Скоро будет пять лет, как в моей семье поселились два солнышка — Сережа и Лера. Никогда не скрывала, что взяла их из детского дома, но живу с ощущением, что они — мои дети. Стопроцентно. Как будто сама их родила, обоих сразу. Мы вместе — они и я — одно целое.
— Порой спрашиваю себя: «А хорошая ли я мама?» Читала в книге по детской психологии, что этот вопрос возникает у всех женщин, которым небезразличны их дети. Воспитание — штука сложная, но я стараюсь.
Очень важным считаю развивать ребенка творчески. Сережа третий год занимается в школе искусств по классу фортепиано. Играет на праздничных концертах, его хвалят. Лера тоже ходила в музыкалку, но ей не очень понравилось. Заставлять не стали — отдали на танцы, которые пришлись ей по душе. И дома танцует, поет! Включают с братом магнитофон: «Сейчас будет концерт, а ты, мама, — зритель, садись и смотри».
Сын еще лепит, рисует очень здорово. С удовольствием осваивает мужскую работу по дому под руководством дедушки — моего папы Анатолия Васильевича. Тот показывает: «Сережа, берем молоток и гвоздь, забиваем вот так. Теперь ты». И внук вколачивает гвоздь в стену, гордый тем, что у него получается — почти так же хорошо, как у деда.
Дети гоняют на гироскутерах и велосипедах — мы за спортивный образ жизни, ведь у них колоссальное количество энергии и ее надо куда-то девать.
В отличие от шустрой и по-девичьи хитренькой сестры (девочки вообще гораздо прагматичнее) Сережа у нас более простодушный, ранимый и наивный. Такой «лопушок». Очень не любит проигрывать. Гонял с приятелем в футбол, потерпел поражение и пришел в слезах. Сажусь рядышком: «Сынок, побеждать, безусловно, приятно. Но и в проигрыше страшного нет, это стимул, чтобы стать первым. Только запомни — выигрывать нужно по-честному, не жульничая, не идя по головам». Сейчас плачет реже. На днях похвалился: «Играли с Лерой в шашки, я продул, но не заревел».
— Они у вас учатся в элитной школе или простой?
— В самой обыкновенной, сельской. Там прекрасные учительницы: Сережину зовут Ирина Александровна, она строгая, но справедливая. А Лерина Нина Алексеевна — мягкая, ученикам как вторая мама. В школе теплая атмосфера, нет такого, чтобы кто-то против кого-то дружил.
Конечно, случаются и у нас ЧП. Сережа, например, взял без спроса стикеры в кабинете логопеда и с товарищами их везде понаклеил. Дома провела с сыном беседу: «Сейчас тебе понравились стикеры, а завтра ты увидишь крутой велосипед или мотоцикл, захочется такой же. И что же — возьмешь? Но ведь это воровство. Чужое брать нельзя! Все надо заработать своим трудом. Пока для тебя труд — знания. Чтобы получить их, надо хорошо учиться».
В другой раз они с приятелем открутили деталь от школьного кулера. Вода вытекла, залила пол. Говорю классной руководительнице:
— Надо было дать моему красавцу тряпку, пусть бы вымыл всю школу!
— А мы не знали, что это сделал он. Никто не сознавался. Пришлось смотреть записи с камеры видеонаблюдения, только так смогли вычислить нарушителей.
Дома снова разговор: «Сережа, надо уметь отвечать за свои поступки».
Была и такая история — порвал новые штаны. Друзья полезли через забор, и он следом. Все спрыгнули, а Сережа повис. Даю иголку с ниткой: «Давай, дружок, зашивай — как зашьешь, так и будешь носить». Сидел, слезами умывался, но зашил — вкривь и вкось. С такой попой неделю ходил в школу. Принципиально не покупала новые брюки: «Как ты рвешь штаны — вся школа уже видела. Теперь пусть посмотрят, как ты умеешь криво шить». Только в конце недели пошли в магазин за обновкой. Следующим вечером Сережа гордо сообщил, что «мальчишки снова полезли на забор, а я нет!» Улыбнулась про себя: урок пошел на пользу. Интересно, надолго ли.
