В трепетном ожидании стою на сцене, где зрители рукоплещут и вручают Ие Саввиной букеты в честь юбилея. Я должна принять их из рук легендарной актрисы и помочь отнести в гримерку. Тут хрупкая «дама с собачкой» разворачивается с охапкой цветов и уткнувшись взглядом прямо в мое декольте, выдает: «А вы, блин, еще повыше не могли найти?» Помреж из-за кулис отчаянно машет мне руками: «Уходи! Уходи!»
После МХТ я с любым артистом способна сработаться, даже если он настоящий зверь... Недавно досняли сериал «Смертельный номер», где играю укротительницу, — премьера должна пройти осенью на Первом канале. Едва оказалась на площадке, меня познакомили с медведицей Манюней. Во время исполнения трюков я задабривала ее виноградом. Но однажды моя партнерша испугалась барабанной дроби и отвесила мне пощечину! Хорошо, я успела лицо прикрыть, но руку пришлось зашивать, шрам остался. И когда в очередной сцене мне нужно было пихать Манюню под зад, боялась очень: а ну как она решит, что я ей за пощечину мщу, и начнется промеж нами вендетта... Но обошлось — она мне все простила.
Со зверушками мужского пола на этих съемках повезло больше. Шимпанзе Микки совсем не по сценарию даже кинулся на мою защиту, когда снимался эпизод, где на дрессировщицу нападают бандиты. Микки как Кинг-Конг (а вы знаете, что первый киношный Кинг-Конг был ростом с Микки — немногим больше метра?) со страшным рычанием выскочил вперед и встал между мной и головорезами. «Он Юлю уже полюбил, защищает», — объяснил дрессировщик. Микки настоящий мужчина, если любит — в обиду не даст! Людям есть чему у него поучиться.
Мы к этому эпизоду действительно успели подружиться. Обедали вместе: Микки пальцем в рот себе ткнет и я ему даю плюшку. Все понимал как человек, только говорить не мог. У нас с Сашей Робаком был драматический эпизод, говорили горячо, взволнованно, и слушая нас, Микки начал горестно подвывать, взявшись за голову. Переживал!
После полугодового перерыва в съемках прихожу на площадку, а он почувствовал мое присутствие из своего вагончика. Иду мимо, вдруг стук в стекло — из окна радостный шимпанзе мне рукой машет!
Да, актерская жизнь всегда полна сюрпризов. А ведь моя судьба могла сложиться совсем иначе, останься я в родном Курске. У меня там первая любовь была. После физмата его приглашали работать в Москву, но молодой человек не хотел менять свою жизнь.
Сама я с детства грезила столицей и актерской профессией, хотя в родном городе тоже не пропала бы. Поскольку папа настаивал на «серьезном образовании», то даже поступив в Школу-студию МХАТ с первого раза, я разрывалась между двумя вузами: в Москве училась на актерском, в Курске параллельно доучивалась на психологическом факультете КГУ. Меня звали работать в департамент образования, но столица все же победила — домой после окончания обоих институтов я не вернулась. А были все шансы пойти по стопам родителей.
Они познакомились в институте на историческом факультете. Папа, Иван Андреевич, почти как Ломоносов приехал учиться из глухой деревни Малиново. Единственный из односельчан получил два высших образования и кандидатскую степень. Но поступил не сразу — отслужив в армии, волевой и упертый, он снова пошел штурмовать истфак. Там и познакомился с моей мамой, Светланой Юрьевной, — самой большой умницей и активисткой на курсе. Два года за ней ухаживал. В результате получилась я!
Из роддома меня принесли в дом бабушки и дедушки по маминой линии в городе Болхове. Потом я проводила там все каникулы: полола огород и лазила по деревьям.
Папа стал работать в горкоме комсомола, маленькой меня таскали на местные съезды. Я видела, как отец подолгу сидит над какими-то важными бумагами, и когда в садике спрашивали, где он работает, с гордостью отвечала:
— Оком!
