Когда жена в первый раз вернулась из монастыря, только она вышла из вагона поезда — я по лицу все...
Когда жена в первый раз вернулась из монастыря, только она вышла из вагона поезда — я по лицу все сразу понял. Лариса была совершенно не готова к тому, чтобы резко окунуться в монастырскую жизнь с ее особым укладом и атмосферой.
— Мы познакомились в начале 1993 года в театре «Школа драматического искусства», куда меня пригласил Анатолий Васильев перед поездкой в Японию. В то время я жил в Ростове-на-Дону, служил регентом кафедрального собора и работал хормейстером в местном театре «Эпос», которым руководил ученик известного режиссера Анатолия Васильева — Михаил Изюмский. Анатолий Александрович позвал нас выступить на Рождество в своем театре, а позже предложил мне временную работу.
Для меня Белогурова некоторое время оставалась просто одной из актрис, поющих в хоре. О ее кинокарьере даже не догадывался, хотя, конечно, видел фильмы «Шестой» и «Вольный ветер», в которых она играла главные женские роли. А ее новый имидж блондинки из «Гения» был мне тогда еще незнаком. Как потом оказалось, незадолго до нашей первой встречи она снялась в своей последней картине «Восточный роман».
Как-то сидя вечером в гостинице, я включил телевизор, шел фильм «Отступник». Лицо главной героини показалось знакомым, но даже тогда не сразу узнал в ней актрису из нашего театра. На следующий день мы всем коллективом праздновали день рождения Николая Чиндяйкина. Я подсел к Ларисе и признался, что мне понравилась ее игра в «Отступнике». Это был всего лишь комплимент, ни о каких романтических отношениях в тот момент не думал. Помню, как она очень внимательно посмотрела, меня будто пронзил взгляд одинокого существа. Спустя некоторое время Лариса призналась, что еще на репетициях, увидев меня, подумала: «Было бы хорошо выйти за него замуж...»
В тот вечер провожал ее домой и так случилось, что остался. Через некоторое время распался наш ростовский театр, а в собор прислали нового митрополита, отношения с которым не сложились. Я чувствовал, что мне уже не жалко расставаться с прошлым. В Ростове больше ничего не держало, новое интересное дело и любимая женщина ждали в Москве, поэтому предложение постоянной работы в театре было для меня очень кстати.
— Владимир, вы познакомились с Ларисой, когда оба уже были взрослыми людьми. Наверняка у каждого из вас была личная жизнь?
— Мы никогда не обсуждали отношения, которые у нас были до встречи друг с другом. Лариса говорила, что прошлое не имеет никакого значения. Она никогда не была замужем. Думаю, именно красота стала преградой.
У Ларисы, как и у всех актрис театра Анатолия Васильева, на личную жизнь просто не оставалось времени. О серьезных романах и речи не могло быть. Актеры практически жили в театре. Это было, наверное, то самое искусство, которое требует жертв.
Дело в том, что люди проводили там большую часть своей жизни. Они приходили утром, днем обедали и только поздно вечером возвращались домой. Кормили неплохо, но только вторыми блюдами. Помню, Васильев даже сказал: «Если человек съел борщ, он не может быть артистом моего театра!» Приходилось Ларису кормить супом втайне от режиссера, когда она уставшей возвращалась домой.
В «Школе...» была основная группа, в нее входил мой хор, и небольшая ведущая группа артистов, с которыми Анатолий Васильев часто ездил за границу показывать свой театр. В эту группу потом он взял и Ларису.
Васильева знают и принимают во многих странах мира. То, что происходило на сцене, не было театром в классическом понимании. За основу брался какой-либо роман, и актеры показывали выбранные ими же отрывки. Конечно, попасть в труппу Анатолия Александровича мечтали многие, но не всем это удалось. А те, кто попал, забывали обо всем, кроме театра. Однако выстоять было очень сложно. Слабые там не задерживались, да и сильные не все выживали... Может быть, если б Лариса не поступила туда, ее судьба сложилась бы иначе, она до сих пор работала и снималась бы в кино.
