На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

7дней.ru

105 401 подписчик

Макс Фрай «Отдай мое сердце»

«Когда за мной закрылась тяжелая дверь тюремной камеры, я рухнул на кровать, даже не вспомнив о необходимости разуться. Слишком долго ждал этого момента — примерно три с половиной часа, пока длился торжественный обед, устроенный в мою честь комендантом Холоми. Сэр Камши славный человек, но на мой вкус, немного чересчур гостеприимный. Лично я, заметив, что мой гость засыпает над тарелкой, обычно говорю: «Хватит жрать», — и отпускаю беднягу с миром. Впрочем, возможно, это была такая изощренная месть?..Она попросила вас что-то мне передать?! Сказать, что я удивился, было бы изрядным пре- уменьшением. Глагол «офонарел», который я обычно использую в подобных случаях, тоже несколько слабоват. И не передает некоторых важных смысловых нюансов. Именно так. Моя дочь сказала, чтобы вы прекращали от нее прятаться. Если вам не хочется видеть кого-то во сне, об этом следует заявить прямо, а не малодушно отгораживаться защитными барьерами. На этом все. Я открыл было рот, но вовремя осознал, что ничего, кроме площадной брани, на ум мне пока не приходит. Поэтому лучше помолчать».

Новая книга «Отдай мое сердце» Макса Фрая продолжает цикл «Сновидения Ехо» и повествует о новых приключениях неподражаемого сэра Макса, который когда-то попал из нашего мира в мир своих снов, мечтаний и волшебства и остался в нем навсегда. Как и стоило того ожидать, сэра Макса ждут новые приключения и опасности, преодолеть которые он сможет только при помощи своих верных друзей.

А начинается эта история с того, что именно лучшие друзья запирают Макса в самой надежной тюрьме для того, чтобы тот… выспался! Оказалось, искусство сновидений и полноценный сон – не одно и то же, и сэру Максу грозит самый настоящий нервный срыв от хронического недосыпа. А пока он борется с бессонницей, с его близкими начинают происходить необъяснимые вещи. То какой-то шутник расставит вокруг стенающие детские игрушки, то леди Меламори присылает собственного отца, заявляя, что Макс бессовестным образом от нее прячется… А всему виной сердце – которое так легко отдать и невозможно вернуть, ведь любовь — источник самой сладкой разновидности силы, и одновременно — мост, соединяющий нас с жизнью, смертью, иными Мирами и временами, со всем свершившимся и несбывшимся. И, в конечном итоге, с самими собой. «В этой книге содержится инструкция, разъясняющая, что следует делать с сердцем — своим и чужими. Всеми, какие под руку подвернутся. А также подробное антропологическое исследование, целью которого было выяснить, чем отличается законченный псих от полного придурка. Выяснили. Мы — молодцы», - признается автор и нам остается лишь последовать по Сновидениям волшебного Ехо в поисках новых приключений.

… Какое-то время мы сидели молча. Я мысленно проверял надежность выстроенного барьера, а Джуффин мне не мешал. Наконец я решил, что готов к проверке, и тут он сказал:

 — Судя по выражению твоего лица, ты меня не услышал. А то бы уже рвал и метал.

— А что такое ужасное ты пытался мне сообщить?

— Сказал, что решил вернуть тебя отдыхать в Холоми.

— Что за?!.. — Вот примерно такой реакции я от тебя и ждал. Но ее не последовало. Значит, барьер удался на славу. Притворство — не самая сильная твоя сторона.

— Но вряд ли я буду часто им пользоваться, — честно признался я.

 — Очень уж я для этого нервный. Сразу начинаю воображать Магистры знают что. — А часто и не надо. Только когда ложишься спать, — сказал Джуффин. И тоном искусителя добавил: — И я больше не смогу разбудить тебя на рассвете. Ты же об этом всю жизнь мечтал. Я посмотрел на него с интересом.

 А ведь да! Джуффин и правда не разбудил меня на рассвете. Но только потому, что на рассвете я уже не спал. Примерно за час до этого выдающегося астрономического события меня разбудил сэр Шурф. Щадя мои нервы, сразу сказал: «Насколько мне известно, ничего не случилось».

