На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

7дней.ru

105 401 подписчик

Свежие комментарии

  • Алексадр Вовк-Михайлов
    Это в сша ты хрен крутой а в России хуй простой.Поселивший семью ...
  • Наталья Иванова (Кубасова)
    Да никому не нужен этот "артист". Обратно в Испанию и сиди там.«Не трогайте мою ...
  • Erl Schweizer
    Не видеть положительное в людях - великий грех. Рад, что подросток вознагражден за человечность.Раскрыты подробно...

Сын Юрия Яковлева: «Из Парижа отец сбежал на почтовом самолете»

Юрий Яковлев и Нина Маслова в фильме «Иван Васильевич меняет профессию». 1973 г. ТАСС

За несколько месяцев до моего рождения родители попали в автокатастрофу. Машина улетела в кювет и перевернулась. В открывшиеся двери вылетела сначала мама, потом отец. Как раз в это время Яковлев готовился к съемкам в фильме «Девять дней одного года». Но из-за полученной травмы от роли пришлось отказаться, ее передали Смоктуновскому… А мама отделалась царапинами и в положенный срок родила меня, — рассказывает старший сын актера, Алексей Яковлев.

В нашей маленькой двушке на Кутузовском проспекте негде было спрятаться. Поэтому в Деда Мороза мой папа — Юрий Васильевич Яковлев — переодевался на балконе. Мне было два года, и я сидел на руках у мамы — Екатерины Аркадьевны Райкиной. Папу я узнал сразу, хотя обнаруживать это знание не стал. Как потом мама рассказывала: «Ты все время на его руки смотрел». Варежки папа не надел, а руки у него были очень выразительные и узнаваемые. Когда отец снова переоделся и вернулся к нам, я спросил его: «А это ты ко мне приходил?» И мама сказала папе: «Ну что же ты, елки-палки, за артист, не мог так сделать, чтобы ребенок тебя не узнал?!»

Как-то раз, за несколько месяцев до моего рождения, папа на своем старом «Москвиче», который он прозвал Тузиком, поехал с беременной мамой на гастроли в Ленинград. Папа был очень уставший, поэтому мама поначалу старалась побольше разговаривать с ним, чтобы не дать уснуть. Но ее саму сморило, а следом заснул и папа. Он проснулся от удара — машина улетела в кювет и перевернулась. В открывшиеся двери вылетела сначала мама, потом папа. Он потерял сознание, а когда открыл глаза, понял, что лежит в воде, потому что упал в небольшое болотце, а вокруг плавают необыкновенно яркие цветы. 

Потом оказалось, что это его галстуки рассыпались из чемодана. Поодаль от перевернутой дымящейся машины лежала растерянная мама, она даже не сразу поняла, что с ней произошло, так как в момент аварии крепко спала. Когда «скорая» прибыла на место, медики посмотрели на искореженный автомобиль и спросили: «А трупы-то где?» В итоге у папы обнаружилось сотрясение мозга и перелом ключицы, а мама вообще отделалась царапинами и в положенный срок родила меня. По возвращении с гастролей папа должен был начать сниматься на «Мосфильме» в картине «Девять дней одного года» у Михаила Ромма, но из-за полученной травмы пришлось отказаться. Роль передали Иннокентию Смоктуновскому, и она стала одной из лучших в его фильмографии.

Юрий Яковлев с Раисой Максимовой в фильме «Идиот». 1958 г. МОСФИЛЬМ-ИНФО

Через год после моего рождения родителям дали ту самую двушку на последнем этаже дома 15 по Кутузовскому проспекту. Крыша часто протекала, отчего в нашей квартире страдали потолок и паркет. В крохотной кухне даже не умещался холодильник, поэтому он стоял в прихожей, и наши гости складывали на него верхнюю одежду — было очень удобно. Как-то раз, оставленный в коляске у открытого окна, я выполз из нее на подоконник и свалился вниз, однако до земли не долетел, застрял на металлических конструкциях, опоясывающих наш дом на уровне девятого этажа, — и это было уже второе мое чудесное спасение...

