«Я сидел в коридоре академии на шпагате — тянулся. Вдруг вижу красивую девушку. Пошутил: «Какая на...
«Я сидел в коридоре академии на шпагате — тянулся. Вдруг вижу красивую девушку. Пошутил: «Какая на тебе прикольная кофточка!»
— Аня, вы с Артёмом танцуете в одной труппе. Не надоедает быть все время вместе — и дома, и на работе?
Анна: На самом деле мы не так часто видимся, поскольку вместе танцуем редко. Даже для проекта телеканала «Культура» «Большой балет», в котором участвовали семь лет назад, театр дал нам других партнеров. Но потом обстоятельства изменились, и мы с Артёмом встали в пару. За считаные дни пришлось выучить шесть номеров. В репетиционном зале проводили буквально сутки напролет, порой даже поесть не успевали. В результате выиграли Гран-при... Но обычно утром мы приезжаем на работу и расходимся по разным классам. Встречаемся только вечером дома.
— И начинаете обсуждать, что нового в театре?
Артём: Никогда! Дома не говорим о работе, о коллегах — кто как станцевал, кому какую дали роль. В коллективе ведь всякое бывает, достаточно и негативных моментов. Так зачем отрицательные эмоции тащить в дом? У нас табу на «производственные» темы.
Анна: За такой подход спасибо Тёме — сразу дал понять, что ему это неинтересно. И на вопрос моей мамы «Как сегодня прошел спектакль?» он всегда отвечает одинаково: «На ВПУ — на высоком профессиональном уровне».
— Не ревнуете друг друга к партнерам? Ведь на сцене танцовщики полураздеты и тесно контактируют.
Анна: Когда в пятнадцать лет в балетных школах начинается класс поддержки, поначалу все стесняются, хихикают. Мальчишки вообще красные как раки стоят. Но смущение быстро проходит, ведь прикосновения, поддержки, поцелуи — просто работа и эротического желания не вызывают. К тому же если полностью доверяешь, как я Тёме, даже мыслей о ревности не возникает! Наоборот, люблю смотреть на мужа в паре с другими партнершами. На Новый год, например, в Монако он танцевал с Олечкой Смирновой в «Щелкунчике». Я туда приехала после своих гастролей — выступала в Турине с мировой звездой Роберто Болле. Смотрела на Тёму с Олей, и мурашки по спине бежали. Так все сошлось: хореография, музыка, артисты...
Артём: В дуэтах концентрируешься не на эротических моментах, а на том, как поднять девочку, как не уронить. Бесспорно, если между партнерами существует симпатия, это большой плюс. Тогда на сцене возникает та самая «химия», которую ощущают зрители. Но бывают непробиваемые, закрытые артисты, неспособные полностью отдаться музыке, довериться партнеру. И спектакль, к сожалению, тогда превращается в набор честно выполненных движений. Так что, конечно, лучше, если артисты испытывают друг к другу влечение. Просто чувство это надо направить в творческое русло, а не бежать после репетиции или спектакля обниматься-целоваться.
— Ну, вы-то с Аней после репетиции имеете законное право и обниматься, и целоваться! Как вы вообще встретились?
— Я сидел в коридоре академии на шпагате — тянулся. Вдруг вижу красивую девушку. Пошутил: «Какая на тебе прикольная кофточка!» А она...
Анна: Посмотрела на незнакомца свысока — мол, кто это вообще? — и прошла мимо. Потому что хоть Артём и на год старше, он учился на первом курсе, а я — уже на третьем, выпускном. В общем, вся такая крутая, а тут «молодежь» пристает!
Артём: Через пару дней мы встретились на репетиции. С мальчиками в балете всегда напряженка. Когда выпускнице Тихомировой понадобился партнер, Николай Максимович Цискаридзе, который позже стал моим педагогом в Большом, поставил меня в пару с Аней. В общем, с будущей женой начал танцевать буквально сразу, как приехал в Москву. Она стала моей первой партнершей на сцене Большого! Словно сама судьба нас свела.
Анна: В академии мы пересекались и на занятиях, и в интернате. Я москвичка, но оканчивая учебу, одновременно готовилась к международному конкурсу, поступлению в Большой и к госэкзаменам. Вставала в семь утра, возвращалась домой в час ночи. Чтобы дочь не тратила два часа на дорогу, родители оплатили проживание в интернате.