Объяснять порой приходится по десять, двадцать раз. Потому что в одно ухо влетает — в другое вылетает. Но ничего, я терпеливая — объясню и в одиннадцатый раз, и в двадцать первый.
Взял конфеты без спроса и не признается:
— Это не я!
Но фантики обнаружились у Сережи под подушкой. Говорю:
— Мне не жалко! Только если есть много сладкого, испортятся зубы. И врать нехорошо, взял — имей мужество сознаться.
И с Лерой случались неприятные истории. Например когда мы отдыхали на море, она тогда помладше была, разбила мой айфон. Причем видно: не случайно, а именно нарочно колотила. Я чуть не зарыдала — там важные контакты, расписание концертов на ближайшие полгода. Чтобы восстановить эту информацию, понадобится не один день! Но прежде чем обвинять и ругаться, надо все выяснить — об этом тоже в книгах по психологии написано. Подзываю Леру:
— Зачем ты разбила телефон?
Отвечает простодушно:
— Искала бабушку и дедушку, соскучилась. А мне сказали — чтобы поговорить со мной, они становятся о-о-очень маленькими и забираются в телефон.
Что тут скажешь... Ругать надо того, кто так неудачно пошутил. Ребенок-то принял все за чистую монету, решил найти в телефоне моих маму с папой. И я, вздохнув, просто попросила дочку:
— Все-таки не бери больше мои вещи.
— В детдома попадают дети из неблагополучных семей — не боитесь, что генетика однажды даст о себе знать?
— Такие мысли возникали. Отец Сережи и Леры к своим тридцати с небольшим несколько раз попадал в «места не столь отдаленные». При нашей единственной встрече на ток-шоу (телевизионщики устроили этот эфир помимо моей воли вскоре после того, как я взяла детей) он озвучил свою жизненную философию: работают дураки, а если мне чего-то хочется, я просто иду и беру. Но я верю, что терпение и труд все перетрут. Если с детства внушать правильные принципы, человек это впитает, усвоит, и мы победим.
А наши ЧП — штаны порвал, конфеты утащил — это шалости. Разве с родными по крови детьми ничего подобного не случается? Да сколько угодно! Наоборот, было бы странно, если бы моя «сладкая парочка» смирно сидела на скамеечке, сложив ручки на коленках. Дети есть дети, и жизненная философия их папаши тут совершенно ни при чем. Да по сравнению со многими другими мои ребята еще золото!
Вспоминаю, как впервые увидела их по телевизору в программе Тимура Кизякова «Пока все дома». Там есть рубрика, где рассказывают о малышах, которым нужна семья. И вот на экране возникают два огурца: Сережа и Лера. Сердце мое отчаянно заколотилось, я поняла, что это — мои дети, которых так долго ждала. То, что не я их родила, ничего не меняет.
А почему не родила — долгая история. В первом браке казалось: еще не время, рано. Мне было всего девятнадцать, училась в консерватории в Москве. В составе студенческой группы отправилась на мастер-классы в Германию. Обедать и ужинать ходили в югославский ресторанчик. Однажды официантка задала мне странный вопрос — замужем ли я. Как выяснилось, этим интересовался хозяин ресторана. Звали его Антуан Маруна, он из семьи эмигрантов из Хорватии. Красавец под два метра ростом! Стал за мной ухаживать, когда уехала в Москву, каждый день звонил. Он не говорил по-русски, я плохо понимала немецкий, и Антуан просил: «Просто читай стихи или пой, хочу слышать твой голос». Подруги ахали: какая любовь!
Мы поженились, когда я окончила консерваторию, стали жить вместе — сначала в Германии, потом в Швейцарии. Все было хорошо, только вот муж считал, что жена должна сидеть дома. Будь его воля — паранджу бы на меня надел.
Объясняла, что в России все по-другому. Наверное, кто-то и счастлив торчать в четырех стенах, а вот я не могу даже представить себя домохозяйкой, сразу тоска охватывает. Может, я сумасшедший трудоголик, но привыкла и люблю работать с детства. Жили ведь мы с родителями непросто. Хотелось красиво одеваться, но лишних денег в семье не водилось. Папа с мамой — инженеры, какие там зарплаты? Помню, попросила купить новые туфли. У подруги были красивые, кожаные, а я донашивала старенькие, тканевые. Мама вздохнула: «Доченька, нет у нас такой возможности».