— Неужели у нее не было предложений о съемках? Или она сама отказывалась?
— Были. Ларисе иногда звонили, предлагали какие-то роли, но она каждый раз ссылалась на то, что очень занята. Со временем звонки раздавались все реже, и только однажды она согласилась прийти на пробы к своему бывшему партнеру по театру, который занимался подбором актеров в сериал «Бальзаковский возраст, или Все мужики сво...». В итоге на роль утвердили Ладу Дэнс, а Лариса с облегчением перекрестилась.
Играть в кино она отказывалась по разным причинам. Сначала у нее физически не было такой возможности. Васильев говорил, что у артиста может быть только одна причина неявки на работу — смерть. Она была слишком дисциплинированной. Ну а после того как ушла из театра, не снималась уже совсем по другой причине. Лариса познакомилась с религией...
— Как это произошло?
— Артисты иногда так вживаются в материал, что это потом кардинально меняет их дальнейшую жизнь. Ранее я сам был свидетелем того, как молодые актеры театра «Эпос» обращались в веру. Мы работали тогда над «Рождественской драмой» по пьесе Димитрия Ростовского. Одному из этих артистов мне даже пришлось помочь устроиться секретарем к архиерею. Он потом достиг сана архимандрита.
Возможно, подобная ситуация случилась и с партнером Ларисы по театру Александром Ишматовым. Ведь именно после работы над спектаклем «Иосиф и его братья» с библейским сюжетом актер стал монахом.
В середине девяностых, уже нареченный при постриге Даниилом, он пригласил Ларису и ее подругу из театра посетить Белую Гору под Пермью, где служил наместником монастыря. Они пробыли там некоторое время, помогали по хозяйству и посещали богослужения в подвале полуразрушенного собора, который отец Даниил восстанавливал.
Когда Лариса в первый раз вернулась из монастыря, только она вышла из вагона поезда — я по ее лицу все сразу понял. Она была совершенно не готова к тому, чтобы резко окунуться в монастырскую жизнь с ее особым укладом и атмосферой. Такие перемены — незаметная на первый взгляд психологическая травма. В душе неподготовленного человека происходит надлом. Я сам имел такой опыт изменения сознания, когда только начинал регентовать и ездил в Сергиеву Лавру, чтобы переписать ноты для церковного хора. Что уж говорить о тонкой женской душе...
Позже на Белой Горе Лариса познакомилась с духовником — архимандритом Антонием из Грузии, который имел в Перми духовных чад и посещал монастырь. В Москве он останавливался в Сретенском монастыре, и мы приходили к нему на разговор. Он помог Ларисе адаптироваться к нормальной церковной жизни, как у нас говорят — без фанатизма.
Наша личная жизнь сильно изменилась, мы решили обвенчаться. Я очень хорошо помню этот день — Девятое мая. В центре города у Красной площади было перекрыто движение, мы с трудом добрались до храма. Жизнь в гражданском браке считается блудом, и Ларису не допускали из-за этого к причастию. Венчал нас все тот же отец Даниил. В вопросах веры для жены я не был авторитетом, но какой-нибудь случайный человек мог изменить ее мировоззрение в один миг.
На исповеди ей однажды сказали: «Разве ты не чувствуешь, что это (имея в виду интимную близость) грех?» У нее началась какая-то ломка сознания, и мне пришлось перебраться спать в другую комнату. Так что последние пятнадцать лет мы жили как брат и сестра. Иногда я думаю: сам факт того, что нас венчал не простой священник, а монах, наложило свой отпечаток.
Лариса начала миссионерствовать, правда это касалось только родственников и знакомых. В один из приездов в родной Волгоград она настояла на том, чтобы ее уже престарелые родители обвенчались. А когда в Москву приехала бывший тренер Ларисы по гимнастике, крестила сначала ее, а потом и ее дочь Эльмиру. С девочкой она позже занималась, помогала поступить в театральное училище.