Словом, виделись мы часто. Но ничего такого я к Тёме не испытывала. Мне нравились мальчики постарше, кареглазые брюнеты, а тут — русоволосый парень, почти сверстник. Так что Тёма долго был просто хорошим другом, с которым интересно общаться, у нас абсолютно совпадали вкусы — в музыке, литературе. Однажды я даже плакалась ему в жилетку. Влюбилась в знаменитого актера — безумно, на целых три дня! И все свои девичьи глупости вываливала на Артёма. Представляю, каково ему, бедному, было выслушивать мои стенания! Как-то после новогодней дискотеки в интернате Тёма вручил записку: «Ты — классная». Я не нашла иных слов, кроме «Спасибо, знаю». В общем, дала понять парню, что у меня в голове только балет. Вот такая была — суперневинность и карьеристка в одном лице.
Артём: Окончив академию, Аня поступила в Большой театр, и следующие два года мы виделись редко. После выпуска меня тоже пригласили в труппу — в кордебалет, тогда стали общаться теснее.
— Не обидно, что взяли только в кордебалет?
— В Большом, да и вообще в балете, существует строгая иерархия — все начинают с кордебалета. Затем те, у кого получается, понемногу продвигаются: танцуют в «двойках», «тройках», в маленьких сольных партиях. Ступенька за ступенькой повышается и звание: «солист балета», «первый солист», «ведущий солист». Самая высокая ступень у мужчин — «премьер», у женщин — «прима-балерина».
Анна: Вернемся к тому, как развивались наши отношения. У театра были гастроли в Амстердаме, после заключительного спектакля артисты собрались в номерах отметить, и мы с Тёмой оказались в одной компании. Посидели немного, и тут он предлагает:
— Пойдем ко мне, классное кино посмотрим!
— Пойдем!
Представляю, что все подумали, когда Овчаренко с Тихомировой дружно свалили. А мы действительно до пяти утра смотрели Тёмин любимый фильм «Знакомьтесь, Джо Блэк» с Брэдом Питтом (картину я раньше не видела, теперь она и моя любимая). Кстати, в Большом у Артёма долго было прозвище Питт. Педагог Василий Ворохобко однажды заметил, что Овчаренко похож на голливудскую знаменитость, и все — «псевдоним» прилип лет на пять! Хотя, по-моему, они совсем не похожи.
Так мы дружили несколько лет, прежде чем Артём предложил встречаться. Тут-то у меня и открылись глаза: поняла, что он мне нравится. Причем в первый же день Тёма позвал замуж. Идем по Красной площади, и неожиданно слышу:
— Давай попробуем прожить вместе всю жизнь.
Я испугалась, подумала — ну вот кто так делает предложение?! Засунула руку ему в карман (дело было зимой, а я без перчаток) и наткнулась на кольцо! Спрашиваю в растерянности:
— А это зачем?
Тёма улыбнулся:
— Просто чтобы оно у тебя было...
В общем, не сказала ни да, ни нет. Тёма потом еще два раза пытался уговорить и каждый раз преподносил новое кольцо. Я даже в шутку просила: «Давай уж сережки или что-нибудь другое дари — для разнообразия...»
— Почему не соглашались? Сомневались в Тёме?
— Да что вы! Просто любила его и без штампа в паспорте. Все девушки мечтают о белом платье и фате, а я — нет! Хотя и родители спрашивали, когда поженимся, и друзья говорили: «Пора!»
Созрела через семь лет, когда взяли в ипотеку квартиру. Точнее, Артём ее выбрал и повез показывать будущее семейное гнездышко. Три дня сюрприз готовил! Захожу: повсюду цветы, шарики, свечи горят, огромные буквы «А-н-ю-т-а» из ткани на стене (подружка постаралась). Тёма включил музыку, встал на колено, признался в любви, сказал: «Выходи за меня замуж!» и произнес большую трепетную речь. Я расплакалась — от счастья, а чуть успокоившись, попросила: «Можешь повторить все сначала? Я не запомнила...»
Свадьбу назначили на двадцать восьмое августа 2016 года. В дате присутствовала цифра восемь, столько лет к тому моменту прожили вместе. Кроме того, восьмерка — знак бесконечности и символ гармонии. Не ошиблись: все прошло великолепно!
