Месяц не могла прийти в себя, началась жуткая депрессия. Снились эти крохотные ручки, мольба: «Забери меня!»
— Я никогда не слышала от родителей слова «нет». Была единственным, любимым и разбалованным ребенком, которому позволялось все. Одного никак не могла добиться от мамы и папы — братика или сестренки. В детстве у меня была подруга Аня, которая однажды призналась, что она неродная дочь своих родителей. Оказалось, ее взяли из Дома малютки еще младенцем и никогда этого не скрывали от Анюты. Я была потрясена, поскольку видела, как к ней относятся в семье, и в жизни бы не подумала, что она там чужая. Аню обожали мама, папа, а бабушки и дедушки так вообще души не чаяли.
Тогда я впервые задумалась о том, что любого ребенка можно полюбить как родного. Ну и с тех пор стала уговаривать родителей, чтобы мы тоже усыновили, а лучше удочерили ребеночка из детского дома. Так как рожать они категорически отказывались, я поняла, что у меня только один шанс заиметь братика или сестричку. На самом деле всегда очень хотела иметь сестру. Я устраивала настоящие психические атаки. Плакала, изображала депрессию из-за одиночества, под новогодней елкой постоянно оставляла записочки для Деда Мороза с просьбой подарить нам ребенка. Надеялась, что тогда родители растрогаются и приютят кого-нибудь. Но все было безуспешно... И в первый раз я попала в детдом уже в сознательном возрасте, когда входила в состав группы «Лицей».
Мы выступали на благотворительном концерте. С того дня, узнав, в каких условиях там порой живут дети, я не могла больше оставаться к ним равнодушной. Единственное, что пообещала себе, — никогда не сближаться с кем-то одним, ко всем относиться одинаково. Но учиться этому пришлось долго, и однажды я очень сильно обожглась.
...Эта история случилась три года назад, когда мы приехали в детский дом с новогодними подарками. Я стояла в коридоре, окруженная шумной толпой ребят, и вдруг спиной почувствовала чей-то взгляд. Обернувшись, увидела девочку лет пяти. Уже через секунду она бросилась ко мне с криком «Мама!». Обняла за ноги и начала плакать. Так бывает довольно часто, детки подходят и спрашивают: «Ты моя мама?» Но таких эмоций не встречала никогда.
Конечно, сначала я растерялась, но потом не выдержала и взяла девочку на руки. Как потом узнала, два года назад маму Полины лишили родительских прав. У этой женщины судьба складывалась трагически. Она потеряла мужа, отца Поли. Он был военным или служил в правоохранительных органах и погиб при исполнении. Оставшись одна с маленьким ребенком на руках, женщина так и не смогла прийти в себя. Начала пить, из-за чего осталась без нормального жилья. К ней пришли какие-то люди, я так понимаю — черные риелторы, с предложением обменять ее небольшую квартиру в Москве на огромную в ближнем Подмосковье, еще и приплатить немного. В итоге они действительно переехали в очень большую квартиру в полуразрушенном бараке. Мама Поли запила на дармовые деньги, и девочку забрали в детский дом.
Мне рассказали, что когда Полина впервые увидела меня по телевизору, она сразу заявила, что я ее мама, и мне понятно по какой причине: у нас с ее родной мамой один типаж. Да и сама Полька была чем-то похожа на меня: маленькая, хрупкая, с зелеными глазами и темными непослушными кудряшками. Не знаю почему, но к этой девочке я почувствовала настоящую материнскую любовь. Не могла с этим справиться, хотя когда-то обещала себе, что не буду сближаться с детьми из детдома — ведь своих уже трое! Но к вечеру этого же дня я поняла, что в моей жизни должно что-то измениться. Хотя если честно, боролась со своими чувствами.
Через пару дней не выдержала и поехала проведать Полю. Оказалось, что она два дня отказывалась есть, все время плакала и ждала маму, то есть меня. В течение трех месяцев я ездила навещать ее, а после вопроса малышки «Когда мы поедем домой?» поняла, что пора определяться. Пошла к директору детского дома, чтобы посоветоваться, что делать дальше. Она положительно отнеслась к моему желанию удочерить Полину, но предложила для начала все обсудить с родными, рассказала, с какими трудностями обычно сталкиваются люди, решившие взять в семью ребенка. Первое время ты можешь постоянно приходить к нему, гулять, куда-то водить...
В этот момент уже переступаешь черту, привязываешь себя к этому малышу, а его к себе. Иногда в процессе родители понимают, что не готовы к усыновлению, и исчезают. Но это не так страшно. Страшнее, когда уже забирают детей домой, а через месяц возвращают. Я видела мальчика, которого трижды вернули в детский дом. Представляете, три семьи от него отказались! И не потому, что он плохой или непослушный. Так совпало, что все они не были готовы к чужому ребенку в своем доме. Отказники, конечно, уже совсем иные. Поникшие, потерявшие надежду, сломленные... Вот что самое ужасное. Одно дело, если дети просто сходят со взрослыми погулять, в театр, в цирк, пообщаются, а потом им честно скажут: «Нет, я не готов тебя взять». Они это легче переносят, чем когда их берут в дом, а потом выкидывают.