— Лариса рассказывала о детстве, семье? Почему выбрала актерскую карьеру?
— Конечно, она часто вспоминала о прошлом. Еще в очень раннем детстве Лариса чудом выжила и не смогла об этом забыть, хотя тогда ей было около годика. Она заболела воспалением легких и была настолько слаба, что маме приходилось ночами держать дочь в вертикальном положении, чтобы девочка не задохнулась.
Родного отца она почти не помнила, поскольку после того как родился ее младший брат, родители разошлись. Было очень трудное время, но вскоре у детей появился отчим Николай Иванович, и жизнь стала налаживаться.
Характером Лариса пыталась походить на бабушку Марфу Ивановну, которую особенно любила. Мы познакомились, когда бабушка уже покинула этот свет, но со слов жены я понял, что у той был довольно крутой нрав. Порой и у нас случались конфликты, как в любой нормальной семье, но они никогда не перерастали в скандалы, а каждая ссора в итоге заканчивалась романтическим примирением. Собственно, предложение я сделал после очередного раздора. Это было даже не предложение, а первое признание в любви.
О характере Ларисы можно судить по ее вкусам. Внешне она была очень утонченной, но, например, в архитектуре ей нравился сталинский ампир. Понимала классику и джаз, но предпочитала марши, которые обычно звучат на демонстрациях, или вальсы Штрауса.
Лариса росла своенравным ребенком. Не знала, как примириться с мамой, когда та была огорчена ее поведением. Любимая бабушка научила внучку просить прощения, для девочки такой способ налаживания отношений стал откровением. Она рассказала забавную историю. Когда снялась в первом фильме, все родственники пошли в кинотеатр. Увидев ее на экране, бабушка вскочила со своего места и закричала: «Внученька, я здесь!» Марфа Ивановна умерла, когда Лариса была на кинофестивале за границей, поездку нельзя было отменить, и она долго не могла себе простить, что не осталась тогда дома.
Моя жена с большим трепетом относилась к своим родным и обожала младшего брата. Когда Лариса и Игорь были детьми, случилось происшествие, которое едва не закончилось трагедией. Пока родители были на работе, Лариса решила накормить брата жареной картошкой, хотя готовить тогда совсем не умела. Игорь потом признался, что картошка была недожаренной, и когда с неохотой принялся за обед, ему на голову свалился кусок штукатурки с потолка, он потерял сознание. Лариса очень испугалась, плакала и целовала брата до тех пор, пока тот не пришел в себя.
Лет в десять Игоря отдали учиться играть на баяне. Ларисе хотелось освоить пианино, но, к сожалению, денег на инструмент в семье не было. Она стала искать способ для самореализации. К тому времени ученица шестого класса, Лариса сама отправилась в ДЮСШ, чтобы записаться в секцию художественной гимнастики. Там отказали — девочка была переростком, спортивную карьеру начинают в раннем детстве. Тогда они с подругой пришли на центральный стадион в абонементную группу.
Ирина Павловна, тренер, вспоминает: «Впервые я увидела Ларису в 1972 году. Она решительно подошла ко мне, высокая, в красном пальто. На вопрос, что умеет делать, громко сказала: «Мостик, шпагат!» Меня покорили ее живые глаза и белозубая задорная улыбка.
Занималась она легко, имела очень хорошие данные и безудержное стремление. Ларису любили все девочки в нашей большой группе. А когда на соревнованиях ее вызывали на помост, зрители толкали друг друга в бок и шепотом передавали друг другу, что сейчас будет выступать Белогурова. Начав заниматься позже, чем остальные ученицы, уже через два года она получила первый взрослый разряд и дошла до программы мастеров спорта. То есть догнала и перегнала многих!»