«Отлично! — обрадовался я. — Ты теперь каждые полчаса будешь будить меня сообщением, что в Мире все в полном порядке? Спасибо, ты настоящий друг». «Настолько далеко моя забота о твоем душевном покое все-таки не зайдет. Я и сейчас не хотел поднимать тебя без крайней необходимости, однако сэр Джуффин сказал, что если ты пропустишь вечеринку, которая началась в его кабинете, ты нам обоим этого никогда не простишь».

«Прямо так и сказал — “вечеринку”?» — изумился я. Шурф ничего не ответил. Но, в общем, и так ясно, что уж кто-кто, а он совещание вечеринкой не назовет. Не его стиль.

«Погоди, это получается, и тебя за компанию разбудили? — спросил я. — То есть смысл всей этой суеты с защитным барьером заключается в том, что с ума от бессонницы мы с тобой сойдем одновременно? И счастливо воссоединимся в лучшем приюте безумных, где можно сутками напролет спокойно болтать обо всем на свете, не опасаясь куда-нибудь опоздать? А что, гениальный план».

«Не хотелось бы тебя разочаровывать, но одновременно все-таки вряд ли. Я крепче. Гораздо дольше продержусь. Это я к тому, что обо мне не следует беспокоиться. По крайней мере, не на этот счет».

Спорить я не стал. Но не потому, что был с ним согласен, а по сугубо техническим причинам. Если хотите, чтобы я выслушал вас без единого возражения, просто используйте Безмолвную речь за час до рассвета. Слова поперек не скажу. А еще в это волшебное время суток можно очень дешево купить мою душу. Буквально за один глоток бальзама Кахара. Максимум — за два… Но на этот раз я даже не вспомнил о бутылке с бодрящим зельем. Потому что мое любопытство проснулось прежде ответственного за хозяйственные вопросы ума. И сразу завопило: эй, что там у них за вечеринка? Почему «никогда не прощу»? Чего?! Не дождавшись ответа, любопытство железной рукой ухватило меня за шиворот и вытащило из постели. Другой железной рукой оно меня одело. Ни умывать, ни причесывать, что характерно, не стало. Решило: и так сойдет. После этого любопытство проводило меня до порога и дало такого пинка, что я полетел в направлении улицы Медных Горшков, как ракета. И только примерно на полдороге задался вопросом, какого черта не отправился в Дом у Моста Темным Путем. С другой стороны, может, оно и к лучшему, что обошелся без магии.

Все роковые ошибки в своей жизни я совершал именно по утрам. Поэтому я проявил благоразумие, обычно мне несвойственное, и остаток пути тоже прошел пешком. В конце концов сладкий осенний воздух вполне того стоил. Не говоря уже о наливающихся бледной предутренней синевой небесах. Вполне закономерно, что в Управление Полного Порядка я прибыл в состоянии, мало пригодном не только для работы, но даже для ее условно убедительной имитации. Зато для вечеринки самое то, — злорадно ухмылялся я, пересекая коридор таким быстрым шагом, словно был еще в самом начале пути.

Первое, о чем я подумал в момент удара: «Кофино зловещее пророчество сбылось, я все-таки вмазался в стену». Сэр Кофа Йох, наблюдая скорость моих хаотических перемещений по коридорам Дома у Моста, и правда предрекал катастрофу чуть ли не с первого дня моей службы. Даже удивительно, что я так долго с этим тянул. Но потом, уже сидя на полу и потирая пострадавший лоб, я осознал, что стена была какая-то недостаточно твердая. Зато чересчур теплая и подвижная. И... да вот же она передо мной сидит! К счастью, в свое время я не поленился освоить немудреный знахарский прием, помогающий от ушибов. Всего-то и надо — представить, как из твоей ладони, прижатой к больному месту, бьет ледяной родник, и сказать про себя короткое заклинание — вполне, кстати, созвучное с привычным «ой, блин». С открытыми ранами примерно то же самое, только одним воображаемым родником не отделаешься, их приходится мысленно зашивать; в такие моменты я всегда искренне радуюсь, что у меня нет знахарского призвания, и эту работу не приходится проделывать ежедневно. Штопка — не мое сильное место, я и пуговиц-то за свою жизнь пришил хорошо если штук пять. С ушибами все-таки проще.