Мы небедные люди и могли бы себе позволить еще одного ребенка. Но так как у нас своих трое, нужно было убедиться, что они примут Полину. Оказалось, никто не против! Наоборот, все с энтузиазмом отнеслись к этой идее. Хотя я ожидала бунта, особенно от младшего — Кирилла. Он самый избалованный малыш, у него мой характер.
Уже полным ходом шел долгий и мучительный процесс сбора документов, когда меня вызвала к себе директор детского дома. Я зашла в кабинет и увидела там девушку. Это была родная мама Поли, она пришла за своей дочерью. Мы долго разговаривали, женщина каялась и признавала все свои ошибки. Говорила, что изменилась, бросила пить, прошла реабилитацию. Смогла взять себя в руки, встать на ноги, найти работу и даже выйти замуж! Директор просила ее понять ситуацию и подумать, с кем Поле будет лучше, ведь девочка уже привыкла ко мне.
Я, честно говоря, была в ужасе. Не знала, как поступить. Внутри все разрывалось от понятных мне слез этой женщины, ведь я тоже мама. Но девочку, которую уже называла своей дочкой, терять не хотелось.
Мы договорились встретиться там же на следующий день. Когда пришли, воспитатели привели в кабинет Полину. В первую секунду она опешила, смотрела то на меня, то на родную маму. В итоге, заплакав, пошла к ней. Наверное, это был зов крови. Мне пришлось отказаться от девочки ради ее счастья. Единственное, о чем мы договорились сразу, что я их не оставлю. Сейчас довольно часто приезжаю к ним в гости. Скоро у Полины появится братик.
Кстати, это не первый случай, когда мне с болью в сердце пришлось отдать ребенка. Я не могу забыть историю, которая случилась со мной несколько лет назад. Она произошла еще до того, как приняли закон о том, что российских детей нельзя усыновлять иностранцам. Мы с мужем оформляли визу в посольстве. И вдруг я вижу, что маленький мальчик лет пяти один ходит по трехметровому парапету. Наблюдала какое-то время эту картину, а потом смотрю — он падает! Чудом успела его поймать. Еще секунда, и ребенок просто разбился бы. Я взяла малыша на руки. Он так обнял меня, буквально вцепился! Спрашиваю:
— Как тебя зовут?
— Саша.
— А с кем ты?
— Я с дядей, он меня не понимает, совсем не говорит по-русски. Мы поедем в другую страну. А я не хочу уезжать! Заберите меня отсюда.
У меня, естественно, слезы градом. В голове одна мысль: «Никому его не отдам!» Хотела даже сбежать. Но подошел этот самый дядя-иностранец с вопросом, в чем проблема. Причем настроен был довольно агрессивно. Заявил, что взял ребенка из детского дома и теперь является ему отцом. Я начала спорить: «Какой вы отец, если даже не уследили, что ребенок чуть не расшибся?» Когда дошло до крика, подошел мой муж и стал меня оттаскивать. Мальчик уцепился за мою шею, иностранец вцепился в мальчика, а муж вцепился в меня. В общем, началась заварушка. Муж, конечно, меня увел, отругав за то, что устроила в посольстве скандал, который мог плачевно закончиться.
Месяц не могла прийти в себя, началась жуткая депрессия. Снились эти крохотные ручки, мольба: «Забери меня!» Понятно, что он его увез. Там были оформлены все документы, и уже ничего нельзя было сделать. Я только надеюсь, что все у мальчика сложилось хорошо и этот человек действительно стал ему настоящим отцом.
— Сейчас если в детском доме ребенок называет вас мамой, как реагируете?
— Отвечаю честно: «Нет, я не твоя мама, но она у тебя обязательно будет». История с Полиной меня обожгла, стала уроком, но это не значит, что я готова отказаться от общения с детками из приютов. Волей-неволей, но все артисты сталкиваются с этим, просто кто-то не заморачивается — выступили и выступили. А кто-то начинает переживать, и, слава богу, таких очень много. Знаю многих, которые делают так же, как я: приезжая на гастроли, просят организаторов найти самый бедный местный детский дом. Узнают, что ему требуется, и по возможности помогают.