И я решила заработать сама. Устроилась на почту, было мне пятнадцать лет. Вставала в шесть утра, ехала штамповать письма. Получила девяносто рублей за месяц. Фантастическая по тем временам сумма, особенно в сравнении с моей стипендией, составлявшей пятнадцать рублей. В тот же день купила себе босоножки и сразу надела. Пока ехала в метро, не могла на них налюбоваться. Дома достала из кошелька оставшиеся восемьдесят рублей и с гордостью протянула маме:
— Мой вклад в семейный бюджет.
Та денег не взяла:
— Это твое. Ты взрослая девочка, надо красиво одеваться.
Потом я подрабатывала в приемной комиссии в консерватории. А вот сидеть дома, наоборот, не по мне. Объясняла мужу:
— Я окончила консерваторию — мечтаю выступать на сцене Большого театра.
Но он меня не понимал:
— Моя жена не будет работать!
Возможно, надо было искать компромисс, но я тогда была максималисткой: или по-моему, или никак. Мы развелись.
Второй брак и вовсе был ошибкой. Муж — композитор, талантливый человек. Имя его вам ничего не скажет, он известен в узких кругах. Не знаю, жив ли, здоров сейчас. К сожалению, этот человек пил. Обещал чуть ли не каждую неделю: завяжу, клянусь! Хватало его на два-три дня, а потом все начиналось по новой. Возвращаюсь, супруг на ногах еле стоит: «Ритуль, дождь был, ноги промочил, надо было согреться — сам не заметил, как целую бутылку уговорил».
Он мне жизнь и сломал. Когда забеременела, потребовал сделать аборт: «Ведь я выпиваю, высок шанс родить больного ребенка. Брошу пить — вот тогда подумаем о детях». Сама не понимаю, как дала себя уговорить.
Операцию провели неудачно, а через месяц я забеременела снова. Муж опять настаивал на аборте:
— Я ведь еще не бросил пить!
На этот раз слушать не стала:
— Буду рожать!
Уже поняла, что очень этого хочу. Пока носила ребенка, любящий супруг несколько раз, напившись, выгонял меня из дома. Выходила на улицу и сидела на лавочке. Может, застудилась, а может, виной предыдущее вмешательство, но на восьмом месяце плод перестал шевелиться. Снова операция. Когда очнулась, врач показала мне моего мертвого сына, которому не суждено было прожить даже дня. Это самое страшное из того, что со мной происходило.
Муж даже не встретил из больницы — «горе заливал». Поехала домой, молча собрала вещи, сказала: «Прошу, больше меня не беспокой» — и отправилась в родительскую квартиру. Мама с папой тогда были в Рязанской области — купили дом, жили там с апреля по октябрь. Пытались вести хозяйство, выращивать морковь и картошку.
Композитор приезжал ко мне, в ногах валялся:
— Вернись, все начнем сначала, пить брошу, клянусь!
— Я это уже слышала. Все кончено.
Каждое утро просыпалась в слезах. Когда оборваны ожидания — жизнь ломается. Думала, любимая работа спасет. Но пришла на репетицию, открываю рот, а петь не могу — потеряла голос на нервной почве. Благодарна руководству Большого театра, что не уволили — очевидно, из жалости.
В то время у меня завязались отношения с коллегой-пианистом — можно сказать, он взял меня тепленькую. Родители звонили, я не рассказывала о своих проблемах, не хотела огорчать. Пианист решил не оставлять меня в одиночестве, провожал домой, оставался ночевать. Утром просыпаюсь — он на диванчике лежит, свернувшись калачиком. Подскочил: «Хочется поднять тебе настроение — сейчас сварю кофе». Был таким услужливым, милым. Массировал мне стопы по утрам, приговаривая с нежностью: «Нужно растереть каждый пальчик». И я начала оттаивать.
Однажды услышала от него:
— Выходи за меня!
Пыталась отбрыкаться:
— Зачем штамп, может, просто поживем вместе?
— Нет, давай жениться.