Но тут появился интерес к танцам. Сначала Лариса пыталась совмещать то и другое, но в конце концов новое увлечение победило. На одну из репетиций руководитель студии народного танца «Волжаночка», где занималась Белогурова, пригласила провести мастер-класс солистов Ленинградского мюзик-холла, они в это время гастролировали в Волгограде. Те, увидев Белогурову на репетиции, предложили ей поступить в хореографическую студию при мюзик-холле.
Почему в итоге она выбрала актерскую профессию и решила поступать в ГИТИС — мне неизвестно. Думаю, какой-нибудь режиссер ее заметил. Да и сырой климат Санкт-Петербурга Ларисе не очень подходил. Она перебралась в Москву, где первое время жила в семье известного комика Владимира Наумовича Ляховицкого, с дочерью которого Ниной очень подружилась. Уже став членом Союза кинематографистов, Белогурова получила квартиру в столице.
— Что она стала делать после того, как ушла из театра?
— Ее духовник архимандрит Антоний посоветовал заняться рукоделием. Она устроилась на золотошвейные курсы в Новоспасском монастыре. Мы объездили всю Москву в поисках какого-то особого бисера и золотых ниток. Я придумывал узоры для бисерных пасхальных яиц и даже помогал плести их. Под конец обучения Лариса самостоятельно вышила золотым узором митру, которую подарила духовнику. В итоге мы оба изрядно испортили себе зрение. Это увлечение стало не средством заработка, как ожидалось, а графой дополнительных расходов.
Спустя некоторое время она впервые заболела. Об онкологии мы узнали в начале нулевых, когда жена проходила плановый осмотр у женского врача. Он посоветовал ей идти стандартным путем: операция, облучение, химия... Лечение прошло успешно, и Лариса продолжала жить нормальной жизнью, периодически проверяясь в диспансере. Возникло ощущение, что болезнь отступила навсегда.
Мы стали чаще бывать на природе. Выходили гулять в ботанический сад или какой-нибудь парк, взяв с собой термос и бутерброды. Иногда ездили на дачу к подруге Ларисы Людмиле под Егорьевск. Они познакомились в магазине церковных тканей, где Людмила работала продавцом. Она посещала Свято-Троицкий Ново-Голутвин монастырь в Коломне, который находился неподалеку от дачи.
Местная игуменья, когда узнала, что Белогурова — актриса, предложила попробовать ее для записи православных книг. Чтение давалось нелегко, поскольку многочасовая работа с микрофоном требовала большой отдачи. Ей что-то платили и еще давали вкусный творог собственного изготовления.
Потом кто-то посоветовал Ларисе устроиться представителем в фирму, основной продукцией которой были дорогие изделия из очищенного пластика. Там была стандартная для таких компаний схема: сколько реализуешь — столько получишь денег. Продавать у Ларисы не очень получалось, зато хорошо удавались презентации, здесь пригодился ее актерский талант: нужно было красиво показать процесс приготовления пищи в новой посуде.
После этих презентаций она увлеклась кулинарией, наш телевизор был постоянно настроен на каналы о еде. Заработанные деньги уходили на закупку новых изделий, которые нужно было опять реализовывать. В конце концов посуды в доме скопилось столько, что мы стали дарить ее всем друзьям и родственникам. Но это дело Ларису захватило, ей было интересно и все нравилось.
Если Белогурова начинала заниматься чем-то, то подходила к этому с энтузиазмом. И удивительным образом умудрялась мгновенно потратить любую сумму. Она неплохо зарабатывала в театре, а когда ушла оттуда, денег стало значительно меньше, но мою жену-шопоголика это не останавливало. Лариса в секонд-хендах мастерски подбирала брендовые вещи, которые сложно было найти даже в дорогих магазинах. Невозможно представить, сколько у нас скопилось одежды — одних штанов было пар пятьдесят! Она все это мерила и просто складывала, а потом, как все женщины, говорила: «Мне не в чем выйти!»
