Народ обожал «Кавказскую пленницу», и Ахметова донимали: «Ты наш санитар Эдик! Выпей с нами!» А Руслану неудобно — раз люди просят, надо уважить. Такой он человек был. Мягкий, добрый...
Его запомнили по роли водителя в комедии Леонида Гайдая «Кавказская пленница». Фразы Эдика «Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса!», «В районе эпидемия, поголовные прививки. Ящур!» стали крылатыми. Ахметов был очень талантлив, много снимался — больше сорока ролей!
Лента «Руслан и Людмила», вышедшая в 1972 году, где Ахметов сыграл Ратмира, сделала его одним из самых популярных актеров начала семидесятых. Если б тогда существовало звание «секс-символ», публика и пресса — я в этом абсолютно уверена — обязательно наградили бы им Руслана.
Уже мало кто может о нем рассказать. Близкие люди — мама и брат — умерли, официально женат он не был. Есть дочь Лена, но она вместе с матерью давно уехала за границу и с отцом не общалась. Вот потому я, дружившая с ним с юности, и решилась на этот рассказ: хочу, чтобы те, кто любил артиста, знали, как сложилась его судьба.
Начну с нашего знакомства. Мои родители развелись, и мы с мамой, сестрами и братом переехали с Таганки в Кожухово, где я пошла в новую школу — № 509. Руслан учился в параллельном десятом классе. Он был старше, поскольку оставался на второй год — ему никак не давались точные науки. Однажды учительница математики попросила меня, отличницу и активистку, позаниматься «с одним балбесом», им и оказался Ахметов.
В первую же минуту знакомства этот красавчик, широко улыбаясь, заявил, что собирается стать артистом и всякие там уравнения с интегралами ему как бы без надобности. «Но ты должен сначала окончить школу, получить хорошие отметки в аттестате!» — возразила я. Он согласился с весомым доводом. Стали заниматься — то у него дома, то у меня.
Руслан с родителями и младшим братом Сашей жил на 6-й Кожуховской улице в cтареньком двухэтажном доме. Будущий артист выделялся среди дворовых мальчишек какой-то неуловимой интеллигентностью. Пацаны во дворе мяч гоняют — а мы с ним сидим у него дома на диванчике и читаем Хемингуэя, о котором тогда мало кто даже слышал. Ахметов занимался в волейбольной секции и в театральной студии, обожал кино. В волейбол и я любила поиграть после уроков. У нас вообще оказалось много общего.
Родители Руслана были люди простые. Отца Юсупа Александровича когда-то по распределению прислали из Узбекистана в подмосковную Ивантеевку работать на текстильном комбинате. Там он встретил свою Веру. Она была очень красивой женщиной. Внешне — вылитая актриса Холодная. Высокая, статная, на целую голову выше Юсупа. Но ни рост, ни национальность не помешали ей выйти за него. В СССР браки между представителями разных республик были делом обычным. И в нашей школьной компании тоже никто не смотрел, грузин ты, узбек, русский или украинец — да кто угодно!
Моя подруга, одноклассница и тезка Милка Крымская-Алешина — мы общаемся и сейчас, когда речь как-то зашла об Ахметове, заявила:
— Всем казалось, у вас такая любовь и он никому тебя не отдаст!
Я улыбнулась:
— Мил, да какая любовь, мы были совсем детьми!
И это правда. Помню, сидим за учебниками, вдруг в комнату заходит мой маленький племянник Игорек, и они с Русланом давай возиться, драться подушками, щекотаться! Ахметов улучит минутку и меня в их кучу-малу вовлечет, при этом обнимает, прижимает к себе. Как будто в игре, в шутку. И вдруг поцелует в щеку. Вырываюсь из его цепких рук, смеюсь, прогоняю обратно к цифрам и алгоритмам:
— На носу экзамены — а ты опять баловаться?!
— Нет-нет, вперед — к знаниям! — хохочет он.
Конечно, Ахметов был настроен не только на математику. Однажды отлупил парня с соседней улицы, кстати грузина, которого угораздило пойти провожать меня из школы. Я многим нравилась, ухажеров хватало. Руслан со своим южным темпераментом бесился:
— Зачем на него посмотрела?! Тебе он нравится больше, чем я?
— Ты мне не муж, чтобы указывать!
Смех смехом, а на восемнадцатилетие он подарил мне серебряную ложку с выгравированной надписью «Руслан + Людмила». На следующий день, гуляя, проходили мимо ЗАГСа, Ахметов схватил меня в охапку и буквально затолкнул внутрь. Чуть не сбили с ног сотрудницу, она говорит: «Если вы заявление на регистрацию брака подавать — дверь вон там».
Отбиваюсь от Руслана:
— С ума сошел — у меня и паспорта с собой нет!
Он хохочет:
— Ладно, но в следующий раз захвати обязательно!