Пышной свадьбы не было, просто расписались. Совпадение или карма, но все мои браки длились три года. Этот не стал исключением.
Не жила, а мучилась — муж оказался абсолютным маменькиным сынком. Только и слышала: ты не так, как мама, готовишь, не так стираешь, гладишь-убираешь. По-моему, я и сидела не так! Когда совсем утомил, собрала его вещи: «Поезжай-ка к маме и живи с ней!» А он заявил в обиде, что никогда меня не любил «и вообще женился назло одной певице!» Только и смогла произнести: «Разве так можно — назло?»
Поклялась себе, что замуж больше — никогда, хватит, нажилась. Но этого зарока не выполнила, причем четвертый брак оказался еще более странным, чем второй и третий.
Позвонила подруга моей мамы:
— Есть тут один знакомый полковник — увидел твою фотографию у меня в альбоме и загорелся познакомиться.
— Ой, теть Надь, иностранец уже был, композитор, пианист тоже — теперь только военного не хватало. Спасибо, не надо.
— Он хочет просто дружить.
— И друзей с меня хватит.
Но однажды раздался звонок, солидный мужской голос уверенно произнес:
— Я из социальной службы, должен задать несколько вопросов, — спрашивал что-то о родителях, я честно отвечала. К концу разговора он признался: — Вообще-то я тот самый полковник, о котором вам тетя Надя говорила.
Рассердилась:
— Начать с обмана — это для вас способ познакомиться?
— Не знал, как подступиться. Кажетесь неприступной крепостью, но на самом деле, чувствую, вы другая — нежная, ранимая.
Много ли женщине надо — растаяла от этих слов. Мы долго общались по телефону, потом он предложил встретиться. А дальше закрутилось. Новый знакомый действительно оказался полковником на пенсии — прежде работал в космической отрасли, жил в Звездном Городке. Заботился обо мне. Правда, потом выяснилось, что деньги на рестораны и прочие развлечения брал у друзей. Когда поженились, долги эти повисли на мне, я их и раздавала. Вспоминаю и даже смешно — опять так вляпаться!
Зарабатывала в семье я одна, но в 2000 году попала под сокращение в Большом театре. Тогда сменилось руководство, пришел Анатолий Иксанов, начались перемены. Заслуженным людям, настоящим мастерам начальство объявляло, что им пора на пенсию. И никого не волновало, что молодежи не у кого будет учиться. Мне в отделе кадров отдали трудовую книжку со словами: «В ваших услугах театр больше не нуждается».
Дома ждала поддержки, но буквально на следующий день недовольный муж заявил:
— Тебе надо найти продюсера, чтобы организовывал сольные концерты.
Попыталась объяснить:
— Могу найти, конечно. Но знаешь, бывает, что взамен с продюсерами надо спать.
— Так за чем дело стало? Спи, — благословил муж, — не обижусь.
Я дар речи потеряла. А буквально через два дня позвонила моя близкая подруга и огорошила известием: «У меня роман с твоим полковником — извини».
В тот же вечер я его выгнала. После развода не виделись — ни с кем из «бывших» не общаюсь. Есть женщины, которые расстаются друзьями с экс-супругами, но я «уходя — ухожу», этих людей для меня больше не существует.
В каждом из браков я пыталась забеременеть, это было прямо идеей фикс. Сейчас думаю, что и замуж-то в третий и четвертый раз, возможно, шла лишь потому, что надеялась стать мамой. А рожать без мужа не позволяло строгое воспитание.
Чего только не делала, лежала в больницах. Светила медицины осматривали, каждый обещал: «После моего лечения все рожают — и тебя вылечим». Но все мои беременности заканчивались выкидышами.
В 2000 году, разведясь в последний раз, я окончательно рассталась и с мечтой стать мамой — нашелся врач, который после очередной операции честно сказал: «Ты никогда не сможешь родить». Снова рыдала ночами. Для меня очень важно жить для кого-то, любить, заботиться.
— Через некоторое время вы вернулись в возрожденный «Мираж», в котором когда-то записывали песни, и группа получила вторую жизнь. Но ваши коллеги Наталья Гулькина и Светлана Разина рассказывают о вашем якобы скверном характере.