Порой там просто адские условия. Помню, на гастролях зашла в Дом малютки, где находятся дети до трех лет, и ужаснулась. У них не было даже кроваток! Крошечные детки спали на полу на матрасиках. Мы купили сорок кроваток и с тех пор ищем именно такие бедные приюты. Главное, не давать деньги. Лучше узнать, в чем нуждаются дети, и самим все купить. В одном из сельских детских домов как раз накануне нашего звонка сломался водонагреватель, и чтобы помыть детей, приходилось греть воду во всех кастрюлях, которые там имелись. Мы с моим коллективом отправились в магазин за нагревателем. В другой раз под Новый год выступали в детском доме и узнали, что у них сломался телевизор и дети не смогут посмотреть новогодние мультфильмы. Конечно купили новый! На самом деле в регионах все детские дома в чем-то нуждаются, вы можете помочь, просто купив памперсы.
— А своих детей вы к благотворительности привлекаете?
— Однажды попробовала. Признаюсь, это была плохая идея. Я решила, что мои дети не видят жизни и не представляют, как существуют и что чувствуют сироты. Они, конечно, смотрят какие-то фильмы, но для них это все иллюзорный мир и нет понимания, что в реальной жизни бывает даже страшнее, чем на экране. В общем, в определенный момент, когда они начали предъявлять мне какие-то претензии, я сказала: «Ах так?! Плохо вам живется? Ну хорошо! Я вас отвезу в приют и покажу, как живут другие дети».
Подруга организовала мне поход в московский детский дом. Всю дорогу я рассказывала моим истории, с которыми сталкивалась. О том, что порой малышам не на чем спать и нечего есть, что у них вообще ничего нет. Они голодные, холодные, у них нет одежды, и они мечтают только об одном: встретить маму. Описала все в красках. Приезжаем, заходим в детский дом, и я понимаю, что моя идея провалилась с треском.
Едва мои дети попали в игровую, тут же заявили: «Хотим тут остаться!» Потому что комната оказалась буквально завалена игрушками: конструкторами лего, куклами Барби, всевозможными кубиками и домиками... Это был детский рай! Я, конечно, попыталась выкрутиться, но безуспешно. Они умоляли, чтобы я их оставила там хотя бы на день.
Потом нас пригласили угоститься «чем бог послал». Казалось, разложили скатерть-самобранку: стол был заставлен тортами, пирожными, мороженым... Мои смотрели на меня как на сумасшедшую: что я всю дорогу несла, вообще?
Потом нас повели посмотреть спальни, где... стояли те самые двухэтажные кровати, о которых мои дети просили уже год! Этот детский дом находится под патронажем Русской православной церкви. Короче говоря, я своих оттуда еле вытащила!
После этого везти их в другой детский дом было бесполезно, они бы сказали, что мама заранее договорилась и все подготовила. Я потом своим объяснила, что даже у этих детишек нет самого главного — мамы и папы. Именно там я встретила мальчика, от которого отказались три семьи. Ему уже не в радость были эти игрушки. Он сидел на кроватке, по которой лазили мои счастливые дети, и был абсолютно сломлен. Отказники везде одинаковые. Дело не в условиях, в которых ребята живут, а в том, что у них нет семьи. Они мечтают увидеть маму, пусть она окажется пьяницей, грязной бомжихой, но это будет ИХ мама и они готовы все за это отдать.
— А почему ваши родители так никого и не усыновили?
— Думаю, причина была в непростой денежной ситуации. Папа хотя и работал в Министерстве финансов, а мама — инженером, но зарабатывали они немного. У нас была обычная советская семья со средним доходом. Помню, папа мечтал купить «жигули», долго копил, и он явно тогда не думал о том, чтобы завести еще одного ребенка. И мама часто говорила: «Анюша, нам тебя достаточно! Нам и тебя много». И как сейчас понимаю, меня действительно было много. Я была девочкой-ураганом, которая требовала массу терпения, сил и средств. Мне хотелось быть самой крутой, самой модной и красивой. Моя бабушка Маша до сих пор вспоминает, что ей просто чудом удавалось договариваться на работе, чтобы каждый день отвозить внучку на метро на танцы, — я занималась в детском балете «Останкино».
У нас часто были гастроли, где я постоянно попадала в какие-то истории. Конечно, родители волновались, когда одиннадцатилетний ребенок уезжал на сорок дней в Испанию. За это время мы давали там восемьдесят концертов в сорока городах. Одна девочка в группе даже сошла с ума от перегрузки: перестала узнавать людей. Но родители дали мне свободу выбора. Я взрослела во время перестройки. В сложное для страны время, когда все рухнуло, благодаря маме с папой у меня была хоть какая-то возможность развиваться в творческом плане.
Моим родителям меня действительно было более чем достаточно. Хотя будучи мамой троих детей, я не могу понять, как в семье может быть только один ребенок. Я была страшно избалована и по всем признакам должна была вырасти отвратительным человеком, ужасно эгоистичным. Потому что всегда все делалось только так, как хочу я.