Вечером угораздило рассказать об этом эпизоде маме. Она шутки не приняла, спрятала паспорт куда подальше. «На всякий, — говорит, — случай. Мало ли что у него на уме!»
Руслан ей заметно не нравился. Считала, что не пара дочери: слишком простая у него семья. А моя мама — из дворянского рода Сысоевых и страшно этим гордилась! К тому же жена, пусть и бывшая, начальника — папа занимал высокую должность в тресте благоустройства города и прилично зарабатывал.
Интересно, что это она решила развестись с отцом. Заявила однажды: «Ванька, не хочу и не буду с тобой больше жить!» Папа застыл в немом вопросе. «А нипочему», — мама в объяснения не вдавалась. И он ушел. Присылал каждый месяц две тысячи рублей на содержание. Значительная по тем временам была сумма, и мы нужды ни в чем не знали.
Так же категорично мама запретила мне «идти в искусство». Девочкой я занималась в известной в Москве школе танцев Леонида Семеновича Школьника. Мы танцевали под эгидой балетной труппы Театра Станиславского и Немировича-Данченко. Ко мне подходили режиссер и художественный руководитель, предлагая поступить к ним в коллектив, а когда окончу школу, то и в театральное училище. Но «Екатерина Великая» (так маму называли за суровый нрав близкие), считавшая, что приличных женщин среди артисток нет, выбора не оставила: «Этих нам в семье не надо!»
Точно так же она когда-то не пустила мою старшую сестру в Хор имени Пятницкого, хотя все наши знакомые уверяют, что голос у Лиды был даже лучше, чем у Зыкиной. Мать выдала ей ту же фразу — «Этих нам в семье не надо!»
Когда Ахметов поступил во ВГИК, она постановила: «Больше ты с ним не общаешься!» По тону было понятно — сделает все, чтобы нам не быть вместе. Из дома Руслана не выгоняла, но то и дело отпускала в его адрес обидные реплики. Мол, что за профессия такая — актер?! Копеечная, неустроенная. Представляю, каково было слышать такое парню с его-то самолюбивым характером. Он пытался спорить: «Посмотрите, сколько прекрасных людей служат искусству!» Мама лишь пожимала плечами.
Ахметов с детства мечтал стать артистом. Мы с ним пересмотрели все спектакли в московских театрах. В «Маяковке» Гамлета играл Евгений Самойлов. Потрясающим был в этой роли! Вышли с премьеры, и Руслан сказал уверенно: «Я буду стараться стать лучшим Гамлетом, даже лучше, чем Самойлов!»
Как он радовался, поступив с первого раза во ВГИК на курс Михаила Ромма! Вскоре после зачисления идем по улице Горького мимо витрины с шоколадными тортами. Ахметов говорит: «Людка! С первой же стипендии покупаю тебе самый большой торт, какой только есть в этом магазине! И клянусь — никогда пить, как отец, не буду!»
Он переживал, что Юсуп выпивает и в жизни его только работа — дом, выпить — закусить. При том, что неглупым был мужчиной, хорошо знал узбекскую литературу, еще и пел прекрасно дуэтом с женой. Но не было в них обоих стремления к «высокому полету». Правда, тетя Вера как-то призналась, что тоже мечтала стать артисткой. У нее и родной брат Беляков (имя его, к сожалению, забыла) служил, кажется, в каком-то провинциальном театре. А Веру, по ее словам, быт затянул. Двухкомнатная тесная квартирка на первом этаже, нелюбимая работа — вот и все, чем обернулись мечты юности.
Руслан очень стеснялся родительской неустроенности. Хоть и говорят сейчас, будто в СССР «не было разделения», оно все же было: побогаче — победнее. Другое дело, что кого-то это волновало, а кого-то нет. Меня — нет. А вот Руслан переживал, что на моем фоне выглядит более чем скромно. Родители даже пиджак на выпускной не смогли ему справить! А я — в шикарном шуршащем венгерском платье!
Одна из моих сестер работала в Министерстве обороны, бывала в Австрии, Румынии, Венгрии, вот и привезла обнову. А брат служил в Монголии, тоже присылал заграничные вещи — я была одета, прямо скажем, не по-кожуховски. Яркая блондинка в заграничных вещах, выделялась. И жили мы в добротном кирпичном доме, квартира большая. Родня — все люди серьезные. К примеру тетя Евгения Дмитриевна Макеева — мамина двоюродная сестра — возглавляла лабораторию в НИИ нефти и газа. С Русланом они были знакомы. Он сам иногда просил:
— А поедем к твоей тетке!
— Давай!
Но сначала мы забегали домой, я брала самый красивый шарф брата и повязывала Руслану на шею: теперь он не «балбес из рабочего района», а прямо пижон — можно ехать. Тетка Ахметова обожала. Естественно не за шарфы. Маме моей говорила:
— Наташ, разреши этому мальчику с Людмилкой встречаться. Он ее любит, это же видно. Так трепетно относится, так на нее смотрит — будет хорошая семья.