— Знаете, у меня задолго до «Миража» была очень интересная насыщенная жизнь. С четырех лет на сцене: пела в составе Большого детского хора Центрального телевидения и Всесоюзного радио, весь мир объездила. Музыкальная школа. Консерватория, которую окончила с красным дипломом. Гастроли, в том числе зарубежные. Потом Большой театр.
Параллельно шла теневая история с «Миражом» — по просьбе композитора Андрея Литягина я записала для него песни и под мой голос на сценах страны выступали многочисленные солистки.
Еще в детстве мой наставник и учитель Виктор Сергеевич Попов научил меня правилам сотрудничества в коллективе: интриги и работа просто несовместимы. А читая интервью с обеими упомянутыми вами певицами, каждый раз удивлялась: зачем пишут и говорят гадости обо мне? Из-за того, что мой голос звучит на всех альбомах «Миража»? Из зависти?
Особенно недоумеваю, видя интервью Светланы. Начнем с того, что у человека нет вокального образования. Изначально в «Мираж» ее пригласили исключительно на подтанцовку. И вдруг вижу, что Разина называет себя певицей. Читала публикацию в вашем журнале — она повергла в шок. Все, что я будто бы делала по отношению к ней, — выдумки. На самом деле происходило с точностью до наоборот. Боже упаси, ничем подобным никогда не занималась. Унижать себя, распускать руки? Да ни за что! И детям об этом не устаю говорить.
Все ее претензии и обвинения — полная чушь, это может подтвердить коллектив, не я одна страдала от поведения Разиной. Сказать, что ее слова вранье, — ничего не сказать. Даже руководство группы вынуждено было признать, что временное возвращение Светланы в состав было ошибкой. Но есть люди, которые всему верят.
А Наталье Гулькиной всегда хотелось петь сольно, потому и ушла из «Миража» как в первый, так и во второй раз. Она талантливый человек, но не умеет работать в команде. К Наташе я хорошо отношусь, никаких обид на нее не держу.
Нина Львовна Дорлиак — великая оперная певица, супруга Святослава Рихтера, преподававшая в консерватории в нашем классе, любила повторять: «Петь надо как говоришь — легко». Некоторые выходят на сцену и давятся от напряжения, а мне легко петь. Видимо, кому-то это не дает покоя.
Детям я постоянно повторяю, что нужно быть профессионалом. Только тогда сможешь добиться успеха.
Но вернусь к моей личной истории. Благодаря нашей слаженной команде — продюсеру Сергею Лаврову и музыкантам — мы смогли вернуть коллективу былую популярность. Стали хорошо зарабатывать. Радовалась как ребенок, когда говорила родным: «Нашла уютный загородный дом — оформляю документы!» Родители были счастливы переехать из пыльной Москвы на свежий воздух. А дом в деревне папа с мамой продали — не заладилось у них с сельским хозяйством.
Родители все чаще заводили разговор о внуках: «Вот ты радуешься новой машине, дому. Но никто ведь не вечен, когда нас не станет — кому все это останется? Может, пора подумать о продолжении рода?» И тогда я призналась, что думаю об усыновлении. Мысль об ЭКО мне не нравилась — это все же вмешательство в природу. А в детских домах полно несчастных детей, лучше взять ребенка оттуда и подарить ему свою любовь и нежность. Мама с папой меня поддержали.
Стала ездить по детдомам в Москве, Московской области, присматривалась к детишкам. Все симпатичные, но вот не находилось такого, при встрече с которым перехватило бы дыхание и сердце забилось бы часто-часто. Это произошло, лишь когда увидела Леру и Сережу.
Полетела в город, где они жили. Переночевав в гостинице, утром отправилась в детдом. Ко мне вывели малышей. Оба худюшки, из носов течет — хроническая простуда, а у Сережи еще и врожденные проблемы с сердцем.
Позже в местном отделении по опеке и попечительству пугали: «У детдомовцев куча хронических болячек. Да и генетика, вы должны понимать, не самая лучшая — дурная наследственность. Еще есть время подумать и отказаться». Сотрудники рассказали, что ребятишки росли среди бутылок и пьяных драк — мать пила беспробудно. Бабушка привела внуков в полицию: «Родной мамке они не нужны, а я уже старая и не потяну — заберите в детдом».