Так как оба мои родителя были очень заняты в Театре Вахтангова, в котором служили, через объявление в газете для меня нашли няню — простую деревенскую женщину Марфу Тимофеевну — Марфушу. Она терпеть не могла гостей и встречала всех словами: «Ну вот, опять приперлись…» Например, когда приходил мой дедушка, она кричала: «Алеша, иди встречай, твой дедушка Вася приперся!» Довольно скоро и я стал приветствовать не только своего дедушку, но и всех гостей нашего дома той же фразой. 

Мама была в отчаянии, но отказаться от Марфуши не могла. Во-первых, больше не с кем было меня оставить, а во-вторых, Марфуша меня очень сильно полюбила. Кстати, она еще и перебила в доме почти всю посуду, почему-то никогда не могла донести тарелку до стола. Иногда папа, чтобы немного поспать перед спектаклем, просил ее: «Марфуша, если будут звонить, скажите, что меня нет дома». В таком случае на телефонные звонки она отвечала своим крикливым голосом: «Вам кого? Юрьвасилича? Его нет дома, он спит!»

Еще в моей жизни присутствовали бабушки и дедушки. У маминых родителей — дедушки Аркаши с бабушкой Ромой — я был первым внуком, и они очень меня любили. Правда, виделись мы не часто. Театр миниатюр гастролировал примерно 300 дней в году: либо по городам СССР, либо по соцстранам, а дважды даже ездили в Англию. С англичанами контракт был подписан на пять гастрольных визитов, но после второй поездки министр культуры СССР Екатерина Фурцева сказала: «Аркадий Исаакович, вы уже были в Англии, а теперь пусть Люда Зыкина поедет, она еще не была». Будучи ребенком, я подсознательно понимал, что мой дед — Аркадий Исаакович Райкин — не похож на остальных людей, он какой-то особенный. 

«Отец работал помощником механика в гараже американского посольства, где научился водить и излечился от дистрофии, приобретенной в голодные военные годы, — получал продуктовый паек с заграничными продуктами» С Василием Лановым в фильме «Анна Каренина». 1967 г.

Мне он казался очень молчаливым и медленным — дед Аркаша медленно ходил, медленно действовал, не говорил ничего лишнего и только внимательно на меня смотрел. За столом, как правило, он молчал, зато бабушка Рома все время что-то рассказывала, она была замечательной актрисой и обладала несомненным литературным даром. Из всех гастрольных поездок без устали писала письма детям и друзьям и даже выпустила небольшую книгу чудесных рассказов. Но в своем театре продвигать жену дедушке было неудобно, поэтому в какой-то степени она пожертвовала своими амбициями и талантами во имя того, чтобы дедушке жилось и работалось хорошо, удобно и комфортно.

Вся жизнь деда была сосредоточена вокруг театра. Мама рассказывала, как он по телефону кому-то отвечал подробно на вопросы о работе и предстоящих гастролях, а потом на противоположном конце провода, видимо, поинтересовались делами дочери: «Кто? Катенька? Хорошо. В каком классе? (Обращаясь к дочери.) Катенька, в каком ты классе? В пятом? В пятом классе. Как учится? Катя, как ты учишься? Хорошо? На четверки-пятерки? Хорошо учится». Примерно так же он «интересовался» и моей успеваемостью.

Квартира у них тоже была особенная — довольно просторная, с большим обеденным столом, красивой посудой, старинными серебряными приборами, застолья всегда проходили очень чинно. Еще у деда была черная «Волга», правда, ее пришлось продать, когда в январе 1975 года у бабушки случился инсульт и нужно было оплачивать лечение и уход. Я хорошо помню, как на этой машине меня возили на дачу. Под Питером, возле современного Зеленогорска, была небольшая дачка на берегу озера, в глуши карельских лесов. Там дедушка пытался учить меня водить машину, хотя я был еще совсем маленький. Он писал в своей книге: дети — это одно, а внук — это совершенно другое, другие эмоции, другой интерес, совсем другие представления об этом маленьком человеке.