— Нет! — упорствовала мама. — В гости пусть заходит — а замуж никогда.
Также ей был совершенно безразличен его талант. Но ведь Руслан потрясающий характерный артист! А внешность? Красавец! Как он пел! Бывало, сидим школьной компанией у кого-нибудь дома. Руслан с гитарой. И мы с ним заводим на пару песни военных лет — очень их любили. Друзья до сих пор вспоминают, как здорово у нас получалось. Ахметов и на аккордеоне играл, и на баяне, и на пианино — слух удивительный. Причем никогда не учился в музыкальной школе.
Позже, когда он окончил ВГИК и стал сниматься, я страшно злилась на режиссеров: ну куда они смотрят, почему у Руслана так мало главных ролей?! Были — но в фильмах малоизвестных, проходных. В 1968-м вышел «Белый рояль». За Ахметова там пел Муслим Магомаев. Почему не дали исполнить песни Руслану с его шикарным голосом? Спрашиваю его на премьере — плечами пожимает: «Так решил режиссер, ему виднее».
Незабываемы их потрясающие пантомимы с Валерием Носиком на сцене театра «Эктемим», куда Руслан меня регулярно приглашал на концерты и спектакли. В одном из этих номеров Руслан Носика в контрабас запихивал. Эту их работу высоко оценил сам Марсель Марсо, приезжавший в СССР, он сказал: «Подобного в мире нет!» В другой пантомиме — «Олень и охотник» — Руслан поражал своей пластикой, его сравнивали с Нуриевым.
Я очень не любила Николая Караченцова — и почему? Обижалась за друга: с какой стати этот Караченцов и в кино, и на сцене всегда в главных ролях, а Ахметов нет?!
— Руслан, — возмущалась вслух, — ты же в сто раз талантливее!
Он отвечал очень искренне:
— Это тебе так кажется! На самом деле Коля необыкновенно талантливый! А мне... просто не везет, наверное.
Никогда ни о ком плохо не говорил. Сейчас вижу по телевизору замечательного артиста Караченцова и думаю: «Николай Петрович, простите меня за мою злость — просто было обидно, что Руслана не снимают!»
Но это много позже происходило. А пока, в юности, мы бегали в Дом кино на премьеры, в театры на капустники... Интересно, захватывающе! Руслан показывал мне издалека Сергея Герасимова и Тамару Макарову, которых просто боготворил: не люди — небожители!
На одной из премьер Макарова подошла ко мне: «На каком курсе вы учитесь?» Я ответила, что пришла за компанию с Ахметовым, а учусь в медучилище. Она кивнула и потеряла интерес. А вдруг пригласила бы на роль в кино? Впрочем, все равно бы ничего не вышло — мама ни за что мне не позволила бы. А я была послушной дочкой.
И по поводу Руслана мама беспокоилась зря. У него почти не оставалось свободного времени на свидания. Учился, потом начал сниматься. В результате он меня, что называется, «проморгал». К нам в дом (мы к тому времени переехали из Кожухово в Сыромятники) вселился симпатичный офицер из Академии бронетанковых войск, много меня старше. Звали его Роман. Стал за мной ухаживать. Скоро он получил назначение на службу в Германии и сразу сделал мне предложение. Любила ли его? Сейчас кажется — нет. Но я стремилась поскорее уйти от мамы, которая давила все сильнее. Выйти замуж казалось самым простым способом стать взрослой и самостоятельной. И все же я раздумывала.
И вот приходит в гости Руслан, а моя подруга Ольга возьми да ляпни: «Люда, между прочим, замуж выходит. За военного!» Зачем сказала? Я еще «да» Роману не ответила, все могло сто раз измениться. Но Ахметов рассердился, хлопнул дверью и ушел. «Ах так! — думаю. — Не стал бороться за свою любовь! Значит, не так уж я ему и нужна!» Ошибка, которую часто совершают по молодости. В себе тогда еще не разобралась, воспринимала Руслана больше как друга, не ценила, привыкла, что он всегда рядом. А тут еще мама, которая терпеть его не могла... Ну я и выскочила за Романа. Мама не слишком была довольна, называла его Скалозубом, но говорила: «Одна радость — не Ахметов!»
На свадьбу никто из нашей компании не пришел, хотя я всех приглашала. Объявили бойкот из-за Руслана. Судьба нас развела, казалось, навсегда. А вышло — на три года: столько продлился мой брак. Жили мы в Германии в городке для военных. Собираюсь поиграть в волейбол — Роман скандалит: «Нечего шляться!» Петь в драмкружке — тоже запрет. А мне двадцать лет, на работу офицерским женам в ГДР сложно устроиться. Детей у нас не было. И чем заняться? Готовить, стирать да в окошко смотреть, ожидая мужа?
