На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

7дней.ru

105 400 подписчиков

Свежие комментарии

  • Zoia Goldshtab
    Интересно порасспросить о её деятельности в Сочи и Вам,друзья,все с ней сразу станет ЯСНО!!!!!!Совсем расплылась...
  • валерий лисицын
    Тебе автор похоже больше нечем заняться как перед нами эту Брухунову трясти. Престарелый дед с деньгами и приживалка ...Родившая Брухунов...
  • F I
    Чего спасать ? Тётке почти полста годков. Что естественно , то не безобразноСовсем расплылась...

Однокурсница Высоцкого о тайне первого брака актера

С Ларисой Лужиной в фильме «Вертикаль». 1966 г.

«Иза, первая жена Володи, забеременела, но мама Высоцкого сказала: «Как тебе сейчас рожать? Куда здесь еще с ребенком?» Иза послушалась… Эта ситуация сильно ударила по их браку с Высоцким. И когда ее пригласили в театр в Ростове-на-Дону, Иза тут же собралась и уехала, что для Володи стало настоящей трагедией», — вспоминает однокурсница Высоцкого, актриса Марина Добровольская.

Я хорошо запомнила 25 января 1957 года. Володе исполнилось 19 лет, и папа дал ему 100 руб­лей — отметить день рождения с однокурсниками. Мы только сдали нашу первую сессию в Школе-студии МХАТ, и Высоцкий повел нас в «Асторию». Пригласил меня, Гену Яловича и Таю Додину, я, кстати, в тот раз впервые оказалась в ресторане. Играл оркестр, мы танцевали и пировали. Заказали котлеты по-киевски, и Вовчик, как мы называли Высоцкого, учил меня, как их правильно есть: «Котлетку сначала нужно вилочкой проколоть, там внутри масло с тертым сыром, смотри, чтобы это все не разбрызгалось».

С Высоцким и Яловичем мы поступали в Школу-студию МХАТ в одном потоке летом 1956 года. Желающих было 2000 человек на место! Можете себе представить, как мы были счастливы, что взяли нас. На следующий день после объявления результатов мы явились в учебную часть, как нам велели, а потом уже никому не хотелось расходиться, и мы отправились гулять по Москве. В те дни на Кузнецком Мосту в залах МОСХа была выставка Коненкова, и мы пошли туда. Нас все впечатляло — и классические портреты в мраморе, и деревянные сказочные работы. Потом мы заглянули в книгу отзывов и там прочли: «После Эрьзя смотреть нельзя». Стали спрашивать: «А кто это?» И кто-то нам объяснил, что это знаменитый мордовский скульптор, эмигрировавший в 20-е годы, а теперь его работы вернулись на родину и сейчас выставляются где-то в подвале. Мы узнали где и сразу двинули туда. Мы вместе открывали новый для нас мир. Увидели просто какое-то чудо, что-то сказочное — темного дерева женские фигуры, очень необычные. Ну а после наша компания отправилась в Александровский сад, мы ели там мороженое, было хорошо и весело. Мальчишки все время вертелись вокруг нас с Леночкой Ситко. Высоцкий с Яловичем как-то сразу спелись, казалось, они всю жизнь работали в парном конферансе, а ведь только вчера познакомились. Обыгрывалась любая ситуация, любое слово, любая вывеска, мы все так хохотали, что у меня потом еще два дня болели скулы.