— А что папа там делает?
— Пишет и зачеркивает, пишет и зачеркивает!
Дома важные вопросы решались тоже как на заседаниях — устраивали семейные собрания на кухне: «Сегодня у нас на повестке дня Юлькина тройка по математике». Исключительная ситуация, потому что училась я хорошо, но родители считали, что должна быть лучшей. Папа предупреждал: «Если хоть один учитель позовет меня на разговор, то...» И я понимала, что этого и в самом страшном сне не должно случиться! Если приносила домой не самую хорошую оценку, папа мотивировал:
— Что, слабо выучить?
— Мне? Слабо?! — и я сжимала кулаки.
При этом родители не требовали от меня успеваемости во что бы то ни стало. Даже решили перевести в другую школу, когда поняли, что в первой мне некомфортно. Может потому, что я пошла учиться в шесть лет и поначалу очень сильно зажалась. Класс считался особым — туда попало немало блатных детей. То ли они так себя со мной вели, то ли я сама считала себя хуже других (хотя мама преподавала в той же школе, но папа запретил ей меня опекать). Я ни с кем не могла там найти общий язык и поэтому не хотела ходить на занятия. До истерики! Техника чтения была для меня пыткой — не могла произнести ни слова, впадала в ступор, хотя вообще-то читать уже умела. Расслаблялась только у мамы в кабинете после уроков.
Помню, как застала у нее высокого красивого одиннадцатиклассника, который в очередной раз получил двойку. Тогда тайно от мамы нашла журнал и стерла ластиком его плохую отметку. Конечно, она это увидела и дала мне люлей:
— Ты испортила журнал!
— Мне мальчика жалко!
— Он двоечник!
— Двоечник... Но какой красивый!
Вообще, я рано почувствовала себя взрослой: когда мне было четыре года, появился брат Андрей, за которым с семи лет уже заходила в детский сад. Однажды повела его домой и грохнулась в лужу. Он ржал как сумасшедший, а дома потом дразнил:
— Пойдем гулять!
— Отстань, мне новое пальто стирать надо! — кричала я из ванной.
Отдать его маме, чтобы отнесла в химчистку, в голову не пришло, а зря...
Однажды она приходит домой — в комнате куча тряпья до потолка. Мы с братом достали из шкафов все что можно и сделали шалаш, в котором весело поедали столовыми ложками варенье. Правда, ответственности у меня было больше, чем у Андрея. Когда его подростком несло лазить с друзьями по стройкам, тащилась с ними, чтобы братец не убился без присмотра.
Родители нас очень любили. Выполняли все желания — конечно, если те шли на пользу. Говорю:
— Хочу скакать на лошади.
— Поехали!
— Хочу танцевать.
— Давай!
Среди моих активных увлечений в Курске числилась и театральная студия. Кстати, это ее руководитель однажды и посоветовала: «Юля, поступай в театральный».
А на танцы меня отвел папа, потом целый год ежедневно стирал белые колготочки с балетками, тихо чертыхаясь. Мама устранилась: «Сам отвел, сам и стирай!» С папой я впервые нырнула с аквалангом, он же научил меня водить машину. В старших классах первый раз выпила с ним пива на кухне. Он сказал: «Садись, лучше попробуй со мной, чем со шпаной в подворотне».
Все мои друзья и ухажеры приходили в гости и знакомились с родителями. Но папа с мамой в мою жизнь не лезли, только подшучивали: «О, Юлькин-то пошел! Нос по ветру!» Зато я строго следовала завету деда Андрея Ивановича: «С дураками не водись и не заходи!» Правда, куда не следовало заходить — не понимала. Поняла позже, что это в широком смысле означало «черты не переступай». Дедушка был мастером по афоризмам, выдавал их по любому поводу. Например предупреждал папу, когда тот ребенком убегал на озеро: «Зальесся (утонешь то есть) — домой не приходи!»