Последней каплей стал эпизод, когда Роман всю мою красивую одежду разорвал, выходные туфли топором разрубил — чтобы из дома не выходила. И уехала я от этой бессмысленной ревности в Москву. Да, обратно к маме — но что делать? Тут же набежали старые друзья, стали рассказывать:
— После твоей свадьбы Ахметов злющий ходил. И буквально через два месяца сошелся со студенткой из Франции, у них уже дочь родилась!
— Да и пожалуйста! — ответила я.
Писали, будто он был женат на балерине. Это неправда. Руслан вообще официально ни разу не женился. С Наташей Гапоновой, матерью его единственной дочери Лены, у него был гражданский брак. Гапонова действительно француженка — русского происхождения, у нее мать русская. Наташа училась в Сорбонне, в СССР приехала на стажировку — практиковаться в русском языке. Она из самой обычной семьи: отец таксист, а мама квартиры убирала.
Наташа мне понравилась: стройная, симпатичная. Вот только уж очень ругала советскую власть — что хороших вещей днем с огнем не найти и пол-Москвы в бараках живет, хотя после войны больше двадцати лет прошло.
Отношение ее к Руслану показалось мне ровным, без бурных чувств. Впрочем, возможно, француженка просто не проявляла их при посторонних. А вот Ахметов буравил меня мрачным взглядом: видимо, не мог простить замужества. Но я вины за собой не чувствовала — если любил, ведь мог бы и не допустить моей свадьбы. Придумал бы что-нибудь, отбил бы меня у жениха. А Руслан отошел в сторону, сдал, можно сказать, без боя. Сам виноват.
После возвращения из Германии в Москву я поступила в пединститут имени Крупской и летом поехала на практику в лагерь для детей работников ЦК. Это было элитное заведение. Часто приезжали знаменитости. Сохранилась фотография с выступления Василия Ланового: сидит в окружении цековских детей. Прекрасный актер, но очень закрытый человек. А вот Михаил Козаков — душа компании — после выступления вдруг подошел ко мне: «Я дам тебе свой телефон — позвони!» Удивилась: он был с женой и звонить семейному человеку я совершенно не собиралась.
Михаил Михайлович стал названивать сам, узнав откуда-то мой номер. Предложил встретиться. Я отказалась. Он снова звонил. Месяц, второй. Настойчивый какой! И я попросила поговорить с ним нашу мудрую соседку бабу Машу. Она взяла трубку: «Мишенька, дорогой наш, мы всем домом вас обожаем. Но, пожалуйста, отстаньте от Людочки, у нее есть жених — и он так ее любит!» Больше Козаков не звонил.
У меня действительно к тому времени появился кавалер. На свадьбе подруги встретила старого знакомого Сашу — и вдруг почти шапочное знакомство переросло в роман. Положа руку на сердце, это снова вряд ли была любовь. Причина прежняя — опять жила с мамой, а она не хотела понять, что я выросла, давила как и раньше: «К подруге? В девять вечера чтоб была дома, без разговоров!»
Подумалось: Саша не такой деспот и ревнивец, как Роман, почему бы не выйти за него? Мы подали заявление. И вдруг вваливаются Руслан с нашей подругой Милой. Ахметов довольный, явно что-то хочет мне сказать. Гуляем по центру, и наконец он выдает:
— Люд, ты знаешь, как я к тебе отношусь, поэтому давай сегодня вечером поедем ко мне домой. Давно пора перевести наши отношения на другой уровень!
Это он неуклюже пытался дать понять, что я ему по-прежнему небезразлична. Не ждала такого напора, вырвалось:
— На Кожуховскую?! Ужас какой!
Руслан резко развернулся и ушел.
Подруга принялась меня ругать:
— Ты таким тоном сказала! Конечно Руслан решил, что после Германии совсем задрала нос и Кожуховская для тебя — жуткая дыра.
Пытаюсь объяснить, что совсем другое имела в виду:
— Как ты это себе представляешь? У Руслана жена! А тут я припрусь в дом к его родителям на ночь глядя...
— Да нет уже никакой жены! — произносит Милка. — Ты разве не знала? Наташа вернулась во Францию вместе с дочкой. А он тебя любит, даже не сомневайся.
Почему Гапонова уехала, я так и не поняла. Возможно, ее допекла советская действительность. А может надоело, что Руслан при каждом случае вспоминал меня. Да и тете Вере не нравилась подружка сына, она выговаривала Руслану: «Вот если бы ты на Людмиле женился...» Вряд ли жене, пусть даже гражданской, понравится, когда при ней, не стесняясь, постоянно вспоминают другую. Но если Наташа и волновалась, то зря. Я любила Руслана только как друга. Не воспринимала серьезно, вполне возможно, что напрасно. Но уж как получилось — так получилось.