Уж насколько я был сонный и оглушенный ударом, а справился буквально за пару секунд. И во все глаза уставился на сбитого мной незнакомца. Это зрелище захватило меня целиком. Его лицо, обрамленное пышной копной всклокоченных сивых волос, было белым — не бледным, а именно белым, словно бы вылепленным из снега, причем не особо старательным мастером: нос получился слишком велик, лоб непропорционально высок, рот   перекошен, подбородок в форме садовой лопаты, натурально грядку можно вскопать. И удивительные глаза разного размера и цвета: левый большой, круглый и темный, а правый — ярко-зеленый, узкий, изогнутый как серп. И будто всего этого было мало, чтобы произвести незабываемое впечатление, лицо по диагонали пересекал кривой уродливый шрам — редкое украшение по нынешним временам.

После отмены запрета на колдовство в столице Соединенного Королевства стало очень легко избавиться от шрамов, любой начинающий знахарь охотно возьмется за такую простую работу и сделает за один прием. Единственное, что не вызывало вопросов, — это его одежда. Самое обычное лоохитемно-серого цвета, у меня самого примерно такое же есть; правда, сэр Мелифаро наверняка сейчас застонал бы, что фасон вышел из моды целых три дюжины дней назад, а этот ужасный оттенок серого способен навлечь на владельца вечный позор, но я настолько далек от мира высокой моды, насколько это вообще возможно. Меня даже куманскими штанами на Королевском приеме не проймешь.

 Пока я беспардонно глазел на незнакомца, тот внимательно разглядывал меня. Хотя интересен я разве только в качестве ответа на вопрос: «Что за придурок сбил меня с ног среди ночи в пустом коридоре?» А как самостоятельное зрелище не представляю собой ничего выдающегося. Самый обычный сэр Макс.

Наконец я усилием воли включил голову — насколько это в моем случае вообще возможно — и сказал:

— Извините, пожалуйста. Я спешил и одновременно задумался. Опасное сочетание.   

— Не извиняйтесь, я нарочно с вами столкнулся. Чтобы на вас посмотреть.

Говорил он словно бы дуэтом; один голос был низким, глубоким и вкрадчивым, а второй — высоким и ломким, как у подростка. В сумме это производило непередаваемое впечатление — совершенно непонятно, кто на самом деле с тобой говорит.

Я был так ошеломлен его удивительным двойным голосом, что пропустил мимо ушей смысл сказанного, хотя в другое время сразу кинулся бы выяснять, с каких это пор у нас заведено бросаться на людей в коридоре с корыстной целью на них посмотреть? Однако вместо этого спросил — кажется, просто в надежде снова услышать, как он отвечает этим своим невозможным дуэтом:

 — Вам помощь нужна? Я не знахарь, но с ушибом справлюсь.

— Справляйтесь, — кивнул незнакомец. — А то голова и правда теперь гудит.

Я коснулся его лба, как положено, одновременно вообразив родник, и вот тогда меня, как говорится, накрыло. Ничего себе сюрприз. Я уже говорил, что обычно довольно чувствителен к магии. И способного колдуна, даже необученного, легко отличаю от остальных. А рядом с по-настоящему могущественными людьми испытываю такой подъем, что хоть не отходи от них ни на шаг. Но ощущения от прикосновения к этому белолицему были настолько острые, что я бы, будь моя воля, прикрутил кнопку.

Однако, где у него эта грешная кнопка, я, конечно, не знал. Ясно, что такому существу вряд ли могла понадобиться моя помощь, чтобы справиться с ушибом. И вообще чья бы то ни было помощь в каких угодно делах. Но я все равно собрал волю в кулак и благополучно довел до конца простенький трюк с исцелением. Во-первых, я упрямый. А во-вторых, начатое колдовство нельзя прерывать.

 — Спасибо, — поблагодарил белолицый. — Забавно, но, похоже, действительно помогло. А ведь мне еще в детстве пришлось научиться обходиться без помощи знахарей. Они со мной не справляются, и это довольно обидно. Вечно все сам! Но вы внесли в мою жизнь приятное разнообразие. Мне понравилось получать от вас помощь. Если однажды что-нибудь заболит, сразу пойду к вам.

К этому времени я настолько пришел в себя, что задал наконец вопрос, с которого, по уму, следовало бы начинать:

 — Слушайте, а вы вообще кто?

— Я — Гэйшери. Можно сказать, ваш бывший коллега. Был им примерно восемьсот тысяч лет назад — при условии, что календарям, составленным вашими современниками, можно доверять. А это совсем не факт. 