С войны он вернулся с орденами и медалями — служил в разведроте на Курской дуге, но об ужасах не рассказывал. Только смешные случаи, которые мы с братом слушали как сказки.
— Идем мы, значится, за языком...
— Дедушка, кто такой язык?
— Ну хто? Хто разговаривает много! А с той стороны — енти!
— А енти — кто?
— Ну хто? Немцы, хто! Тоже за языком идут!
— И что?
— Ну шо! Встретились, поглядели друг на друга — и в разны стороны разбежались!
— И не стреляли?
— А оно им надо? И нам не надо!
У дедушки было пятеро детей, от них восемь внуков — я одна девчонка. Так что росла в окружении мальчишек, поэтому и с ребятами, когда училась уже в другой школе, вела себя как «свой парень». Как ни странно, это их пугало — то ли стеснялись, то ли считали, что девочка должна быть более скромной. И ухаживать никто не пытался.
Я, честно говоря, ни о какой романтике тогда и не думала — вся была в общественной деятельности. Летом меня отправляли в областную школу молодежных лидеров — лагерь, куда собирали самых активных детей. В свое время ее прошел мой папа. С тех пор многое, конечно, изменилось: у нас были дни самоуправления, освоения разных профессий — то мы играли, как открываем свой бизнес, то устраивали выборы среди детей в президенты лагеря. Ну и кто, вы думаете, однажды им стал? Тут уже мне было не до влюбленностей — не по статусу!
Любовь нагрянула в старших классах. Мы с одноклассником все время дрались и ругались: я его постоянно привлекала к школьной жизни, чтобы был на глазах, а он изо всех сил сопротивлялся, даже если учителя пытались припрячь:
— Надо провести концерт!
— С кем?
— С Галкиной!
— С ней? Ни за что!
Только на выпускном он понял, что скоро наши пути разойдутся, и признался мне в своих чувствах. Весь вечер мы провели вместе, тогда же случился первый поцелуй. Однако в роман это не перетекло — месяц погуляли, а потом каждый пошел своей дорогой. Я поступила на психфак КГУ и встретила того самого парня с физмата. Но с ним ничего не вышло, и я уехала в Москву, где меня ждала совсем другая жизнь.
...В комнате общежития МХАТа у нас сложилась дружная компания, как у подруг из «Секса в большом городе»: я, Катя Вилкова, Аня Бегунова (ныне известная как жена Сени из сериала «Кухня») и Юля Попова. Похожи мы на сериальных героинь разве что характерами, но никак не увлечениями. Любимым форматом вечеринки был «пижамный»: покупали на стипендию дешевого вина, сто граммов халвы на Белорусском вокзале, выкладывали на стол соленья, присланные мамами...
Позже все вместе снимали квартиру на Мосфильмовской. Тогда Вилкова уже много снималась, зарабатывала, а поскольку она страшная шмоточница, порой устраивала благотворительный аукцион: вываливала кучу своих вещей — мы их разбирали и наряжались. Забегая вперед, скажу, что потом мы повыходили замуж, забеременели и теперь уже дружим семьями. О чем, кстати, и фантазировали на тех первых пижамных вечеринках.
Другой мой однокурсник Леша Франдетти, теперь режиссер популярных мюзиклов, приходил к нам в общагу готовить отрывки и приносил с собой набор продуктов: «Юлька, сваришь мне супчик?» Я там была мамкой, которая накормит, выслушает... Мой возлюбленный тогда еще ждал в Курске, а все остальные на курсе перевлюблялись и вечно приходили ко мне поплакаться. Кроме перечисленных со мной учились известные сегодня актеры Максим Матвеев, Никита Панфилов, Антон Шагин... Но «тайну исповеди» нарушать не буду!
Наш курс оказался звездным, хотя по-настоящему дружными мы не стали: все были яркими индивидуальностями и каждый — со своим представлением о прекрасном. Я в тот момент была крупнее, чем сейчас, — весила 75 килограммов и собиралась играть народных героинь вроде Аксиньи из «Тихого Дона». Однако при внешней зрелости в душе ощущала себя пятнадцатилетней. Налицо было, как говорят в театральных институтах, «несоответствие внешних и внутренних данных».