Слушала это, и сердце сжималось. Такая злость появилась на горе-родителей! У меня дома живут кошка, кот и пес, всех в разное время подобрала на улице. Не представляю, как могла бы взять и выкинуть их — мол, надоели. А тут — дети! Ваши собственные! Очень хорошие, замечательные!
Брат и сестра привязаны друг к другу, недаром руководство детдома ставило условие для усыновителей: если брать, то только обоих вместе. Сказала чиновникам твердо: «Уже все обдумала, а я решений своих не меняю».
Когда познакомились ближе, оказалось, что ребята почти не разговаривают. Сережа-то еще куда ни шло. В детдоме при первой встрече он тянул меня за рукав: «Эй, пошли, покажу свои игрушки».
А Лера только бормотала, что именно — я не могла разобрать. Попросила Сергея:
— Давай ты будешь переводчиком между мной и сестрой.
— Она говорит, что ты ей понравилась... мама.
Первый год сын и дочь сильно болели. Кашель такой, что до рвоты. Температура сорок — у одного, следом и у второй. Ставить горчичники, давать лекарство научилась как заправская медсестра.
Сережа, чуть что не по нему, взвивался. Садимся обедать, я напоминаю:
— Ты забыл помыть руки.
— Они чистые.
— Нет — ты же на улице бегал. Просто микробы невидимые. Случайно проглотишь, и будет болеть живот. Поэтому отправляйся мыть.
— Не хочу! — взгляд колючий. — И вообще... уйду от вас!
Психологи в подобных ситуациях советуют проявлять максимальное спокойствие. И я говорила:
— Ты знаешь, где дверь.
Он шел к выходу. Крутился там — потом возвращался:
— Я передумал, пока тут поживу.
— Поживи. Но руки все-таки помой.
Случается, и ругаюсь, могу дать по заднице. Потом извиняемся друг перед дружкой: я — за то, что погорячилась, они — за свои проступки. Конечно, мысли о «генетике» и возможной «дурной наследственности» иногда приходят в голову. Но борюсь с этим как могу. Я не сдамся и никогда от ребят не откажусь, ни разу даже мысли такой не возникало. Хотя одни мои знакомые, семейная пара, так поступили — вернули мальчика через два года после усыновления. Сказали: «Стал воровать в школе». Для меня этих людей больше не существует.
Недавно звонила незнакомая женщина — со мной часто теперь консультируются. Она призналась, что хочет усыновить малыша из детдома:
— С чего посоветуете начать сбор документов?
Все ей объяснила, а еще добавила:
— Знаете, самое главное — чтобы вы понимали: это не магазин — взял ребенка, через полгода вернул... Это билет в один конец, навсегда.
Сережа как-то спросил:
— Мам, а мы и дальше будем жить у тебя дома? Или ты нас обратно отправишь?
Успокоила:
— Никуда вас не отдам, а дом, где мы живем, — он теперь и ваш тоже.
Да, трудно. Спасибо моим родителям, которые поддерживают во всем, — мы живем вместе. У нас нет домработницы, обслуживающего персонала. Лера и Сережа сами убирают в своей комнате. Из магазина приезжаю — сын помогает нести сумки. Он знает, что так положено. Как знает и о том, что нельзя обижать девочек. Раньше мог толкнуть сестру, теперь этого не случается.
Дети дают мне колоссальное количество сил и энергии. Столько положительных эмоций до их появления я не испытывала. Уезжаю на гастроли больше чем на три дня — наваливается жуткая тоска. Хочу домой к моим роднулям, увидеть, обнять. Названиваю каждый час, терзаю вопросами маму:
— Что ели? Хорошо оделись на прогулку, точно не простудятся?
Она смеется:
— Да не переживай так, беспокойная ты наша, — справляемся!
Каждый день получаю цветы от Сережи и Леры, рисунки с надписями: «Мамочка, я тебя люблю!» — храню их.
Принципиально не брала няню. У меня ревностное отношение — боюсь, чтобы кто-то в мое отсутствие не обидел, не задел моих огурцов. Знаю, что они пережили в детстве, и не допущу, чтобы их снова травмировали. Да появись какой обидчик, я его просто разорву. К счастью, в нашем окружении нет злых людей.