Он говорил без тени улыбки, но я все равно слышал, как он смеется — не ушами слышал, а как бы всем телом сразу. Или даже воздухом вокруг него. Отличная штука этот беззвучный, но явственно льющийся смех. Иметь дело с могущественными колдунами вообще одно удовольствие — пока у них хорошее настроение. Зато когда скверное, хоть на край света от них беги. И от себя, пережившего этот лютый ужас, заодно.

— Ну и чего мы тут расселись? — вдруг спросил белолицый.

На этот раз только одним, высоким голосом и таким возмущенным тоном, словно мы сидели на полу уже часа полтора, причем исключительно по моей прихоти. Я рта не успел открыть, а он вскочил и заодно поднял меня — не протянул руку, вроде бы даже не прикоснулся, а просто увлек за собой, подхватил, как ветер бумажный лист. Я, кажется, и шагу не сделал, а мы уже каким-то образом очутились в кабинете Джуффина, причем я сидел на подоконнике, а белолицый — прямо на полу, у ног леди Сотофы Ханемер, удобно расположившейся в кресле.

 — Ого, какая у нас гостья! — обрадовался я. — Если это и есть обещанная вечеринка, то лично для меня она уже удалась.

— Ты пока даже не представляешь, насколько она удалась, — ухмыльнулся Джуффин.

А буривух Куруш не сказал ни слова. Даже не спросил, почему я явился без угощения. Он, нахохлившись, сидел на шкафу под самым потолком — если не знать, что он тут есть, пожалуй, и не заметишь — и делал вид, будто спит. Но на самом деле, понятно, работал. В смысле добросовестно запоминал все, что здесь говорится. Бедная его голова.

— Я бы предпочла пригласить всех вас к себе в беседку, — улыбнулась мне леди Сотофа. — Приятно принимать гостей на своей территории; да и грех сидеть взаперти в такое прекрасное утро. Но ничего не поделаешь, Мастер Гэйшери не любит Иафах.

— Не люблю? — внезапно взвился белолицый и стукнул кулаком по полу так, что зазвенели оконные стекла. — Да я ненавижу это место! Не преуменьшайте силу моих чувств.

— Ладно, — кивнула леди Сотофа. И, снова обернувшись ко мне, сказала без тени улыбки: — Извини, я невольно ввела тебя в заблуждение в вопросе исключительной важности. Мастер Гэйшери ненавидит Иафах.

— Ненавидит так люто, что наотрез отказывается стирать его с лица земли, — добавил Джуффин.— Потому что просто уничтожить — слишком мало для выражения столь сильного чувства. А значит, не стоит возни.

 Все трое мололи чушь, сохраняя полную серьезность. Однако меня не проведешь: я знал, что они сейчас хохочут. Безмолвно, но от души. И от нее же наслаждаются моим замешательством. Что по-человечески понятно. Говорят, когда я сбит с толку, выгляжу довольно смешно.

— Вы оперу любите? — спросил я.

Белолицый меня, кажется, вовсе не услышал. Зато Джуффин с Сотофой удивленно переглянулись — что это с ним? Какая может быть опера с утра пораньше? Рехнулся совсем? С чего вдруг? Будем считать, один-один. Не дождавшись ответа, я продолжил:

 — Лично я не особо. Правда, однажды видел постановку старинной оперы, времен чуть ли не Халлы Махуна Мохнатого, и это было настолько ужасно, что уже почти хорошо. Но современная угуландская опера — развлечение совершенно не в моем вкусе. Однако некоторые неоспоримые достоинства у нее все-таки есть. Например, перед началом представления всем зрителям раздают либретто, где кратко и внятно пересказывается сюжет. Это облегчает понимание происходящего. Сразу становится ясно, что толстяк в красных штанах с воплями бегает по сцене не потому, что внезапно сошел с ума, а просто исполняет роль Ульвиара Безликого в один из самых трагических моментов жизни великого завоевателя. И полураздетые дамы висят под потолком не потому, что полные идиотки, а согласно авторскому замыслу, изображают боевой полет его разъяренных дочерей. Не то чтобы понимание делало зрелище более увлекательным, но по крайней мере, не нужно сидеть и думать, кто тут худший дурак — ты сам или певцы. Все молодцы, все на своем месте, у каждого своя роль. Я это к тому, что вот прямо сейчас мне мучительно не хватает либретто. Так что если хотите аплодисментов, будьте любезны, введите меня в контекст.