— Вы по-другому воспитываете своих детей?
— Умею говорить «нет». Если честно, я это в себе тренировала. Не хотелось попасть в ситуацию, когда ребенок тебе заявляет: «Мама, я иду на дискотеку на всю ночь». В короткой юбке, зимой, в пятнадцать лет... Мы как-то разговаривали с мамой о моем поведении, она сама сейчас удивляется, как могла так рисковать мной. Хотя признается, что всегда была уверена во мне, интуитивно понимала: все закончится хорошо.
Конечно, росла я в другое время, мы были более самостоятельными. Хотя и тогда могла напороться на какого-нибудь маньяка. Помню историю, которая приключилась со мной и подругой Аллой, когда нам было лет по четырнадцать-пятнадцать. Мы отправились в Севастополь, вот только не могу вспомнить с какой целью: то ли на экскурсию, то ли просто на отдых. Это путешествие стало первым самостоятельным, нам было безумно весело... В поезде подошел импозантный мужчина и предложил выпить шампанского у него в купе. Естественно, мы согласились! Ведь уже взрослые, можем себе позволить! Он разлил его в стаканы с подстаканниками: думаю, хотел, чтобы мы не увидели, что на дно уже что-то подсыпано.
В последний момент у меня сработал инстинкт самосохранения: посмотрела ему в глаза и они показались странными. Сделала вид, что пью, а сама, когда мужчина отвернулся, вылила шампанское за матрас. Ну а Алка моя залпом выпила угощение, и ее мгновенно «унесло». Я как-то сразу сориентировалась, сказала, что нам нужно в туалет, и практически волоком дотащила подругу до нашего вагона, где она грохнулась без сознания прямо в коридоре. Прибежала проводница, я все ей объяснила. Пассажиры, которые были в вагоне, тут же пошли искать маньяка, но его как ветром сдуло.
Я делала только то, что любила, и категорически отказывалась исполнять то, что не нравилось. Например не окончила музыкальную школу, потому что ненавидела сольфеджио. Росла очень музыкальной девочкой, учителя мной гордились. Умела красиво играть, петь, танцевать, но все, что касалось писанины, меня раздражало.
В результате недоучилась в музыкалке два года, о чем родители сильно сожалели. Они нашли выход: выделили бюджет и договорились — по тем временам это было сложно — с учительницей музыки, что она станет заниматься со мной у нас дома. Но мне уже было не до того: чувствовала себя свободной и всячески избегала этих встреч. Она часами стояла под нашей дверью, нажимая на кнопку звонка, но я не открывала. Более того — залезала под кровать. Мне казалось, что если я прячусь под кроватью, то не просто не открываю, а меня действительно нет дома.
В итоге преподаватель, конечно, отказалась от таких «занятий». И я за это не понесла никакого наказания. Как и в тот раз, когда бросила институт иностранных языков через месяц после поступления. Представляю, какую работу проделал папа, чтобы в вуз, где конкурс сто человек на место, меня взяли без экзаменов! Родители не ругали даже тогда, когда попала в тюрьму в Лондоне. Оказалась там за то, что сбежала из семьи, куда меня пристроили на время изучения английского языка, подружилась с таксистом-поляком, и он позволил мне сесть за руль без прав.
Думаю, в отношениях с детьми надо стараться найти золотую середину. Если вы чувствуете, что ребенок абсолютно вам не подчиняется, необходимо проявить твердость. Но нельзя зажимать в нем личность. Выросла раскрепощенной и уверенной в себе оттого, что на меня никогда не давили. Всегда точно знала: я — королева и командую парадом. Правда, иногда перегибала палку. Это случилось, когда родители впервые повысили на меня голос за какой-то проступок. На меня! На девочку, которой никогда не говорили «нет» и ничего не запрещали! Я собрала вещи и уехала к верной подруге Алле в Медведково. Конечно, родители знали, где я ночую. Учитывая, что Алка периодически жила у меня, а я у нее, найти меня труда не составило. Но сам факт! Через день за мной приехал папа. Я, конечно, расплакалась, мы обнялись и поехали домой. Настоящая киношная драма.
— А если кто-то из ваших детей скажет: «Я обиделся! Ухожу из дома!»?
— Пусть только попробует! На самом деле догадываюсь, насколько моим родителям было сложно, потому что они боялись за меня больше всего на свете. Но как и все дети, даже не замечала, сколько хлопот им приношу, сколько трачу их нервов. Мне казалось: да все нормально! Пусть радуются, что я вообще домой пришла! Только сейчас понимаю, что пришлось пережить маме с папой. Но у них не было шансов мне отказать. Когда в семье трое детей, как у меня сегодня, она живет совсем по другим правилам.
Благодарим ресторан «Дом 8А» за помощь в организации съемки.
Статьи по теме:
Свежие комментарии