Вскоре я вышла замуж за Сашу. Очень быстро забеременела. Как-то звонит подруга Мила и со слезами сообщает, что у нее умер отец: «Понимаю, что тебе не до меня, но если сможешь, пожалуйста, приезжай». Еду. Вся наша компания в сборе. И Руслан тут. Увидел меня с животом, подошел как ни в чем не бывало и шепчет на ухо:
— Давай всем скажем, что твой ребенок — от меня?
Смеюсь:
— А мужа моего куда денем?
На следующий день звонит тетя Вера:
— Руслан сказал, что ты беременная, — давай выходи уже за него замуж!
— Тетя Вера, извините, но ребенок не от Руслана! А у меня есть муж!
Она вздохнула и положила трубку.
Родившегося сына я назвала Русланом. Вовсе не в честь друга детства — просто имя нравилось и мне, и мужу. Ахметов, узнав, ругался: «Зачем так по-дурацки назвали!» Свое имя он почему-то не любил.
А вот сына моего обожал. Помню, приехала с ним к Миле в гости в Кожухово. Ему было уже года два. Ахметов упросил меня: «Давай с тезкой погуляю». И вот идут два Руслана — маленький и большой. Ахметова все в округе знали, микрорайон — как деревня. Он с каждым прохожим здоровался и хвалился: «Смотрите, какой у меня сын, — тоже, между прочим, Русланом зовут!» Позже любил таскать его с собой в Театр киноактера, где служил. Сын до сих пор вспоминает: «Я, как театральные дети, можно сказать, вырос за кулисами — спасибо дяде Руслану!»
Тетя Вера не оставляла своей идеи женить сына на мне — постоянно приглашала в гости. Как-то накануне дня рождения Руслана звонит:
— Люда, ты помнишь, какой завтра день? Мы тебя ждем!
— Хорошо, приеду.
Муж был на смене (он работал на скорой помощи), сына оставила с мамой. Смогла выбраться только к вечеру. Еду с цветами, с завернутой в полиэтилен люстрой — это был подарок. Метель, сугробы — девятнадцатое февраля на календаре. Часа два добиралась. Приезжаю, у Ахметовых куча народа. И мы засиделись до часа ночи. Поздно, улицы словно вымерли — ни машин, ни автобусов. Тетя Вера предложила остаться у них: «Я тебе в комнате Руслана постелила, а он с братом ляжет на диване».
Что делать — иду спать. И вдруг в комнату вваливается Ахметов, совершенно пьяный. А ведь за столом почти не пил! Саша, брат его, потом рассказал мне: «Он один выдул на кухне чуть ли не бутылку водки, сказал — для храбрости, но, видимо, перестарался».
И что вы думаете? Завалился на кровать рядом со мной. Он у стенки, я на краешке — так и спали. Наутро пораньше проснулась, поцеловала его по-сестрински в щеку и уехала домой.
Вечером звоню тете Вере, она ругается:
— Я-то надеялась, вы поговорите, разберетесь между собой и будете наконец вместе. Любите же друг друга! А он? Напился!
Смеюсь:
— Тетя Вера, значит, не сложилось.
Мама выхватила трубку:
— Вера Кузьминична! У Люды есть муж и ребенок маленький!
Иногда думаю: живи мы с Русланом вместе, у него, возможно, оказалась бы совсем другая судьба. Вот, к примеру, у меня есть приятель Вячеслав — директор завода в Тушино. Он не раз рассказывал: «Если б не жена, я наверняка в тюрьме сидел бы. Пришел на часовой завод рабочим. Выпивал, дрался по пьяни. Но меня заметила инженер и, что называется, взяла в оборот. Поженились — она заставила пойти учиться в институт. Я его окончил — начала складываться карьера. О пьянках и думать забыл, стал человеком».
Я так же своего второго мужа буквально затащила в вуз. Где-то добрым словом, где-то и прикрикнуть приходилось. Заставляла, требовала. Он стал кардиологом. А я много лет работала в «Аэрофлоте», «шеф особого подразделения» — так называлась моя должность, а отдел был секретным.
Но Руслану не повезло с семьей. Его второй женой, тоже гражданской, стала Нина Забродина. Она была актрисой, одно время служила в Театре на Таганке, снималась мало, работала на дубляже и монтаже на «Мосфильме» — там и познакомилась с Ахметовым. По-моему, в 1975 году он привел ее в нашу компанию. На следующий день я позвонила тете Вере:
— Простите, что лезу не в свое дело, но вам не кажется, что Нина выпивает?
— Заметила! — недовольно ответила тетя Вера. — Но что поделаешь? Хоть какую-то женщину нашел!