Артём: На ВПУ — высоком профессиональном уровне. Расписались во Дворце бракосочетания в Барвихе, а свадьбу сыграли в подмосковном поселке «Довиль» — поэтому многие подумали, что мы во Франции праздновали.
Анна: Когда агентство показало помещение, в котором планировалось торжество, мы растерялись — большая пустая коробка с голыми бетонными стенами. А через неделю привезли красивую мебель, все украсили цветами, и коробка превратилась в роскошный зал. Я ахнула, увидев это чудо...
С веранды гости наблюдали за спектаклем, развернувшимся на озере. Друзья жениха примчались на скутерах, а новобрачный прибыл на плоту, в центре которого стояла свадебная арка, украшенная цветами. Когда Тёма причалил, зазвучала музыка из фильма «Знакомьтесь, Джо Блэк». Папа подвел меня к избраннику, и мы еще раз обменялись кольцами. Впервые в жизни я видела, как Тёма плачет...
Потом в ресторане устраивали веселые конкурсы и викторины на тему балета. Мы с Тёмой подготовили аж два номера. Один из нескольких частей — классической, танго и брейка. Другой — в балетных костюмах на воде — на плоту. В финале песни вспыхнули бенгальские огни и зажегся фейерверк...
Артём: Который случайно подпалил арку на плоту! Гости подумали, что так и надо. Хорошо, вокруг была вода и пламя быстро потушили...
Анна: Вот ровно насколько я не хотела свадьбы, настолько она оказалась прекрасной. Теперь всем влюбленным парам говорю: «Обязательно женитесь!»
Эмоции долго не отпускали. Через несколько дней вышла на сцену Большого, на которой столько выстрадано, пережито, и ощутила, что не готова отдаваться только балету, мне нужно что-то большее. Внезапно четко осознала: хочу ребенка! Потому что ни одна роль не сможет перебить невероятные эмоции, которые испытала, стоя с Тёмой под свадебной аркой. Только роль матери! И через два месяца сообщила мужу: «У нас получилось».
Узнав, что беременна, со сцены сразу ушла. Многие балерины работают до четвертого, даже до пятого месяца, но я решила, что малыш важнее. Танцевала почти двадцать лет и хотела отдохнуть, мне требовалась психологическая перезагрузка. Занялась актерским мастерством, английским — тем, на что попросту не хватало времени.
— Раньше профессия балерины и рождение ребенка считались вещами несовместимыми...
— Сейчас все иначе. Помню, еще до свадьбы пришла на встречу выпускников и обнаружила, что почти у всех однокашниц есть детки. А вскоре и сама стала мамой — Арианна родилась шестого августа 2017 года. Врачи ставили пятнадцатое число, а Тёма в середине месяца улетал на гастроли. Но я смогла договориться с Ариашкой — она появилась пораньше...
Близкий друг-фотограф снимал нас с Тёмой для большого проекта, «фиксировал» и мою беременность. Предпоследней фотосессией до родов должна была стать серия на Красной площади. А итоговой, на следующий день, — прогулка по Москве-реке. Пришли на Красную площадь, Тёма прыгает, я бегаю с животом, вдруг чувствую: потягивает. «Давайте, — говорю, — закончим пораньше, чтобы завтра на пароходе мне в форме быть». По дороге домой попросила Тёму заехать в роддом. Не в элитный, в котором за огромные деньги уже договорились, а в обычный, районный — просто для спокойствия. Там меня и огорошили:
— Мамочка, да вы рожаете!
Я в полной растерянности объясняю:
— У нас контракт с другой клиникой, да и вещей со мной нет.
Мне строго велят:
— Тогда пишите отказ.
Понимаю, что дело серьезное.
— Можете хотя бы мужа пустить? — спрашиваю. — Только у него справки о флюорографии с собой нет...
— Да пустим мы его, не волнуйтесь!
Родила я легко и была в такой эйфории, что через пять минут второго ребенка захотела! Но сказала себе: «Нет, сначала еще потанцуешь». Тёма перевязал пуповину, через два дня выписал нас из роддома и улетел на гастроли.