Юрий Яковлев, Людмила Гурченко и Анатолий Папанов в фильме «Человек ниоткуда». 1961 г. KINO-TEATR.RU

С раннего детства помню и деда Васю с бабушкой Олей — родителей отца. Василий Васильевич Яковлев — человек тоже очень необычный. У него был баритональный бас, после гимназии он приехал из родного Воронежа в Москву и поступил в консерваторию. В это же время Константин Сергеевич Станиславский получил письмо от Леонида Леонидова, знаменитого трагика тех лет, с просьбой прослушать молодое дарование — моего деда. И дед был принят статистом в Московский художественный театр. Неизвестно, какого успеха он мог бы достичь, если бы по настоянию своего отца — очень делового и уважаемого человека, которого четырежды избирали депутатом Воронежской городской думы, — не оставил сцену и не поступил на юридический факультет Московского университета. 

Всю жизнь он потом работал адвокатом. Благодаря этому семья как-то пережила войну — в эвакуации в глухой башкирской деревне дед помогал местным жителям в юридических и прочих сложных вопросах, а в благодарность получал еду. И все же настоящее его призвание было, видимо, оперное пение. Дед пел замечательно и делал это всегда и везде — при любой возможности.

А бабушка Оля работала медсестрой. В башкирском селе она устроилась в госпиталь, и мой папа, тогда еще школьник, помогал ей стирать бесконечные километры грязных бинтов. Потом они переехали в Уфу, где будущий артист Юрий Яковлев стал работать рассыльным в банке. Ему там выдали парусиновую обувь, у которой моментально стерлись подметки. Так что в дождливую погоду, вернувшись с улицы, папа оставлял на каменных ступенях банка темные следы босых ног. Спустя лет пятьдесят после этого случилось папе оказаться в Уфе. В том же старинном здании, где он работал, с теми же ступеньками, которые помнили его пятки. Там по-прежнему располагался банк. Артист Яковлев там выступил, и ему преподнесли в подарок дорогие туфли...

«Отличником отец стал не сразу: на первом курсе он получил по актерскому мастерству двойку, на втором тройку, потом четверку, а закончил с красным дипломом и был принят в труппу Вахтанговского театра» С Ларисой Голубкиной в фильме «Гусарская баллада». 1962 г. МОСФИЛЬМО-ИНФО

После эвакуации, вернувшись в Москву, отец учился в школе рабочей молодежи и одновременно работал курьером в «Бюробин» — Центральное бюро по обслуживанию иностранцев. С дедом бабушка Оля к тому времени давно развелась, должен же был кто-то кормить семью. Работа в бюро оказалась очень удачной, там отец совершенно свободно освоил разговорный английский язык, хотя грамматику никогда не изучал. Потом его перевели помощником механика в гараж американского посольства, где отец получил навыки автомеханика, научился водить и излечился от дистрофии, приобретенной в голодные военные годы, — от посольства он получал продуктовый паек с заграничными продуктами. Конечно, после такой практики отец решил поступать в МГИМО, начал активно готовиться, но внутренний голос вдруг подсказал, что ему нужно идти в актеры.

Во ВГИК папу не приняли, сославшись на его некиногеничность, тогда он поспешил в Щукинское училище, где конкурс в тот год был 600 человек на место. Папа что-то прочел, видимо не очень удачно, и, чтобы улучшить впечатление о себе, сообщил экзаменаторам, что его отца приглашал на работу сам Станиславский. На это какая-то женщина из комиссии, с очень звонким голосом, сказала: «Ну и на основании того, что Станиславский призрел вашего папу, мы должны принять вас в училище?» Папа осознал, что сморозил глупость, было ясно, что это провал. Но эта же дама добавила: «Я буду с ним заниматься, он мне интересен. Неужели вы не видите, какие у него глаза? Я его беру!» Это была Цецилия Львовна Мансурова, ставшая для студента Яковлева второй матерью. Она часто назначала домашние репетиции лишь для того, чтобы накормить голодных студентов обедом. А если приносила еду с собой в институт, говорила: «Совершенно не могу есть в одиночестве», — и протягивала папе бутерброд.