Кроме того, у меня никак не получалось на занятиях по актерскому мастерству ползать жучком и гавкать собачкой! «К чему мне это? Разве такое пригодится народной героине?» — думала я. До какого-то момента даже заплакать не могла: «Зачем? Мои героини сильные, они со всем и без слез справятся!» То есть свыклась с мыслью, что придется играть «женщин из народа», и расширять свой диапазон не собиралась. В результате дело чуть не дошло до отчисления.
После первого курса наши мастера Золотовицкий с Земцовым вызвали меня на разговор: «Юля, ты стоишь на месте, повзрослей уже наконец!» И дали срок — до конца первого семестра второго курса. Слава богу, там начались отрывки из классики. Я сыграла «Ведьму» по Чехову, на показе педагоги смеялись:
— Можешь же! Так и надо!
А я не понимаю:
— Как именно?
— Ну, вот так и играй!
Еще студентами многих стали приглашать в театр и кино. Если кто-то начинал задирать нос, мастера тут же их приземляли. Когда Макс Матвеев сыграл свою первую роль и пришел с налетом особости, его тут же отрезвили: «Ну что, кино кончилось, начались суровые будни!»
Нас старались объединять. Хотя могли и так сказать: «Вот Шагина, Матвеева и Вилкову взяли в «Стиляги»! А вы что сидите?» На тех кинопробах едва ли не всю Москву отсмотрели. Я тоже пробовалась, но не прошла. Расстроилась конечно, а потом поняла, что у каждого свой актерский путь. Зато меня в труппу МХТ пригласили!
На легендарную сцену я впервые вышла на втором курсе. Олег Павлович Табаков приходил на наши показы, и после одного из них мне позвонили из театра:
— Юля, вас завтра приглашают на читку спектакля.
— Что? Куда? Правда, что ли?!
Первый спектакль — «Возвращение». Я пришла на репетицию с трясущимися руками. Волнуюсь, как играть — не знаю. Заглянула к своему партнеру по спектаклю Алексею Гуськову в гримерную и уронила лицо в ладони:
— Что мне делать?
Он отнесся к начинающей актрисе с пониманием:
— Давай с тобой подышим...
— В смысле?
— Вдохнула — взяла информацию. Выдохнула — отдала мне. Так же и с диалогом.
И на сцене уже играли как дышали.
Говорят, первая реакция у Табакова на меня была: «Какая же она большая!» Но к концу обучения я участвовала в трех спектаклях МХТ — «Возвращение», «Тартюф» и «С любимыми не расставайтесь».
Со всего курса в театр взяли только пятерых: кроме меня — Максима Матвеева, Асю Дубровскую, Никиту Панфилова и Петю Кислова. Мы держались вместе, потому что одно дело — гостем в театр приходить, другое — на работу. Хотя атмосфера в МХТ оказалась доброжелательной и заслуженные молодых актеров не травили, но сказать, что нам с ними было просто, тоже будет лукавством.
Ольга Михайловна Яковлева при первой встрече вроде и совет дала, а вроде и съязвила: «Бровки бы тебе на полтончика посветлее и чуть выщипать!» На следующий день прихожу с теми же бровями, она: «Ну вот, я же говорила — теперь совсем другое лицо!»
Потом стало понятно, что это такое актерское кокетство: Ольга Михайловна позволяет и над собой подтрунивать. Сидит в гримерной, обмахивается программкой:
— Ах, как у меня давление разыгралось!
— Зато быстрее доиграем сегодня! — шучу я и вижу, что развеселила ее.
Однажды только закончился спектакль на Малой сцене, как позвонила помреж: «Срочно накрасить и одеть Галкину! И на большую сцену ее — получать цветы народной артистки!»