Два года назад мы с ребятишками впервые отправились в Сочи. Я рассказывала о море, которого они никогда не видели. Но едва заселились в номер в отеле — с Лерой случилась истерика, следом заревел и Сережа. Обнялись и кричат:
— Мама, поехали домой!
Я переполошилась:
— У вас что-то болит?
— Домо-о-о-ой! — ревут. — Не хотим тут оставаться!
— Мы так долго добирались — на самолете, потом на машине, — уговаривала я. — Здесь же море.
— Не хотим! — заливается Лера. — Эта тетя сказала, что нам тут будет хорошо! Ты хочешь нас бросить!
Она показала пальцем на горничную, и тут до меня дошло! Сотрудники отеля — в зеленой униформе. Похожую носили в детдоме, где жили мои малыши. Да еще эта девушка, убирая номер, абсолютно без задней мысли сказала: «Вам у нас будет хорошо». И дети, настрадавшиеся за свою маленькую жизнь, подумали, что оставлю их здесь.
Бросилась обнимать:
— Родные мои, я не собираюсь никуда от вас скрываться, отдохнем вместе две недели — и домой.
Еле успокоила.
На море им понравилось настолько, что потом не хотели уезжать. После юга, где мы купались и полоскали горло морской водой, они и болеть меньше стали.
— По телевизору показывали биологическую мать Сергея и Валерии. Она говорила, что хочет вернуть детей...
— Скандал раздули на пустом месте — ради шоу. Редакторы передачи разыскали эту женщину, заплатили и привезли в студию. Папу тоже прихватили.
— Я заберу у вас детей! — отрабатывая гонорар, лениво пригрозила родительница.
Ответила, что не отдам:
— А будете настаивать, встретимся в суде.
Никакого суда не было — ребята им не нужны. Через неделю позвонила в отдел опеки, там говорят: «Оба вернулись из Москвы с деньгами, напились-передрались — и больше их не видели». А минувшей зимой сообщили, что мать Сережи и Леры умерла. Жалко ее, конечно. Молодая женщина, и тридцати не было. Алкоголь — это страшно, он разрушает жизнь.
Детям о ее смерти я не сказала — им это пока ни к чему. Впрочем, они мать уже и не помнят. Лера говорит: «Кажется, я всегда тут жила — с тобой, Сережей, бабушкой и дедушкой». Очень хочется, чтобы все тяжелые воспоминания стерлись из их памяти!
Я считаю, каждый человек в состоянии сделать так, чтобы ему и его близким жилось хорошо. Для начала — найти работу. Но некоторые люди убеждены, что материальные блага должны сами падать в руки: «Не буду корячиться за три рубля». Но ты хотя бы с этого начни, с трех рублей. Поставь себе цель — и к ней иди. Работай, крутись. Я вижу пример моих мамы и папы. Да, бывало трудно, но родители никогда не опускали руки и крутятся до сих пор. Хотя папе уже под девяносто, он старается помогать чем может. И мама тоже. И я в сотый, тысячный раз рассказываю детям, как важно трудиться.
В этом году Сережа пошел в третий класс, Лера во второй. Даже летом и я, и бабушка с дедушкой занимались с нашими ребятами каждый день. Читали им книжки, в школе дали целый список: Носов, Мамин-Сибиряк, Пушкин, Успенский...
Лера давно научилась говорить. Более того, излагает мысли как взрослая. Умненькая девочка. Хотя поначалу пыталась читать и писать задом наперед — она левша. Но левши считаются особо талантливыми. Делаю все, чтобы дочка с сыном не отставали в развитии, социализировались. Недавно ребята отдыхали в пионерском лагере — он минутах в тридцати езды от нашего дома. Перед отправлением долго объясняла: «Это лагерь. Детки живут там на каникулах, недолго. А потом возвращаются домой».
Сын позвонил на второй день испуганный:
— Мама, другие ребята собираются идти в соседний отряд мазать кого-то пастой! Что это такое? Мне страшно!