С Анной Твеленевой в фильме «Идеальный муж». 1980 г. МОСФИЛЬМ-ИНФО

Три лета подряд студент Яковлев, сдав пораньше сессию, ездил в пионерские лагеря работать вожатым, чтобы хоть как-то заработать и не сидеть на шее у мамы. Сохранились открытки и благодарственные письма, которые ему писали в конце лета дети, в одном из них есть такие слова: «Уважаемый Юра! Разрешите от имени всех пионеров поблагодарить Вас за чуткое и ласковое к нам отношение. Нам хочется пожелать Вам на отлично окончить училище и в будущем стать великим артистом!» Сбылось и первое, и второе. Хотя отличником Юра стал не сразу: на первом курсе он получил по актерскому мастерству двойку, на втором тройку, потом четверку, а закончил с красным дипломом и был принят в труппу Вахтанговского театра, где прослужил всю жизнь, а также встретил двух жен: мою маму и потом Ирину Леонидовну Сергееву.

Папа с мамой расстались, когда мне было года три. По сути меня воспитывал актер Театра Вахтангова Владимир Николаевич Коваль, за которого мама вышла замуж. Это он меня повел в школу в первый класс, он был самым близким для меня человеком в те годы. В театр я начал ходить рано — туда меня водил дедушка Аркаша. Моим же первым впечатлением стал спектакль «Золушка», в котором мама играла главную роль. Там была песенка: «Моих сестер король позвал сегодня во дворец, и только Золушку на бал не пригласил гонец». Помню, я очень переживал, что мачеха и сестры обходятся с моей мамой так неласково. 

После спектакля меня, как положено, отвели за кулисы в мамину гримерную. Там актрисы, игравшие сестер Золушки, сказали: «Ой, какой хороший мальчик, здравствуй, Алешенька, понравился тебе спектакль?» Меня настолько возмутило их лицемерие и вероломство, что я назвал их злыми и знакомиться наотрез отказался. А папа в те годы мне запомнился в спектакле «Дамы и гусары». У его героя были шпоры на сапогах. Они у меня вызывали детский восторг, и папа объяснял: «Это шпоры, видишь, когда я хожу, они звенят».

«Папа рассказывал: «В низкие окна я видел только ноги, но, что говорят, слышал. Когда в 1958 году вышла картина «Идиот», до моего слуха то и дело долетало: «Здесь «идиот» живет» С Юлией Борисовой в фильме «Идиот». 1958 г. РИА НОВОСТИ

Помню, когда мне было лет одиннадцать, я, мама и Володя Коваль отдыхали в Доме творчества ВТО в Мисхоре. Меня уже положили спать, за окном непроглядная южная ночь. Как вдруг в дверь стучат, ищут вахтанговцев, чтобы помочь народной артистке СССР Мансуровой, которая заблудилась и не знает, где она находится и куда должна ехать. Великая актриса в быту была очень рассеянной и часто все путала. Она должна была жить в Доме творчества в Ялте, а приехала в Мисхор. Мама с Володей встали, оделись, пошли ее встречать, привели к нам в номер. 

Помню, вошла очень пожилая, экзальтированная дама с копной пепельно-седых волос. У нее был очень громкий голос. Мама и Володя невероятно почтительно с ней общались — Мансурова есть Мансурова. Меня быстренько разбудили, одели и подвели к Цецилии Львовне. Она, приняв меня за Костю Райкина, воскликнула: «А это Котенька?!» — такое у него было домашнее имя. «Нет, это мой сын Алеша», — ответила мама. «Алешенька!» — всплеснула руками Мансурова. Это была моя единственная с ней встреча.