Артём: Когда Арианну приложили к Аниной груди и дочь сразу начала чмокать губами, я испытал громадное потрясение: «Ее же никто не учил, не показывал, как надо, а она вдруг что-то умеет делать — сама!» Артисты на сцене часто переживают сильные эмоции, но рождение ребенка — это что-то гиперэмоциональное!
В прошлом году отдыхали на Крите. Нес Ариашу в номер, она сладко заснула у меня на груди. И вдруг почувствовал что-то необъяснимо приятное. Раньше друзья описывали похожие ситуации, а я недоумевал: «Ну, спит ребенок на груди, и что?» А когда тебя коснется, словно начинаешь слышать саму жизнь. Сейчас у Арианны такой возраст — каждый день открывает для себя мир. Наблюдать за этим страшно интересно!
— Откуда у дочки такое редкое имя?
Анна: Мне нравились песни Арианы Гранде. Выбирая, как назвать дочку, подумала: какое красивое имя у этой певицы! Тёме оно тоже понравилось.
Помню, я была уже на шестом месяце, сидим на кухне с подружкой. Она говорит:
— Как вы здорово придумали сложить свои имена: АРтём+И+АННА.
Мы с Тёмой хором восклицаем:
— Да ладно! Нам даже в голову это не приходило! Ну, теперь точно будет Арианной.
— После родов быстро вернулись на сцену?
— Когда Арианне исполнилось пять месяцев. Физически прийти в форму оказалось сложновато — я же кормила дочь до девятого месяца. А вот психологических проблем не возникло. Наоборот, энергии ощутимо прибавилось! Некоторые балерины, чтобы войти в образ, перед спектаклем замыкаются, сидят в одиночестве, выключив телефон.
Мне этого никогда не требовалось, сейчас тем более. Помню, на концерте в Астрахани танцевала четыре номера. Между выходами на сцену успевала не только переодеться, но и с дочкой пообщаться, и еще сто дел по телефону решить. Повышенная активность и танцевать помогает. Если раньше накручивала себя: «Пируэт, надо сделать пируэт» — то после рождения дочки не до пируэта. Он и так получится, без лишних нервов...
Арианне уже исполнилось два года. Она вовсю болтает, собирает лего с папой. А еще повторяет за ним балетные движения, когда Тёма проходит дома партию.
— У Арианны балетные данные есть?
Анна: К сожалению, да. Честно признаться, не хочу, чтобы она стала балериной, но у нее «иксатые» ножки, огромный подъем, по квартире на полупальцах бегает. Так что, если захочет, — отговаривать не будем.
Артём: Пока пусть наслаждается детством. Мы не мучаем ребенка «ранним развитием». Важно, что Арианна веселая, энергичная, у нее хороший аппетит. Нас с Аней, кстати, в детстве родители тоже особо не принуждали, в том числе и заниматься балетом.
— Как тогда вы туда попали?
Анна: Ну, я-то продолжила династию. Папа Николай Тихомиров был премьером Литовского театра оперы и балета, потом двадцать лет работал в Москве — в труппе Касаткиной и Василёва. Так что я выросла за кулисами.
Хотя бабушка поначалу мечтала сделать меня олимпийской чемпионкой. Людмила Александровна Тихомирова — заслуженный тренер России, основательница астраханской школы художественной гимнастики, носящей ее имя. Недавно в городе отмечали девяностолетие бабушки и, кстати, предложили назвать в ее честь улицу. Я организовала большой концерт. В конце зазвучал вальс Евгения Доги из фильма «Мой ласковый и нежный зверь» — любимая бабушкина мелодия, на которую она много раз ставила номера. В этот момент на сцену вышел Тёма с Арианной на руках. Было так трогательно, что многие прослезились...
Бабушкина мечта не осуществилась — я понимала, что гимнастика не мое, сердце уже принадлежало балету. Когда исполнилось шесть, папа потихонечку стал меня тянуть — сажал на шпагат между двумя стульями. Я начинала пищать, тут же прибегала мама и причитала: «Ты что над ребенком издеваешься?!» Но папа не издевался — так тянут всех балетных детей. Вскоре я вышла на сцену Кремлевского дворца в «Щелкунчике» Чайковского! Изображала самую маленькую гостью на новогоднем празднике, которая не хотела уходить домой. Музыка, декорации, костюмы меня просто заворожили.