Там у Ии Саввиной заканчивался юбилейный спектакль. В дикой спешке меня втиснули в комбинезон с огромным декольте, на голову намотали красный платок, напялили туфли на каблуках — это при моем-то росте! И я вылетела под свет софитов. В трепетном ожидании стою на сцене, где зрители рукоплещут и вручают Ие Саввиной букеты в честь юбилея. Я должна принять их из рук легендарной актрисы и помочь отнести в гримерку. Тут хрупкая «дама с собачкой» разворачивается с охапкой цветов и уткнувшись взглядом прямо в мое декольте, выдает: «А вы, блин, еще повыше не могли найти?» Слово было покрепче... Помреж из-за кулис отчаянно машет мне руками: «Уходи! Уходи!»
Я взяла цветы — и бегом со сцены! А ведь их еще в гримерную надо отнести... Тут и Саввина за кулисы выходит. От встречи с прекрасным она уже отошла, спрашивает при мне у помрежа:
— Это кто такая?
— Молодая артистка.
Она с сомнением:
— Молодая?
— Вполне.
— Ну пойдем, молодая артистка!
А вот Ирина Петровна Мирошниченко опекает начинающих актрис. В какой-то момент она решила, что ей больше не нужны все концертные туфли. Видимо, пришлось отказаться от каблуков по состоянию здоровья. И ловя девушек в коридоре, она всучивала каждой по коробке.
— Мне так неловко! — пыталась я отказаться от бархатной черно-красной пары.
— Бери! Тебе нужнее!
Конечно, я никогда их не надену — берегу как раритет, буду внукам показывать.
У каждого актера рано или поздно случается срочный ввод в спектакль — когда нужно кого-то подменить и подготовиться в считаные дни. У меня это произошло с «Вишневым садом». Толком не было даже репетиции, поэтому возникла куча накладок. Сказали, что следует выйти на реплику Андрея Смолякова, который сидит на сцене. И вот я стою за кулисами со свечкой в руке, жду, а он молчит — только глаза мне страшные делает. В общем, не сразу поняла, что реплику он должен бросить, когда я появлюсь. Только вышла — новый сюрприз: Сережа Угрюмов выскакивает из суфлерской будки как черт из табакерки. Меня не предупредили, так что от неожиданности чуть не роняю свечку на Смолякова! Народный артист тут же мастерски накладывает свою реакцию на текст пьесы. Отстраняется и сквозь зубы: «Очень уж ты нежная, Дуняша... И одеваешься как барышня, и прическа тоже... Так нельзя. Надо себя помнить». Между строк читалось: «Соберись, Дуняша!»
Так называемый «зеленый спектакль», когда один актер на сцене разыгрывает другого, Андрей Васильевич Мягков устраивал каждый раз, когда играли в «Белом кролике». Там есть эпизод, где его героя по ошибке закрывают в дурдоме, сначала перед ним за это извиняется моя героиня — медсестра, после чего приходит просить прощения доктор.
И вот в первый раз Мягков собрался за кулисы сразу после моих извинений, чего не было на репетиции. Я умоляю его задержаться и дождаться доктора. А он: «Нет, я пошел». Чего только не делала — и рыдала, и плясала, чуть ли не на пупе крутилась, дабы оставить его на сцене! Что это, думаю, с народным артистом? Забыл пьесу, что ли? А когда в антракте дали занавес, Мягков мне подмигнул:
— Отличная вышла разминочка!
— Андрей Васильевич, ну ведь вы так больше не будете?
— Нет, экзамен сдала, теперь все.
Но в следующий раз опять за свое! Тренировка для начинающего актера полезная, но очень уж нервная.
На спектакле «№ 13» все друг другу устраивают розыгрыши. Например в одной сцене Сережа Угрюмов выглядывает в «окно» за сцену — а там каждый раз свое закулисное представление! Стоят и кривляются ряженые то жирафами, то покемонами, то мужчины, одетые бабушками... Предугадать, что ждет, невозможно! А потом актер должен развернуться к зрителям и как ни в чем не бывало играть дальше.