Несмотря на некоторые трудности, это было очень счастливое время. Обычно летом или осенью мы ездили в Волгоград, где проводили пару недель на даче с родителями Ларисы. Дом брата был по соседству, и мы всей семьей часто устраивали застолья. Игорь запекал на мангале мясо, коптил рыбу. Для меня специально где-то отыскали баян. Отчим Ларисы Николай Иванович был в свое время солистом самодеятельного народного хора, и мама Лидия Сергеевна тоже неплохо пела. В общем, пели все! Наш семейный концерт слушали соседи, а утром приходили выразить восхищение.
Дача находилась недалеко от устья реки Пичуга. Однажды по пути на пляж мы увидели уже почти взрослого котенка голубой масти, который гарцевал на дереве, пытаясь привлечь к себе внимание. Я забрал его и стал уговаривать Ларису взять с собой в Москву, та долго отказывалась, но ее мама сказала: «Ты же видишь, что он хочет, возьми». Так у нас появился новый член семьи.
По пути в Волгоград мы иногда заезжали на несколько дней в Усть-Бузулук, где жила тетя Ларисы — сестра родного отца. Интересно, что задолго до нашего знакомства, в начале восьмидесятых, я с фольклорным ансамблем, который организовал еще на своей родине в Таганроге, ездил в эту станицу учиться петь у подлинных мастеров. Возможно, что в это же время там гостила и Лариса.
— Почему вы так и не завели детей?
— Мы говорили с ней об этом, но сначала не было времени из-за работы, потом уже и здоровье не позволяло. Свои материнские чувства Лариса частично реализовала в племянниках — детях брата Игоря, их у него четверо. Она участвовала в воспитании, часто привозила подарки. Средний сын Никита жил у нас несколько лет, переехав из Волгограда в Москву на учебу в техникум. Старшую, Анастасию, Лариса брала на съемки, когда та была еще маленькой. Настя — копия своей тети. Кстати, в последний раз приехав в гости, она, стоя на пороге квартиры, воскликнула: «Крёстна (так она называла Ларису), ты так похожа на бабушку!»
В 2010 году в наш дом постучалась новая беда — заболела моя дочь от первого брака Маша, ей было всего тридцать пять лет, у нее тоже обнаружили онкологию. За полгода до своей смерти она приснилась жене и предупредила о том, что скоро умрет, а следом за ней уйдет и Лариса. Я стал уговаривать жену пойти к врачу провериться, но она наотрез отказывалась.
Доходило и до ссор. Она пугала меня, что расскажет духовнику о том, что я верю снам. На меня это почему-то подействовало. В православии считается недопустимым верить в сновидения. Я до сих пор не понимаю, почему сам не позвонил священнику. Ведь он скорее всего смог бы ее убедить. После очередного «скандала» у Ларисы сильно подскочило давление. Кончилось тем, что она взяла с меня слово не возвращаться к этому разговору никогда.
Однако вскоре нам позвонила медсестра из клиники, в которой Лариса состояла на учете, и настоятельно рекомендовала пройти обследование. Она наконец согласилась пойти к врачу. Результаты были неутешительными — рак вернулся. Любое лечение требует больших денег, а как раз незадолго до этого мы начали делать ремонт. Купили мебель в кредит, часть которой простояла в коробках до самой смерти Ларисы.
Все началось снова. После третьей химии состояние ухудшилось. Врач предложила сделать перерыв, чтобы восстановилась кровь, и мы решили поехать в санаторий в Белоруссию. После возвращения ходили по банкам, закрывая счета и расплачиваясь с долгами. Я продал небольшую квартиру моей мамы, которая умерла незадолго до этого, денег как раз хватило на все. Накануне Нового года Лариса легла в больницу, чтобы продолжить лечение. Ее определили, как мы потом поняли, в палату для безнадежных. До того врач-химиотерапевт уверяла: «Все это лечится». Но Ларисе с каждым днем становилось все хуже. После Рождества жена попросила, чтобы я под расписку забрал ее домой.
