники знают об этом?» — «Вернемся к Брюллову. Ты прав, он родился в достаточно состоятельной семье. Его отец был академиком Петербургской академии художеств, преподавал орнаментальную скульптуру. А Карла приучал с детства к рисованию, лепке. Мальчи к с малых лет демонстрировал яркие способности. Карандаш повиновался ему так, словно это было продолжение его руки, вернее, мозга — настолько точно он передавал то, что видел. Он был принят в Академию художеств, окончил ее блестяще. Потом был направлен на учебу в Италию. В то время в Италии была самая высокая концентрация гениев в искусстве. В Италии художник изучал полотна мастеров, многое понял и открыл. Он утверждал, что волшебность мира покрыта пылью обыденности. Задача искусства — протирать мир снаружи и изнутри». — «Подожди, разве это не Лев Толстой говорил? Хотя немного по-другому. Но суть та же. Об этом Шкловский писал в «Энергии заблуждения». А ты где это взял про Брюллова?» — «Где? Сам понимаешь — в Сети». — «Ну Интернет! Творчество масс над полем фактов. Там и не то можно узнать!» — «Ну, Брюллов ли, Толстой ли, сказано красиво и, главное, верно. Мы привыкаем к миру. Перестаем его ценить. Помнишь, Эйнштейн говаривал: «Почему во Вселенной что-то есть? Хотя бы вполне могло быть ничего». Это ж в пот бросает, как подумаешь. Вечность тянется, тянется — и ничего нет. Ужас! Вдумайся, вникни! А тут откуда-то взялось! По сути — чудом. Но чудо мало-помалу гаснет за своей ежедневностью. Наконец полностью поглощается привычкой. Исчезает». Я согласно покачал головой. Слава медленно огляделся: «Хоть на секунду понять, где ты и что действительно видишь».