Было и так, что меня забыли предупредить о замене спектакля. Я тогда уже родила ребенка и сидела с ним дома — Мише было шесть месяцев. И тут звонок из театра за двадцать минут до начала: «Юль, ты где?» Я с малышом на руках выскочила из квартиры, оставила его гримершам за кулисами и вылетела на сцену, хотя и с опозданием в пятнадцать минут.
Когда к съемкам добавились домашние заботы, совмещать семью, кино и театр стало труднее. Я была вынуждена расстаться с МХТ. Шесть лет на сцену не выходила... А в апреле этого года вдруг звонит знакомый антрепренер:
— Поздравляю — у тебя через десять дней спектакль!
— Шутите?
— Нет, срочный ввод! — и тут он использовал тот самый рычаг, которым меня вечно мотивировали родители: — А ты не сможешь, что ли? Слабо?
За семь дней мы с Маратом Башаровым и Владимиром Стержаковым выпустили антрепризу «Сублимация любви». Марик вводил в роль и подбадривал: «Ну, Юлька у нас боец!» Заново вспоминала, как звучит мой голос на сцене, заново вступала в диалог со зрителями...
Об уходе из МХТ уже давно не жалею — именно это стало «волшебным пинком». Я тогда поняла: тыла больше нет, крутись сама как хочешь! Одна из самых интересных моих героинь — разведчица Зоя Рыбкина из фильма «Две жизни полковника Рыбкиной». Кастинг был долгим, в том числе на роль меня утверждали в пресс-бюро Службы внешней разведки. Вызвали познакомиться — и часа два я слушала лекцию о патриотизме. А потом не выдержала и говорю:
— Мы же легенду очередную хотим создать? И чтобы она зрителям понравилась?
— Ну да.
— Про патриотизм я все знаю — у меня папа работал в горкоме комсомола. Вы лучше расскажите, как героиня жила, кого любила...
— Понятно, мы это обсудим.
Ну, думаю, все, кастинг я не прошла! Однако через неделю раздался звонок из СВР, и новая встреча оказалась уже куда более продуктивной: мне показали архивные записи, свели с человеком, который лично знал Рыбкину.
На съемках мы следовали четким указаниям консультантов. Например разведчикам запрещено стрелять из собственного оружия — на этом легко спалиться. В кино есть сцена, где мою героиню поймали на дороге два офицера. А как с ними разобраться? Нам рассказали о хитрой схеме под названием «треугольник»: я вытащила шпильку из волос, всадила ее в глаз одному, перехватила его руку с пистолетом и пальцем офицера нажала на курок, выстрелив во второго. От этой героини, кстати, переняла ее дурную привычку красиво затягиваться сигареткой. Ну а как после такого не закуришь?
Зою Рыбкину в возрасте играла Людмила Чурсина. При встрече она стала меня расспрашивать: «Юля, расскажите, как вы ходили, общались, как голову поворачивали...» Часа полтора проговорили. Я с интересом наблюдала, какие детали интересуют Людмилу Алексеевну, когда она работает над ролью.
Едва приехала на съемки сериала «Господа-товарищи», меня сразу предупредили насчет Александра Домогарова: «Смотри, молодых он строит». Готовимся к крупному плану. Домогаров бросает на меня ироничный взгляд:
— Ну что, артистка Галкина, сколько дублей будем играть?
— Один.
Усмехается, откидывается на спинку стула, только реплики подает, пока меня снимают. «Стоп!» — переставляют камеру на Домогарова. Я ему:
— Ну что, Александр Юрьевич, сколько дублей будет?
— Один!
— Уверены?
— Абсолютно!
— Что ж, посмотрим...