Сестра — она старше на пять лет, педагог и балетмейстер, работает в Америке — уже училась в Московской государственной академии хореографии, репетировала дома, и я за ней повторяла все движения. Машенька придумывала номера, и мы показывали их гостям.
В девять я поступила в академию. Поначалу одноклассницы меня очень жалели, потому что на уроке классического танца педагог два часа сидела у меня в ногах: мол, уже изнемогает, бедная, а ей все стопы выворачивают. Я и сама переживала, что постоянно придираются, а потом поняла: педагоги «мучают» только тех учениц, которые им интересны, на неперспективных они силы не тратят.
— О нравах в балетных училищах — зависти одноклассниц, жестокости педагогов — не раз рассказывала Анастасия Волочкова...
— Видимо, все битые стекла в пуантах, тычки и оскорбления достались ей. Никогда с подобным не сталкивалась. И педагоги были не жестокими, а строгими, стремились не унизить учеников, а добиться максимального результата. Психологически воздействовать они, конечно, на нас умели. Могли тихим голосом сказать так, что лучше бы накричали. Моей больной мозолью было то, что папа преподавал в академии (у него учились многие знаменитые в будущем артисты). Когда требовалось меня встряхнуть, педагог говорила: «Ты здесь по блату». Эти слова были хуже любого наказания! Поступив в академию, сразу заявила папе: «Если узнаю, что протежируешь меня, тут же уйду и из академии, и из балета!» Поэтому когда слышала «блатная», старалась изо всех сил, чтобы доказать, что это не так.
— Говорят, одно из самых страшных испытаний для девочек в балетных школах — ежемесячное взвешивание...
— Вес — в первую очередь вопрос генетики. Но и худышки в академии строго следили за питанием. Вот и я, хотя с фигурой проблем не имела, захотела скинуть еще немножко — «за компанию». И так не ела после шести вечера, а тут решила «повысить планку». У меня сохранилась тетрадка, в которой записывала: «В понедельник не ем после трех, во вторник — после часа».
В назначенный день являлась в медкабинет. Там, как все девочки, снимала сережки, вытаскивала из пучка шпильки, даже задерживала дыхание — чтобы не добавилось лишнего грамма — и вставала на весы. Когда спрыгивала с них, чуть не падала в обморок от голода. Выходила из кабинета и бежала есть. Помню, после очередного взвешивания сразу съела плитку белого шоколада. Стало так плохо, думала, умру. С тех пор перестала радикально худеть.
Артём: У мальчиков проблем с весом обычно нет, у нас такие физические нагрузки, что все лишнее сгорает. К тому же парней в балете всегда не хватает, и даже если кто-то «крупненький», на это закрывают глаза. Я, например, утром только кофе пью и мчусь в театр на класс. Днем — легкий обед, иначе вечером трудно танцевать. Зато после спектакля ни в чем себе не отказываю. В общем, правило «Завтрак съешь сам, обедом поделись с другом, а ужин отдай врагу» — не про нас.
— Артём, а каким образом вы попали в балет?
— У меня семья, в отличие от жены, небалетная, просто я рос очень энергичным ребенком. Если в детском саду намечалось мероприятие — елка, танцы, спортивные соревнования, Овчаренко в первых рядах. Мне все время нужно было что-то делать. Однажды даже пожар устроил! Мы жили в Германии — там служил отец. Я решил поиграть со спичками и поджег игрушечную белочку. Испугался, бросил ее на ковер, который тоже начал тлеть. Понимая, что происходит что-то ужасное, побежал на кухню за леечкой-слоником. Набрал в нее воды, принялся тушить, а огонь не унимается. Комнату заволокло дымом. Слышу, мама открывает дверь. Чтобы не влетело, спрятался под кроватью! Повезло, что она быстро меня нашла.
Когда у папы закончился срок службы и мы вернулись в Днепропетровск, перепробовал все кружки и секции поблизости от дома: силовые единоборства, футбол, плавание, цирковой, но быстро терял интерес. Думал: «Вот футбол — нам забили, мы забили, нам забили, мы забили, и так бесконечно. Скучно...»