— Сережа, не бойся. Я сама в свое время ездила в лагерь и тоже мазала пастой соседку. Это просто баловство.
Каждые выходные навещала их. Созванивались ежедневно, Сережа как старший отчитывался: «Сегодня ставили спектакль, потом разучивали песню для выступления. Лера тоже поет».
Наша жизнь налаживается, я с каждым днем вижу результаты наших общих усилий — моих, бабушки с дедушкой, детишек. Это дает силы — что может быть лучше?
— А что насчет личных отношений? Говорили, что именно из-за детей вы расстались с композитором «Миража» Андреем Литягиным.
— Еще писали, что он мой гражданский муж, но это не так. Никакой любви у нас не было, был общий проект. У него своя личная жизнь, у меня своя. Но действительно, когда появились Сережа с Лерой, Литягин злился: «Они будут мешать работе!» Он считал, что я обязана только петь, петь... и ничто не должно меня от этого отвлекать. Его интересовали только деньги. Потом с обидой оставил проект — считал, что «Мираж» мало зарабатывает, ему хотелось больше.
А мы продолжаем работать. Сейчас нашей замечательной командой под руководством продюсера Сергея Лаврова и Валерия Соколова, автора всех хитов и создателя группы «Мираж», выпустили музыкальное шоу «Музыка нас связала». Мы много выступаем. Зритель с восторгом принимает программу, где звучат и проверенные временем, и новые песни. Предательство композитора, хлопнувшего дверью, никоим образом не огорчило. Более того, теперь никто не диктует, что мы должны делать, а что нет. Записываем новый альбом, в него вошли песни, которыми гордимся: «Любовь моя», «Я верю» и другие. Они все о любви.
Я член жюри в телевизионном проекте «Ты Супер!» канала НТВ. Это шоу для одаренных детей, оставшихся без попечения родителей. С огромным удовольствием принимаю участие в программе.
Что еще сказать о себе? Мужененавистницей я не стала. Продолжаю верить, что где-то на свете ходит мужчина, предназначенный мне судьбой, и однажды мы встретимся. Но пока его нет рядом. Значит, не время.
— Вы сильная женщина — таким сложно найти себе равного партнера.
— Вы правы. Наверное, не случайно, когда в одной из передач Тимура Кизякова попросили:
— Охарактеризуйте Маргариту в двух словах, — он ответил:
— Она — как Родина-мать.
Характер у меня действительно сильный. Не знаю, радоваться ли этому. Наверное, женщина должна быть слабее — тогда и нормальный мужчина рядом появится. Или не появится? Печальная статистика: почему-то годам к сорока многие из них спиваются. Встретила одноклассника. Был крутой парень, красавец, а теперь пьяница с синюшным лицом. Жалуется: «Развелся с женой — и вот с горя пью».
Что происходит с мужчинами? Может, мы что-то не так делаем? Что причина, а что следствие? Не потому ли женщины стали сильными, что вы, мужики, пьете и ничего не хотите делать? Или вы пьете, потому что мы сильные и не позволяем вам о нас заботиться? Замкнутый круг какой-то. Вот приглашаешь мастера исправить, к примеру, кран. Он чинит криво-косо. Смотришь и думаешь: придется самой переделывать. Да, я многое могу и умею — и гвоздь забить, и кран починить, и даже машину отремонтировать своими руками. Правда, не всегда есть на это время.
И рада бы стать слабой, но кто же за меня все сделает? Не родители, они уже немолоды. Иногда сяду на террасе в кресло: напротив газончик стриженый, у нас там розы растут, буйство красок. Смотрю и думаю: как же здорово! Дом купила сама, никакой муж не позвонит и не скажет: «А ну-ка, верни — не твое» или «Давай поделим». Ничего никому не должна. Дети растут, сыты, родители здоровы, живы — это самое главное.
Говорю сыну:
— Сережа, ты наша будущая опора и должен учиться нести ответственность. За меня, за бабушку с дедушкой, за сестру. А станешь взрослым — и за страну. Как подобает мужчине.
Он весь вытягивается в струнку:
— Да, мама, все понял, буду стараться!
И в этот момент я счастлива. Все у нас хорошо.
Статьи по теме:
Свежие комментарии