В квартиру Лариса с трудом вошла своими ногами, я ее поддерживал. Легла на кровать и больше уже не вставала. Она звонила родственникам и близким друзьям, прощалась с ними. Я сам колол обезболивающие, которые можно было купить в аптеке, но скоро это перестало помогать. Жена попросила вызвать скорую. Приехал врач, дрожащими руками он безуспешно пытался найти вену.
Пришло время сильных лекарств, которые можно было купить по специальному рецепту. Но в поликлинике сказали, что врач может прийти на дом только через неделю. У нас по закону доктор должен убедиться в необходимости лекарств, потом рецепт должна была утвердить какая-то комиссия. На все это нужно дней десять как минимум, и все это время больной умирает в муках. Нам помог отец Даниил, который узнал о болезни. У его знакомой в Москве скончалась от рака мама и после нее осталась пара коробок необходимых обезболивающих.
Однажды, пока Лариса спала, я задремал. Ко мне во сне пришла ее бабушка, с которой в жизни мы не успели встретиться. Она бросила мне в ноги две сумки с продуктами. Я понял — это знак, пора собираться...
В последний день у нас были ее подруги, которые помогали мне ухаживать за женой. Они ушли очень поздно. Я прилег в соседней комнате, готовый при необходимости, как обычно, оказать помощь. Несмотря на то, что я не спал практически десять дней подряд, спать и не хотелось. После полуночи услышал, как Лариса громко позвала меня. Я подумал, что нужно сделать укол, но она сказала: «Не надо, помираю...»
Присел возле нее и взял за руку. Она повернулась ко мне и посмотрела до бесконечности долгим, пронзительным взглядом... Через минуту после того, как ее сердце перестало биться, из-за оконной шторы, возле которой стояла кровать, вылетела огромная бабочка и пролетела над моей головой к выходу из комнаты... Думаю, это была ее душа.
Я не сразу позвонил в скорую, хотелось подольше побыть рядом. Приехали какие-то люди и стали расспрашивать меня о том, как лежали руки и почему нет одежды на теле. Я нашел справки о диагнозе, только после этого они успокоились. Ближе к утру приехала перевозка, и Ларису забрали.
Она просила никого не приглашать на прощание в Москве, но я нарушил ее запрет. Позвонил Игорю Яцко, с ним пришли Васильев и Сергей Репецкий, тот самый, который пробовал Ларису на роль в сериале. Еще были несколько женщин из центра, где она работала. Там собрали деньги, которых как раз хватило на то, чтобы покрыть расходы на перевозку тела.
Мы приехали в Волгоград уже почти ночью, а утром мою жену отпевали в храме недалеко от кладбища, на котором были похоронены ее бабушка и мама. Участок удалось выкупить рядом с часовней, в которой отпевали маму Ларисы. Для меня это было очень важно, поскольку потом ничего исправить было бы невозможно. Помог депутат городской думы, один из друзей Людмилы, о которой я упоминал. В яму были опущены красные полотна, а вокруг разбросаны еловые веточки. Девушка, ответственная за ритуал, что-то рассказала нам о жизни Ларисы по материалам из Интернета...
— Вы не думали о том, чтобы начать новую жизнь, может даже вновь жениться?
— Я не считаю, что мы с Ларисой расстались, всегда чувствую ее рядом. Она приходит ко мне во сне, и я постоянно вижу какие-то знаки ее присутствия. Например сижу за компьютером, и вдруг перед глазами появляется какая-нибудь маленькая мушка, в этот момент вспоминаю о том, что забыл выключить чайник на плите, и понимаю, что Лариса меня так предупреждает и оберегает.
Такие ситуации происходят на каждом шагу. Засыпая, я чувствую, что она тихо ложится за спиной. Лариса теперь знает все о моей прошлой жизни, включая то, чем я не хотел бы ни с кем делиться. Не зря в Писании сказано, что нет ничего сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы. Она читает мои мысли, и я могу сказать ей все, что не успел при жизни, что только теперь понял, как люблю ее. Если вы хотите ушедшим любимым что-то сказать, можете быть уверены — они услышат.
Свежие комментарии