В двенадцать лет впервые попал в оперный театр на «Дон Кихота», и так меня впечатлили прыжки и танцы, еще и под красивую музыку, что тем же вечером сказал родителям: «Хочу попробовать». Мама отвела в хореографическую школу. Удивительно, но меня приняли, хотя пришел в середине учебного года, да еще оказался переростком! Детей берут с девяти лет, а до этого многие по два-три года занимаются с педагогами. Одноклассники выполняли сложные движения, а я не мог элементарно встать в пятую позицию — этому ведь тоже надо неделями учиться. Но трудности не пугали. Наоборот, всегда нравилось преодолевать препятствия.
Класс оказался дружным. Кстати, многие однокашники стали известными артистами: Тарас Беленко танцует в Берлине, Оксана Бондарева в Михайловском театре, Ваня Васильев — вообще мировая звезда. Я дружил и с ним, и с его старшим братом Витей, который учился в нашей группе. Раньше Ваня танцевал в народном ансамбле и умел делать всякие эффектные трюки. Ванька вообще заводной, с напором: никогда не боялся рисковать!
Наша мальчишеская конкуренция выражалась лишь в том, что после уроков в коридоре устраивали соревнование — кто больше оборотов в пируэте сделает:
— Я могу два раза повернуться!
— А я — три!
— А я — четыре!.. — покрутимся, а потом вместе бежим в парк.
Шалили тоже сообща. Помню историю. Занятия хореографией проходили в театре оперы и балета. И вот как-то одноклассники решили прогулять урок классического танца. На переменке спрятались в шкафу раздевалки-гримерки, общей для учеников и кордебалета. Думали, урок начнется и они сбегут «на свободу».
В центре комнаты стоял большой шахматный стол, за которым главный балетмейстер любил разыграть партию-другую с артистами. Сел за доску и на сей раз. Прозвучал звонок, я побежал на урок. Стою у станка и думаю: «Ребята, наверное, уже гуляют».
Через полтора часа возвращаюсь в гримерку, балетмейстер по-прежнему за шахматной доской. Подхожу к шкафу и с ужасом понимаю: ребята-то там, надо спасать! Завел разговор с балетмейстером, что-то наплел — только чтобы ушел. Едва за ним захлопнулась дверь, «пленники» — бледные, в полуобморочном состоянии — буквально выпали из шкафа.
— Во дворе ребята не подтрунивали над вашим «девчачьим» увлечением?
— Сначала подкалывали: «Чем-чем занимаешься? Балетом?! Что за фигня...» Год спустя попросили показать, чему научился. Я прыгнул, выполнил пируэт. Удивились: «Как ты это делаешь?» Попробовали повторить — не получается. Тогда уж ребята взглянули на меня иначе. А через пару лет начали с родителями ходить в Днепропетровский театр оперы и балета — смотрели, как друг Тёмка танцует.
— А как оказались в Москве?
— Неожиданно. Мне было шестнадцать, в Днепропетровск из столицы приехал друг — проведать бабушку. Он оканчивал Московскую академию хореографии и зашел к нам на открытый урок. Увидел, как я занимаюсь, и говорит: «Что ты тут делаешь?! Езжай в Москву...» Мама поддержала: «Давай попробуем!» И мы отправились — всего на один день, в который решилась моя судьба.
В академии меня согласился посмотреть педагог Александр Иванович Бондаренко — светлая ему память. Поставил к другим мальчикам и сказал: «Повторяй за ними». Обычно движения, комбинации учат неделями, а тут пришлось с ходу включаться. Ничего, справился. Сразу после урока Александр Иванович побежал договариваться, чтобы меня взяли. Спасибо ректору Марине Константиновне Леоновой, которая пошла навстречу. Я ведь приехал из другой страны, денег, чтобы пойти на платное отделение, у нас с мамой не было. В тот день вытащил «билет на миллион» — получил шанс бесплатно учиться в лучшей балетной школе мира!
— Мама легко отпустила?
— Даже если бы и хотела, она не могла остаться со мной — за год до этого родилась Ева. Сестра, кстати, пошла по моим стопам, поступила в ту же хореографическую школу. Да и не волновалась мама за меня особо, я с детства был самостоятельным и много чего умел.