У Руслана уже имелась собственная квартира на улице Трофимова. Не помню, в каком именно году он ее получил. Тетя Вера бегала по инстанциям и выхлопотала эту малогабаритную «двушку», небольшую, но очень симпатичную. Руслан сам делал полочки, мебель — руки у него были золотые. Там они с Ниной и жили. Счастливо или нет, сказать сложно. К сожалению, Ахметов начал все больше выпивать. Он и так по краю ходил — многие друзья-коллеги хорошо прикладывались к бутылке. У артистов же как: премьера — значит, надо отметить! После спектакля — тоже застолье. Плюс поклонники подносят.
Народ обожал «Кавказскую пленницу», и Ахметова донимали: «Ты наш санитар Эдик! Выпей с нами!» А Руслану неудобно — раз люди просят, надо уважить. Такой он человек был. Мягкий, добрый... От Нины же поддержки никакой, сама выпить не прочь. А мужика надо любить. У них же дома такая грязища была — ужас: у меня локоть на кухне к столу прилипал! Нине ничего не нужно, и Руслан на все рукой махнул.
Он вдруг увлекся рыбалкой. Не потому что нравилось просиживать с удочкой. Но хоть чем-то себя занять! В кино-то снимать перестали: в «важнейшем из искусств» образовалась яма и те, кому еще вчера рукоплескала вся страна, оказались не у дел. А в театрах почти не стало зрителей. Руслан не был алкоголиком, но девяностые его буквально сломали! Говорил: «Все сложилось как будто специально против меня, нет просвета». Но о смене профессии и не думал. Когда я предложила:
— Давай куда-нибудь тебя устрою, может на телевидение, подниму свои связи, — он даже обиделся:
— Ты что, я же актер Ахметов! Какое телевидение?
На этой рыбалке Руслан простудил ноги, возникли проблемы с почками. Начал болеть, зубы потемнели, стали крошиться. А ему всего-то чуть за пятьдесят было, молодой совсем мужик! Знакомый врач по моей просьбе недорого сделал Руслану коронки.
А Нина от него в конце концов просто сбежала. Нашла «более перспективного мужа» и эмигрировала с ним в Израиль. Потом переехала в Америку, сейчас живет во Франции. Я не видела, чтобы Руслан тосковал. Но его жизнь уже катилась под откос: с работой туго, с деньгами тоже. Юсуп, отец, в начале девяностых умер. Руслан в свою квартиру пустил жильцов — все заработок! А сам переехал к матери.
Там же поселился и младший брат Ахметова Саша, который к тому времени тоже развелся. Причем обитали все трое в одной комнате: у одной стены стояла кровать тети Веры, у другой — диван Руслана, а по центру Сашина раскладушка. Вторую комнату сдавали некоему Мамеду, он приехал из Узбекистана в Москву на заработки. Деньги до последней копейки братья пропивали. Сашка мрачно констатировал: «А какой смысл копить, если проклятая инфляция все сжирает?!»
Можно ли оправдать такую слабость? Ведь другим людям было не легче, но не все увязали в болоте беспросветности и алкоголя. Я, например, тоже жила несладко. С Сашей развелась — так вышло. «Аэрофлот», где работала, разваливался. Но придумала, чем заняться: собрала вокруг себя рукодельниц и организовала три художественных салона в Москве. Мастерили глиняные игрушки, расписывали подносы, вязали, шили, привозили на продажу вологодское кружево и гжель... Иностранцы на ура покупали русские сувениры. А ведь я никогда прежде не занималась бизнесом, даже не знала, что это такое! Но сумела выплыть. Сына вырастила. А топить проблемы в водке...
— Не дай жизни себя сломать! — говорила я Руслану.
Он отвечал:
— Тебе легко говорить, у тебя все хорошо!
И бесполезно было что-либо объяснять и доказывать.
Как-то звонит тетя Вера и просит дрожащим голосом: «Люда, пожалуйста, приезжай, с Русланом плохо». Тут же примчалась. Лежит на диване весь белый, и запах перегара в комнате чудовищный. Сначала показалось, что он не дышит. Но потом нащупала пульс. Все понятно: проспится, жить будет. Тетя Вера объяснила: умер его друг — актер Фрунзик Мкртчян, вот Руслан и напился с горя до умопомрачения.
Агрессивным он под градусом не был, просто падал и засыпал. Очень много курил: сядет на сундук в прихожей и дымит. Я ругалась: «Фу, ты как выхлопная труба!» Он посмотрит на меня потухшими глазами и молчит. И куда делся прежний Руслан?
Тормошила его:
— Помнишь, в спектакле ты играл офицера? Весь прямо светился! И в других ролях тоже! Давай возвращайся к себе прежнему.
Он руками разводит:
— Куда уж под старость лет?