Довелось мне однажды познакомиться и с Раневской. Мы с мамой пришли на спектакль «Дальше — тишина», в котором Фаина Георгиевна играла на склоне лет главную роль вместе с Ростиславом Пляттом. После спектакля мы с мамой, взволнованные и зареванные, отправились за кулисы к Раневской. Но та маму в лицо не знала. И когда мама сказала: «Фаина Георгиевна, мы вас так любим, какое счастье, что вы есть. Я вас обожаю, папа вас обожает, мама обожает — мы все ваши поклонники!» — Раневская не поняла, о ком речь, лишь снисходительно покивала и без особого интереса спросила: «Кто вы?» Мама ответила: «Катя Райкина». — «Ах ты моя девочка!» — бросилась обнимать ее Раневская. А мне она дала автограф: «Алешеньке на счастье. С любовью Раневская».

Весь этот театральный мир был мне очень близок. Я и сам с детства демонстрировал некоторую тягу к перевоплощению — мне удавалось похоже изображать многих людей: родителей, дедушку, бабушку, наших домработниц, знакомых, соседей, гостей, известных личностей. В доме у нас по-прежнему часто собирались гости: артисты Театра Вахтангова и другие актеры, например Светлана Немоляева с Александром Лазаревым. И меня постоянно просили кого-нибудь показать — всех это страшно веселило. Естественно, у меня возникло желание стать артистом, тем более что примеров других занятий в семье не было. Но мама говорила: «Эта профессия слишком тяжелая, зависимая, выдержать ее очень сложно, не известно, получится ли у тебя. Попробуй пойти на журналистику или на исторический факультет, ведь ты всегда этим увлекался». Но дедушка Аркадий втайне от меня говорил маме: «Вы его все-таки не отговаривайте». Наверное, чувствовал во мне актерский потенциал. 

«Иногда папа, чтобы немного поспать перед спектаклем, просил домработницу: «Марфуша, если будут звонить, скажите, что меня нет дома». И она отвечала своим крикливым голосом: «Вам кого? Юрьвасилича? Его нет дома, он спит!» С Еленой Соловей в фильме «Бешеные деньги». 1981 г. МОСФИЛЬМ-ИНФО

Тогда мама с отчимом со мной позанимались, помогли мне подготовить программу для творческого конкурса, и я по стопам родителей пошел поступать в Щукинское училище. Незадолго до начала экзаменов дед с бабушкой уехали отдыхать в Юрмалу. Помню, на прощание дедушка Аркаша крепче обычного меня расцеловал, чего раньше никогда не делал, и сказал: «Мы будем держать за тебя кулаки». Я поступил и испытал настоящую эйфорию от этого.

В институте произошло неожиданное событие, я познакомился со своей сестрой. Дело в том, что к моей маме папа ушел от своей первой супруги. Кира Андреевна Мачульская была студенткой медицинского института, они поженились в 1955 году. Жили в подвале во Втором Зачатьевском переулке. Папа рассказывал: «В низкие окна я видел только ноги, но, что говорят, слышал. Когда в 1958 году вышла картина «Идиот», до моего слуха то и дело долетало: «Здесь «идиот» живет». Или иду я по улице, а мне вслед: «Вон «идиот» пошел». В 1961 году у отца с Кирой Андреевной родилась дочь Алена, но супруги расстались незадолго до этого события, и вышло так, что в том же году родился я.

Естественно, мы с сестрой знали о существовании друг друга. И жили-то мы, по сути, напротив друг друга, по разные стороны Кутузовского проспекта. Ходили в один магазин, по одной улице, хотя и в разные школы. При этом никогда друг друга не видели. Однажды, когда я уже заканчивал первый курс, мы с моим одногруппником стояли у окна и наблюдали за абитуриентами. Вернее, абитуриентками, которые нас, естественно, интересовали гораздо больше. Самые красивые девушки всего Советского Союза приезжали поступать в Щукинское училище, и у нас глаза разбегались от такого великолепия. 