«Мотор!» — а в фильме есть момент, когда Домогаров берет мою ладонь и рассматривает. И тут я не по сценарию переворачиваю кисть и сцепляюсь с его пальцами замком! Александр Юрьевич от неожиданности закашлялся. После команды «Стоп!» к нему подходят: «Саша, все хорошо, но давайте еще дубль, а то кашель — брак по звуку!»
Домогаров улыбнулся... и сказал, что вовсе это не брак — закашлялся он сознательно в ответ на неожиданное поведение моей героини. Пришлось-таки ему сыграть второй дубль. После этого у нас сложились прекрасные отношения.
Да, за время работы над фильмом чего только не случается! Помню, на съемках картины «Александр. Невская битва» лошадь мне на ногу наступила. Представьте: спешу к любимому по воде в ночной рубашке — тот рядом с конем по колено в реке стоит. Питер, ночь, холод. Конь тоже замерз, перебирает копытами... Я подбегаю, вся такая порывистая и романтичная, и чувствую, как мне ногу 250 кг живого веса отдавливают... Спасло только то, что дно было мягкое и моя стопа ушла в ил... Режиссер сказал тогда, что я очень натурально от счастья заплакала!
Трюки в кино стараюсь делать сама. Как-то с крыши гаража прыгала на каблуках — несколько дублей подряд. Стреляла из всех видов оружия, все виды транспорта водила... На съемках фильма «Бессонница», где сыграла чемпионку по тхэквондо, каскадер говорит: «Сегодня будешь прыгать с третьего этажа». Со страховкой, конечно, но все равно жутко.
И в «Укрощении строптивых» в воду ныряла, несмотря на то что была беременна. Никто на площадке, кроме художника по костюмам, об этом не догадывался. О моем положении узнали уже на досъемках, и партнер Игорь Лифанов схватился за голову: «Я же пошлые анекдоты тебе целый месяц травил! Почему не предупредила?»
Раз уж вспомнила о беременности, то придется рассказать и предысторию — с любимым мужем меня свела съемочная площадка! Познакомились мы с режиссером и продюсером Ильей Макаровым на кастинге фильма «Защита». Тогда, правда, на главную роль взяли Елену Лядову, но у меня осталось приятное воспоминание об очень талантливом и внимательном к деталям режиссере. А у него, видимо, об актрисе, потому что через год он пригласил меня на роль в сериале «Журов». Моим партнером был Ваня Стебунов. Я надела туфли на высоком каблуке, он встал рядом... и оказался мне по плечо!
— И как смотримся? — иронично спросила я режиссера.
— Маленьким еврейским мальчикам нравятся большие русские женщины! — то ли в шутку, то ли всерьез объяснил мне Илья.
Потом он рассказывал, что оператор-постановщик заметил тогда: «Смотри, какая баба, как она на тебя смотрит!» А я вообще никуда не смотрела, кроме сценария и камеры! Но вскоре мне пришло загадочное СМС: «Привет с галерки! Вы хорошо сыграли сцену!» Смотрю на галерку — а там вся съемочная группа! Кто написал? Каково же было мое удивление, когда режиссер пригласил меня прогуляться после съемок.
Ходили вокруг прудов на Мосфильмовской, Илья рассуждал на философские темы, заговорил о семейной жизни, и я между прочим вдруг сказала: «А я готова к семье, мальчика бы родила! Двадцать пять лет — самое время!» Даже не догадывалась, какой отклик могут вызвать у Ильи мои слова. Через неделю он предложил: «Выходи за меня замуж!»
И оставил в Москве — в раздумьях, а сам уехал в командировку на целый месяц. Честно говоря, никогда до этого не встречалась с киношниками: романы отдельно, работа отдельно. Но тут чувствовала, насколько Илья со мной искренен и что мы родственные души... Когда он вернулся в Москву, осторожно сказала: «Зачем сразу в ЗАГС? Давай попробуем сначала пожить вместе...»