А ведь к «старости» человек сам себя приговаривает, можно в двадцать быть стариком и молодым в семьдесят. Вдохнуть в него жизнь я не могла, но и бросить казалось неправильным. Приезжала к Ахметовым как к родственникам:
— Теть Вера, что купить?
— Сырку, колбасы. И водки бутылочку.
— Водку-то зачем?
— А что, выпьем немножко, посидим...
Ей теперь это нравилось. Как говорила, для бодрости духа. В восемьдесят с лишним лет можно. А вот сыновьям — нет. Сашка вообще не мог остановиться. А Руслану уже нескольких стопок было достаточно — тут же засыпал. Знакомая нарколог сказала мне, что это первый признак алкоголизма. Все глубже затягивало их болото...
На праздники собирались у Ахметова прежней компанией. Он играл на гитаре, пел — и как будто не было прошедших лет. Я ему говорила при всех: «Русланчик, ты необыкновенно талантливый. Мы все тебя любим, ты так замечательно играешь, поешь!» Мужчину надо боготворить, особенно творческого. Он от таких слов прямо расцветал. Однажды кто-то из друзей сказал ему:
— Ахметов, какое счастье, что у тебя есть Людка — всю жизнь рядом.
Он посмотрел и вдруг тихо произнес:
— Людка — это не счастье, это моя беда...
Выпил свои пару рюмок и ушел спать.
Мы стали расходиться. Мила говорит мне по дороге домой:
— Совести нет у Ахметова — как ни придешь к нему, все время в трениках драных нас встречает.
— Мил, у него больше нет ничего.
Так и было. Как-то я им с братом подарила новые рубашки. А на следующий день позвонила тетя Вера и пожаловалась:
— Представляешь, Сашка пропил обе — и свою, и Руслана!
У меня вырвалось в сердцах:
— Вот гад!
А тетя Вера защищала:
— Они просто несчастливые, жизнь не сложилась.
Я ей предлагала не раз:
— Давайте увезу Руслана к себе на дачу. Никакой водки он там не получит. Кроме того, у меня есть знакомый врач — она его закодирует.
Мать Руслана усмехалась:
— Людмила, он уже алкоголик, ничего ты не сделаешь, да и зачем тебе это нужно?
Руслан и сам отказывался: «Что я — брошу маму и брата?»
Мила меня ругала: «Что ты с ним возишься? Он привык жить так, как живет! И оправдание нашел себе очень простое: «Я невезучий, поэтому даже не буду пытаться что-то менять, все равно ничего не получится».
Батюшка в храме, куда я стала ходить в девяностые, тоже пытался меня вразумить: «Отталкивает человек протянутую руку, значит, ему не нужна помощь. Это не твоя доля — пьяниц из запоя выводить».
Звонит в очередной раз Руслан:
— Нина в Москве. Сказала, заедет в гости.
— Вот и позови ее к себе жить, будет за тобой ухаживать, а ты на нее потом свою квартиру отпишешь!
Про себя думаю, зная Нину: «К бабке не ходи — сейчас увидит их нищету и сбежит». Так и вышло. Руслан потом ругался: «Представляешь, зашла буквально на пять минут! Прошлась по комнатам, носом поводила и уехала. Даже номер телефона своего не оставила, чаю с матерью не попила!»
Тетя Вера тоже расстроилась:
— Ну чем мы ее обидели?!
Я пыталась успокоить:
— Наверное, у Нины были дела.
Сейчас она живет под Парижем. Мы с ней общаемся по Интернету. Жалуется, что болеет — проблемы с позвоночником. А вот Наташу Гапонову и дочь Руслана Лену я найти не смогла. Хотя пыталась. В соцсетях их нет, словно в воду канули. Может, прочитают эту статью и отзовутся? Важно, чтобы Елена знала: ее отец был очень талантливым. А в остальном — кто мы такие, чтобы его судить?
Тетя Вера умерла в 2004-м. Ей девяносто шесть исполнилось. Руслан был просто убит горем. Поклялся мне на похоронах: «Пить больше не буду!» Но снова не сдержался. Мы приехали с сыном, привезли полный багажник еды — я понимала, что у Ахметовых вряд ли есть деньги на поминки. Заходим в квартиру — там куча людей, все пьяные. И Руслан на кровати спит...
Таня, его двоюродная сестра, помогла выгрузить покупки из машины, и мы с сыном отправились домой. Ахметов наутро звонит:
— Сашка сказал, ты привезла продукты и уехала. Чего не осталась?
— А что на вас, пьяных, смотреть?! Вы прах тети Веры не забудьте забрать из крематория. А то с вас станется, небось, уже глаза залили?!
Он бросил трубку.
Потом я уехала на все лето с внуком отдыхать. Вернулась осенью — телефонный звонок. Голос Руслана:
— Мне надо с тобой поговорить. По делу. Это важно.
— Все, что могла, я тебе уже сказала, еще когда была жива тетя Вера! Я предлагала вылечить тебя от пьянства — ты отказался.