— Красиво излагаешь, — одобрительно заметил Джуффин. — В награду за это открою тебе самую смешную часть так называемого контекста: у нас в гостях, можно сказать, овеществившееся ругательство. Самый настоящий Темный Магистр. Так когда-то в незапамятные времена называли магов, принадлежащих Темной Стороне. Вернее, они сами так себя называли. А остальные внимали им, открыв рты.

— Мы просто так шутим, — объяснил белолицый. — Дразним друг друга. По-моему, «Темные Магистры» звучит очень смешно. А что вы теперь так ругаетесь — это просто прекрасно. Именно о такой славе я всегда мечтал.

— Мастер Гэйшери Мара — один из старших Древних, — сказала мне леди Сотофа. — Вот тебе и все «либретто», сэр Макс.

 — Это как раз то немногое, что я уже понял. Собственно, Мастер Гэйшери Мара сам проговорился насчет восьмисот тысяч лет.

— Вы должны звать меня просто по имени, — строго сказал белолицый.— «Мастер» — официальное обращение. А вы не пришли ко мне с просьбой о помощи. И к счастью, не мой ученик. Я говорю «к счастью» не для того, чтобы вас обидеть. Просто подозреваю, что с вами я бы не справился. А не справляться я ненавижу больше всего на свете. Так бы всех и поубивал!

 Он снова стукнул кулаком по полу и рассмеялся — на этот раз вслух. Я тоже невольно улыбнулся. Все-таки он был невероятно обаятельный, несмотря на жуткую белую рожу и театральный шрам.

— А вы просто так к нам пришли? — спросил я его. — Из любопытства? Посмотреть, что в итоге стало с Миром много тысячелетий спустя? Или у вас что-то случилось?

Мой невинный вопрос так возмутил белолицего, что тот даже смеяться перестал.

— У нас что-то случилось? — переспросил он. И повторил, почти перейдя на крик: — У нас случилось?! Вы с белого бонхи в болото рухнули? Случилось — у вас!

— Мастер Гэйшери любезно пересек Мост Времени, чтобы своими глазами взглянуть на Кенлех, — объяснила мне леди Сотофа.

— И теперь мы ее ждем?

— Да никого мы не ждем. Мастер Гэйшери ее уже видел. Поглядел издалека на спящую, этого достаточно. Заодно осмотрел всех остальных этих ваших — подследственных? подозреваемых? осужденных? Не знаю, каков в точности их юридический статус...  

— Теперь уже понятно какой, — усмехнулся Джуф- фин. — Невинные жертвы, без пяти минут оправданные Королевским судом за преступления, совершенные в результате насильственного магического влияния на их разум и волю.

 — В результате моего Благословения, — вставил наш Темный Магистр. Он выглядел ужасно довольным собой.

— Преступления под влиянием Благословения — это натурально новая эра в истории криминалистики, — одобрительно сказал я.

 — До сих пор как-то обходились проклятиями, скучный у нас народ. Но если вы думаете, будто я хоть что-то понимаю...

— Конечно, не думаем, — заверил меня Гэйшери.

— Просто лично мне пока абсолютно все равно, понимаете вы или нет. А ваши коллеги пусть сами выкручиваются. С удовольствием послушаю, как они будут вам все объяснять. Может, тоже хоть что-нибудь пойму. Например, с какой стати они вообще подняли переполох.

 — Мастер Гэйшери создал... — начал было Джуф- фин, но белолицый его перебил: — Не «создал», а просто выклянчил у Темной Стороны. Как и все остальные свои приемы, от которых есть хоть какая-то польза. Какой прок от магии, придуманной людьми?! Джуффин невозмутимо кивнул и продолжил:

— Мастер Гэйшери выклянчил у Темной Стороны и первым применил на практике магический прием, известный его современникам под названием «Благословение Гэйшери». Я сам узнал о нем только сегодня, прежде никто, включая самого Мастера, ни о чем подобном мне не рассказывал. И вроде бы ни в одном из дошедших до нас письменных источников никаких упоминаний о Благословении Гэйшери нет. Но леди Сотофа, как я теперь понимаю, все-таки была в курсе. По крайней мере, сразу сообразила, к кому обращаться за помощью.

— На самом деле я тоже впервые слышу об этом Благословении, — призналась леди Сотофа. — Просто удачно совпало. Я соскучилась по Мастеру Гэйшери. И воспользовалась твоей просьбой, как предлогом с ним повидаться и попросить со...