Мне подруги в шутку говорили: «Тебя муж выгонит, ты ж ничего не умеешь делать по дому!» Но когда появился Илья, вдруг захотелось всему научиться: готовить с изысками, гладить ему рубашки. В ответ на его отношение и внимание. Например Илья всегда одевал меня, потому что у него полный порядок со вкусом, а я совсем не люблю ходить по магазинам. В отношениях ведь тоже как в актерской игре: вдох — берешь, выдох — отдаешь...
Через год я забеременела, потом мы поехали в путешествие на Кубу и только по возвращении сыграли свадьбу. Торжество подготовили дня за три. По счастливому совпадению расписались 09.09.09 и поехали кататься на кораблике. Гостей было всего двенадцать человек. Три мои близкие подруги оказались тоже беременны — так мы на фото и позировали, обнимая животы.
Сын Миша сделал мне подарок на Новый год — дотянул со своим рождением до тридцать первого декабря. Рожать я собиралась в Курске, куда муж смог приехать только накануне праздника. Видимо, его-то сын и ждал. Только Илья переступил порог квартиры и я его накормила, как Миша стал проситься на свет. Тот Новый год я отмечала в палате с кефиром, а мои папа и муж — под окнами роддома, пританцовывая от мороза.
Илья — прекрасный отец. С двух месяцев стал читать сыну книжки, благо библиотека у него огромная. Больше меня переживает, когда Миша болеет. У Ильи это третий брак, есть взрослая дочка Лизочка, которая в этом году поступила в университет в Израиле. Мы познакомились, когда уже Мишка родился. Пришла в гости, посмотрела на меня задумчиво и говорит: «Ты же мне мачеха? А я падчерица?» Через какое-то время нашего общения прочитала ее пост в «Фейсбуке»: «У меня мачеха, с которой можно покурить тайно от отца на балконе, обсудить мальчиков и походить по магазинам».
У нашего сына творческое воображение. Однажды прихожу за ним в сад, воспитательница спрашивает:
— Ну что, скоро операция?
— Какая операция?
— Так Миша сказал, что ему пластину в плечо должны вставить! Мы его поэтому в утреннике не занимаем!
Устроил как-то в квартире потоп: в ванне заткнул слив и включил воду. Я была на кухне, когда пол из-под ног куда-то поплыл.
— Зачем ты это сделал? — спрашиваю.
— Я хотел море...
— Все понятно — едем отдыхать!
Плавать сын любит, даже собираемся отдать его в школу со спортивным уклоном.
Так сложилось, что мы все в семье Козероги — уперты, но лишены агрессии. Голос не повышаем, способны на диалог. Иногда, конечно, и спорим, и подкалываем друг друга. Однажды Илья звонит:
— Как пылесос включается? Мишка градусник разбил...
— Ты что, не знаешь? Как же ты жил до меня?!
— А ты как жила? Блузку к штанам не можешь подобрать!
Видимо, мы друг друга дополняем. Конечно, порой требуются и компромиссы. Когда построили загородный дом, в нем стали собираться мои подруги с детьми. Сначала муж ворчал: «Ну вот, опять понаехали!» А теперь привык и иногда даже скучать без них начинает:
— Где уже твои бабы, что-то давно их не было?
— Приедут, и с ночевкой, не сомневайся!
Что интересно: мы оба работаем в кино, а на площадках не пересекались давно — хорошее правило семейной жизни. Когда я собираюсь на съемки, Илья шутит: «Очередную стерву поехала изображать?»
Да, сколько же отрицательных героинь сыграла! В соцсетях забрасывали комментариями: «Нельзя быть такой стервой! Человеком надо быть!» Миша меня вообще в телевизоре не признает: «Это не мама, она у нас хорошая. А тут еще и в шапке дурацкой!» Когда приезжаю со съемок в гриме, кричит: «Мама, иди умывайся!»
Так что работу оставляем за порогом. Дома мы без грима и масок — просто счастливая семья!
Редакция благодарит за помощь в организации съемки рестобар IVan Gogh
Статьи по теме:
Свежие комментарии