— Люда, не ругайся. Хочу пригласить в гости, ребята из школы собираются на следующей неделе.
Поехала конечно, встретиться с друзьями детства всегда рада. В складчину стол накрыли. Руслан начал петь под гитару. Я на минуту вышла на кухню плов из духовки достать. Возвращаюсь — он уже спит! Ну что с ним сделаешь?!
Через месяц или два снова позвонил:
— Люд, давай отпишу на тебя свою квартиру, а ты будешь приезжать, помогать мне.
— Руслан, извини, но у меня есть своя квартира. А помогать тебе и так буду. Ты мне как брат. Даже такой, непутевый. Родственников, как говорится, не выбирают.
Откуда я могла знать, что он найдет себе других «помощников», которые сведут его в могилу?!
Двадцать третьего июля 2005 года Руслан позвонил в девять утра, спросил:
— Ты можешь сегодня приехать?
— Извини, никак не получится — встреча, отменить не могу.
В три часа дня снова зазвонил телефон. На этот раз Мамед — жилец, снимавший у Ахметовых комнату:
— Люд, Руслан умер...
— Ты ничего не перепутал? Утром с ним разговаривала!
— Я днем поехал на вокзал жену встречать. Возвращаемся, а он уже мертвый лежит.
Что же оказалось? Квартиру на Трофимова Ахметов отписал сыну какого-то своего собутыльника, чтобы взамен тот приносил продукты. После очередного визита «благодетелей» Руслан и умер.
Возле крематория накинулась на этих его «друзей»:
— Что за продукты вы ему принесли?
Они смотрят на меня и, как показалось, нахально отвечают:
— Все те же, что и обычно!
— А водку купили?
— Купили! — говорят с вызовом. — Он сам попросил!
Скорее всего, Руслан отравился суррогатным алкоголем. В крематорий его тело привезли в закрытом гробу. Я попросила открыть, хотелось взять его за руку, попрощаться, но сотрудники ответили: «Отравление настолько серьезное, что тело разложилось в первые же часы. Мы даже костюм не смогли на покойного надеть, просто положили сверху».
У меня перед глазами все поплыло. Было так плохо, что не осталась на кремацию. Вечером позвонила его брату Сашке — узнать хотя бы, где похоронили. Он ничего объяснить не смог — был пьяным, еле языком ворочал.
Смерть Руслана казалась мне очень странной. Решила написать заявление в милицию: пусть проведут экспертизу, выяснят, откуда взялась фальшивая водка. Надо найти и наказать виновных. Сын умоляюще посмотрел на меня: «Мама, не лезь в эту историю! Это опасно! Его, скорее всего, убили». Как ни было больно, пришлось смириться. Одинокие и пьющие люди часто становятся жертвами мошенников, которые, только сунься в их аферы, церемониться не будут.
Очень жалею, что у меня осталось мало фотографий Руслана — всего три. На снимках он молодой и красивый. Остальные фото выбросил Сашка, которому семейные альбомы оказались без надобности. В 2011-м он умер. Хоронили его бывшая жена Наташа и дочь Юля. Им в наследство досталась квартира Ахметовых. Уже не в том двухэтажном доме — его снесли, а в новом, на улице Петра Романова, куда Саша незадолго до смерти переехал. Его дочь рассказала мне, что отца похоронили в Орехово-Зуево: «Оттуда родом моя мама, смогли договориться о месте на кладбище. А где лежит дядя Руслан, к сожалению, не знаю».
Я вспомнила, как Саша, однажды чудом оказавшийся почти трезвым, неуверенно указал адрес: «Да вроде бы в Репихово он! — Это поселок возле подмосковной Ивантеевки, где на местном кладбище покоится родня тети Веры. — А мать похоронили, наверное, в Пушкино», — брякнул Сашка. Почему именно там? Непонятно. Да и там ли?
Я несколько раз бывала на погостах и в Репихово, и в Пушкино. Ходила-бродила, искала. Но не нашла могил ни Руслана, ни тети Веры. Написала письмо Нине во Францию. Она тоже ничего толком не знает, предположила: «Может быть, Саша положил урну Руслана в могилу кого-то из родных, моей матери например?»
Меня пронзила горькая мысль: а забрал ли вообще Сашка прах брата из крематория? Может, забыл в пьяном угаре? Как долго хранится невостребованная урна? И что с этим прахом происходит потом? Неужели выбрасывают? От мысли, что нет даже места, куда можно прийти к Руслану и принести цветы в день памяти, больно сжимается сердце...
Недавно была на выставке в Доме кино. Вдруг подошла Лариса Лужина: «А я вас узнала — вы подружка Руслана Ахметова». Если бы он мог видеть и слышать нас, был бы доволен: его помнят!
Статьи по теме:
Свежие комментарии