Анна: Тёма и правда очень хозяйственный. Например, вполне профессионально перетянул дома все стулья. А как потрясающе он готовит! Приходит после спектакля уставший и принимается колдовать у плиты над уткой с перловкой или запеченной рыбой.
Артём: Рыбу я люблю не только готовить, но и ловить. На первой своей спортивной рыбалке в Монако поймал тунца весом шестьдесят девять кило!
Но я отвлекся... Академия меня потрясла. В Днепропетровске отдельно учился в хореографической школе и отдельно — в общеобразовательной. Уроки в театре начинались в восемь утра: классический танец, народно-сценический, исторический. Потом бежал в обычную школу. В академии и танцевальные залы, и общеобразовательные классы, столовая, медицинские кабинеты, школьная сцена, видеотека, интернат, где живут дети, приехавшие со всего мира — от Японии до Бразилии, — все в одном здании. Я не мог поверить своему счастью: утром проснулся, позавтракал и через минуту уже на занятиях!
С другой стороны, оказался в столице совершенно один, без денег, еще и говорил на суржике. Иногда мне указывали на то, что не москвич, а простой парень с Украины. Но я никогда не произношу слово «сложно», только «непросто». Да, временами было непросто, однако в конце концов я нашел и педагогов, и друзей. И любовь — ту самую девушку в «прикольной кофточке».
— Вы вместе уже почти одиннадцать лет. Как отмечаете семейные праздники?
Анна: В дни рождения мы довольно часто заняты в спектаклях. Например Артём в свой — тридцать первого декабря — танцует партию Принца в «Щелкунчике». Я стараюсь успеть и стол накрыть, и посмотреть Тёмин спектакль, услышать, как на поклонах зал кричит мужу «С Днем рождения!» Два года назад на его тридцатилетие купила огромные шарики в виде цифр 3 и 0. Еле влезла с ними в такси. Потом, когда бежала через Красную площадь к Большому (из-за праздничных гуляний подходы к театру перегородили кордоны полиции), нолик сдулся... В итоге поздравила Тёму с трехлетием!
Артём: Если танцую «Щелкунчика» вместе с Аней, из-за кулис смотрю ее сольную вариацию. Это такое приятное, трепетное чувство...
— Артём, вы снялись в картине ВВС «Рудольф Нуреев. Танец к свободе». Знаю, что режиссер Ричард Смит долго искал танцовщика на главную роль, пока случайно не наткнулся на ваше фото.
— Честно скажу: до работы над фильмом характер, какие-то поступки, душевные порывы героя были мне непонятны, поскольку я его полный антипод — дружелюбный, очень привязан к семье. Но готовясь к роли, узнал о жизни Рудольфа массу подробностей и, конечно, стал лучше его понимать. А в прошлом году я станцевал Нуреева в Большом... Аня, кстати, в британском фильме сыграла балерину Гилен Тесмар в молодости. Так что это был семейный подряд!
Вообще, перевоплощаться в совершенно непохожую личность крайне интересно. Сейчас в Большом репетирую Красса в «Спартаке». Впервые соприкасаюсь с такой одиозной личностью. Вот Принц в «Лебедином озере» — с ним все просто: положительный, открытый. А в Крассе столько всего намешано: психопат, развращен властью... И я должен выйти на сцену не Артёмом Овчаренко, а жестоким римским полководцем, суть которого — повелевать, мстить, убивать. Непросто это, скажу вам...
— Аня, замечания мужу по поводу ролей часто делаете?
Анна: Раньше ходила на Тёмины репетиции и могла достаточно критично высказаться — хотела ведь как лучше. Пока не поняла, что ему это неприятно. Сейчас молчу, лучше как обычный зритель на него посмотрю. Недавно состоялась премьера «Зимней сказки» по поздней пьесе Шекспира. Артём танцует партию короля Сицилии Леонта, который подозревает жену в измене. В спектакле есть трагический момент: умирает сын короля. Оркестр замолкает и впавший в безумие Леонт начинает смеяться в полный голос. В зале такая тишина стояла, у меня мурашки по спине побежали, и вдруг слышу мужской возглас: «Гениально!» Такую гордость испытала: зритель Артёма любит и я счастлива!
Но и танцевать с Тёмой тоже очень люблю, мы же друг друга с полужеста понимаем.
Статьи по теме:
Свежие комментарии