— Вот это самое ужасное во всех вас! — воскликнул Гэйшери, поочередно срываясь то на басовитый рык, то на негодующий визг. — Почему я ненавижу — так и знайте, не-на-ви-жу! — связываться с родившимися в вашу эпоху: для того, чтобы повидаться со старым другом, вам недостаточно просто соскучиться. Вам нужен, мать вашу через три тысячи гаснущих звезд, какой-то сраный предлог!

Сотофа и Джуффин слушали его брань без тени обиды. Я бы сказал, с умилением. Даже с нежностью, словно он был буривухом. Того гляди, Курушевы орехи ему отдадут.

— Нет, ну правда, это же нелепо, — неожиданно спокойно добавил Гэйшери. — Взрослые люди, сознательно посвятившие себя высшей магии, и при этом деловитые и расчетливые, как купцы. Никуда не годится! Маг должен слушать свое сердце, и только сердце. Это у дурака главное — голова.

 — Однако вы тоже довольно долго нас не навещали, — заметил Джуффин. — И — разумеется, это просто случайное совпадение — пропали из виду сразу после того, как мы благополучно завершили некоторые общие дела.

— Ну вы сравнили! — возмутился Гэйшери. — Я — совсем другое дело. Я же... Я действительно очень, просто очень, вы даже не представляете насколько занятой человек!

 — И правда, совсем другое дело, — согласился Джуффин. А леди Сотофа тихонько, как школьница, прыснула в кулачок. Только я рассмеялся в голос, как невос-питанное хамло. Впрочем, ко мне тут же присоединился сам Гэйшери. Он каким-то образом вдруг оказался рядом, на подоконнике и заговорщически пихнул меня локтем в бок.

 — Когда я веду себя, как полный придурок, меня надо очень внимательно слушать, — шепнул он. — Потому что именно в эти моменты я говорю дельные вещи. А в остальное время — что на язык подвернется, как и вы все. Так что про сердце запомните. Слушайте только его. И никому не давайте сбить себя с толку. Даже этим двоим. Они все-таки слишком умные. Я бы сказал, возмутительно умные! Впрочем, сам знаю, что иначе нельзя. В ваши нелепые времена простодушные редко доживают даже до совершеннолетия. Я бы сам небось не дожил.

— Времена изменились, — заметил я. — И продолжают меняться — вот прямо сейчас. Так что теперь наверное будут... будем доживать.

 — Не примазывайтесь! — звонко рассмеялся Гэйшери. И добавил уже серьезно: — Вы, к сожалению, совсем не простодушны. Просто пока довольно неопытны, это разные вещи. А жаль!

Он еще больше искривил свой и без того перекошенный рот, не то от досады, не то просто дразнился. И вдруг исчез. Вернее, оказалось, что он уже сидит не на моем подоконнике, а на подлокотнике кресла Джуффина. И что-то шепчет ему на ухо. А у шефа Тайного Сыска при этом настолько озадаченный вид, что я, пожалуй, и не припомню, видел ли его таким хоть когда- нибудь.

Однако у меня в этом деле был свой интерес. Буйный Темный Магистр с ужасным лицом и двумя голосами, озадаченный Джуффин, притихшая леди Сотофа — все это прекрасно и поучительно. Однако если уж эти красавцы подняли меня до рассвета, чтобы я посмотрел, как они развлекаются, пусть платят за ущерб, нанесенный моей хрупкой психике. Подробные объяснения плюс три кружки камры — мой обычный тариф. Но ни одного кувшина с камрой в обозримом пространстве не обнаружилось. Стол Джуффина, обычно уставленный посудой из «Обжоры Бунбы», сейчас был девственно чист. Видимо, наш гость ненавидит горячие напитки примерно с такой же страстью, как Иафах.

— Такое предложение, — сказал я. — Я не буду ныть, что никто не угощает меня камрой, а смиренно добуду себе из Щели между Мирами горькую черную пакость, которую вы даже нюхать не можете, и, не поморщившись, выпью ее у вас на глазах. А за это вы мне скажете человеческими словами, что за Благословение такое, почему от него становятся нелепыми хулиганами, и какого лешего сэр Гэйшери осчастливил несколько дюжин наших современников. И почему не кого-то, а именно их?

 

Ссылка на первоисточник

Картина дня

наверх