Мой друг обратил внимание, что я остановил свой взгляд на одной красивой девушке. «В эту сторону даже не смотри!» — сказал он. «Это еще почему?» — удивился я. «Это и есть твоя сестра!» Но даже после этого познакомились мы с Аленой не сразу, сначала просто при встрече кивали и расходились: «Здравствуйте». — «Здравствуйте». И первый шаг сделала Алена. Сказала: «Леша, мало ли что в жизни наших родителей произошло. Нам надо как-то общаться, у нас еще вся жизнь впереди». Училище у нас очень маленькое и очень дружное, в принципе все студенты — одна компания. Мы стали часто собираться у Аленки дома. Ее отчим, Николай Константинович Иванов, был журналистом-международником, они долго прожили в ГДР. У них была трехкомнатная квартира с хорошей по тем временам обстановкой. Этажом ниже жил фокусник Арутюн Акопян, которому мы досаждали своими шумными посиделками.

«В письме воспитанников пионерлагеря, где папа был вожатым, есть такие строки: «Уважаемый Юра! Разрешите от имени всех пионеров поблагодарить Вас за чуткое и ласковое к нам отношение. Нам хочется пожелать Вам на отлично окончить училище и в будущем стать великим артистом!» Сбылось и первое, и второе» 1961 г. РИА НОВОСТИ

Моими однокурсниками и друзьями были Женя Князев, который впоследствии стал ректором нашего училища, Женя Дворжецкий, Андрюша Рапопорт. Он, как и я, происходил из театральной семьи — его отец, Михаил Рапопорт, был режиссером Театра оперетты, а мама, Мария Кнушевицкая, служит актрисой Театра Моссовета. Выяснилось, что бабушка Андрюши, Наталья Дмитриевна Шпиллер, так же, как и мой дед Аркадий Райкин, участвовала в несколько необычном концерте, посвященном 60-летию Сталина. Аркадий Исаакович тогда только что стал лауреатом конкурса артистов эстрады 1939 года. Поэтому его утвердили в список выступающих. Потом Райкину позвонили и сказали: «Концерта не будет». Дед лег спать, а жил он в гостинице «Москва». Вдруг посреди ночи его будят и зовут к телефону. Звонили из Кремля и сообщили: «Машина за вами вышла, концерт будет». Оказалось, что, когда выступления артистов из урезанного списка закончились, Сталин спросил: «Что, это все?» И Храпченко, председатель Комитета по делам искусств, ответил: «Нет-нет, это только первое отделение. 

Сейчас антракт, товарищ Сталин». И срочно по ночной Москве стал собирать артистов. Дедушка оделся, спустился вниз, а в машине уже сидела Наталья Дмитриевна Шпиллер — знаменитая в ту пору солистка Большого театра. И она об этом спустя десятилетия мне рассказала, когда я пришел в гости к Андрею: «В машину подсел тонкий, кучерявый, немного заспанный черноглазый юноша, и мы поехали на концерт».

Иногда к нам на студенческие показы приходил папа. До этого я его долго не видел — у нас был большой перерыв в общении. Помню, как он пришел смотреть нашу первую самостоятельную работу. Мы играли отрывок из мольеровского «Лекаря поневоле»: я, Женя Дворжецкий и Оля Симонова. Мы стоим, полуживые, за кулисами, все трясемся, ведь это первый наш выход на сцену, как вдруг забегает третье­курсник Саша Сергеев, мама которого, Ирина Леонидовна, была замужем за Юрием Васильевичем, и говорит: «Леш, отец здесь! Ни пуха ни пера!» После этих слов мое состояние стало близким к коме, думал — мне конец, ничего не помню, что я делал и как это было. В тот день папа ничего мне не сказал и ушел молча. Потом он пришел на мой дипломный спектакль в постановке Владимира Иванова, и после этого мы стали общаться более или менее постоянно. На этот раз он сказал: «Хорошо», — отвел нас с партнершей в пустой кабинет и сказал несколько важных слов относительно нашей работы.

С Ириной Муравьевой в фильме «Карнавал». 1981 г.

На следующий дипломный спектакль папа уже пришел с семьей — супругой Ириной Леонидовной и моим младшим братом Антоном, познакомил нас, и мы пошли к ним в гости. Никакого напряжения не было, а Ирина Леонидовна способствовала потом тому, чтобы мы, все трое детей, встречались, общались, приходили в дом. Однажды мы втроем — я, Алена и Антон — поздравляли отца с 60-летием. У него был бенефис, он играл Болингброка в «Стакане воды», потом устроили капустник. Папа признавался, что наше сценическое поздравление стало для него большой неожиданностью и лучшим подарком.

После института я поступил в Театр имени Ермоловой, варианты пойти по стопам родителей в Театр Вахтангова или к дедушке в Театр миниатюр даже не рассматривал. Папа начал приходить ко мне на спектакли, это его очень интересовало. Позже я перешел работать в ВОТМ — Всероссийское объединение «Творческие мастерские». Там с режиссером Александром Пономаревым мы выпустили несколько интереснейших для меня проектов. Саша с увлечением занимался русским авангардом, ставил Хармса, Хлебникова, Владимира Казакова, в пье­се которого «Дон Жуан» я сыграл вместе с мамой. Для меня это был бесценный опыт, мама замечательно умеет работать на сцене, на радио, на телевидении — она блестящий профессионал, который всегда у меня вызывал только восхищение.

Сейчас мне все чаще говорят, что мы с папой очень похожи внешне… Но помимо этого сходства и общей профессии были у нас в жизни и другие любопытные совпадения. Однажды я ему пожаловался, что получил воспаление легких после экскурсии на Эйфелеву башню, когда мы с женой ездили в Париж, это был мой подарок ей на день рождения, который у нее совпадает с Рождеством. Но выяснилось, что когда-то и отца сильно продуло на этой башне. Был такой фильм «Сюжет для небольшого рассказа» режиссера Сергея Юткевича. Папа хотел сыграть Чехова, но ему предложили небольшую роль писателя Потапенко. 

С детьми Аленой, Антоном и Алексеем. 1998 г. РИА НОВОСТИ

Снимали его в Париже, и партнершей папы стала Марина Влади. Шел 1968 год, Париж, декабрь, Эйфелева башня, погода ужасная, ледяной пронизывающий ветер. Отец рассказывал, что возненавидел эту башню за время съемок и что они с Влади оба простудились. Отогревались бутылкой виски, которую вместе распили в почтовом самолете. Просто после съемок они оба отправились в аэро­порт — им надо было в Москву. Но из-за непогоды обычные самолеты не летали. Их узнали и пустили в почтовый самолет, а у Марины была припасена бутылочка.

В день рождения Щукинского училища отмечали и тридцатилетие нашего выпуска, это было в 2012 году. Мы с однокурсниками вышли на сцену. Когда же объявили курс, со дня выпуска которого прошло 60 лет, на сцену поднялся Юрий Васильевич. В переполненном зале его слушали в такой тишине, что, казалось, перестали дышать. А папа сказал о том, что счастлив, потому что училище стало родным домом не только для него самого, но и для его детей, а теперь еще и для внуков — Маши и Андрея. 

Отец сумел стать хорошим дедом. Все внуки приезжали к нему и домой, и на дачу: и моя Лиза, и сыновья Антона — Петя с Андреем, и Маша — дочь Алены и Соня — старшая дочь моей жены — он ко всем относился с большим вниманием и трепетом. У нас же с Аленой и с Антоном была мечта найти пьесу и сделать спектакль, где мы могли бы сыграть все вместе с отцом, чтобы он был в центре сюжета, а мы, дети, вокруг него. Не успели. Однако я думаю, что мы, дети Яковлева, еще все вместе сыграем. В память о нашем отце...

Статьи по теме:

 

Ссылка на первоисточник

Картина дня

наверх