Это было удивительное время, когда менялась жизнь — из лагерей возвращались невинно осужденные, Хрущев гулял по Пушкинской улице с югославским маршалом Тито, и они запросто беседовали с прохожими. Раньше и представить такое было невозможно! В Школе-студии кипела жизнь. По понедельникам к нам обязательно кто-нибудь приходил: как-то Святослав Рихтер со своим учеником на двух роялях играли весь вечер великую музыку. В другой раз для нас пел Александр Вертинский. На вечере молодых поэтов, тогда еще малоизвестных, свои стихи читали Рождественский, Евтушенко, Вознесенский, Ахмадулина, пел свои первые песни Булат Окуджава. Но самое счастье — наша учеба. Мы обожали педагогов, а руководителю курса Массальскому подражали все наши мальчишки. Павел Владимирович был красив как бог, великолепно одет — костюм, шарфик или шейный платок. На стуле сидел прямо, одна нога чуть позади другой, и мальчишки старались так же садиться. Массальский был из дворянской семьи, и в нем было столько благородства! Помню, когда мы репетировали с ним дипломный спектакль «На дне», ребята иногда покуривали за кулисами. Тайком, конечно, и пока Павла Владимировича нет в зале. Высоцкий играл Бубнова, Леночка Ситко — Наташу, Витя Большаков — Луку, кстати, именно Витя считался у нас на курсе самым талантливым. А я была в массовке среди обитателей ночлежки. И вот некурящий Большаков все ругался на Володьку и остальных, мол, завязывайте. Входит Массальский: «Что там у вас?» И Витька, возмущенный, потому что его посылали подальше, всех и заложил: «А они здесь курят!» Павел Владимирович развернулся и хлопнул дверью. Все ко мне: «Марин, выручай!» Прихожу к Массальскому, вижу у него в глазах слезы и начинаю лепетать: «Павел Владимирович, ну дураки ребята, просто им неохота далеко бегать, не обижайтесь на них». Но Массальский переживал как раз не из-за них, а из-за Витьки, ведь тот донес на товарищей: «Мариночка, да что они? С этими все понятно, но что с ним будет?» Вот таким был наш мастер! А Витька сделал это по глупости, мы это понимали и, конечно, его простили.

«Первая кассета с песнями Высоцкого разошлась очень быстро. Через год о нем уже знала почти вся страна» Со Светланой Светличной в фильме «Стряпуха». 1965 г.

Мы все на курсе не просто дружили, а у нас был культ дружбы. У кого-то не получается этюд, остальные тут же: «А если вот так попробовать…» Высоцкого постоянно просили: «Вов, придумай мне этюд!» Вовка мог придумать что угодно. В Школе-студии была традиция: каждый новый курс должен представиться капустником. И вот Высоцкий с Яловичем и Игорем Травиным, который теперь доктор исторических наук, принялись сочинять для капустника тексты песен, их потом распевала вся студия. Оказалось, что Валя Никулин хорошо играет на рояле, Ромочка Вильдан — на скрипке, а Ялович — на всех музыкальных инструментах. Каждый чего-то придумывал, чего-то делал, но заводилами были Высоцкий с Яловичем.

Нас сплотило «аморальное» дело

Еще больше нас всех объединила ужасно неприятная история. Две девочки-третьекурсницы не поделили мальчика. Тот параллельно крутил романы с обеими, и одна из девочек написала на мальчика жалобу в комитет комсомола. И это аморальное дело, как тогда в стране было принято, вынесли на всеобщее обсуждение — комсомольское собрание студии. Для нас, поступивших на волне ХХ съезда, творилось что-то страшное, какой-то 37-й год с доносами и судилищами. На этом позорном разбирательстве мы сидели красные, униженные и от стыда боялись поднять глаза. После долго не расходились. Помню растерянные лица девочек и перекошенные лица ребят. Мы тогда поклялись, что ни одного из нас на такое судилище не отдадим, потом сами с ними разберемся. Но сначала спасем! Кстати, для того мальчика все кончилось плохо — его вынудили уйти из студии, а ведь талантливый был! Для нас потеря однокурсника много значила…

Как-то Жорка Епифанцев сказал, что однокурсник — даже больше чем брат, он еще и единомышленник. Мы по-настоящему серьезно относились к тому, что каждый из нас делает. Епифанцев стал рисовать — значит, все обсуждаем его замысловатые рисунки. А как мы радовались, когда Высоцкий стал сочинять монологи характерных типажей. Он очень смешно их читал нам. Гениально! Вовчик — умница! Все смеются, пересказывают тем, кто не слышал... Я хорошо помню несколько монологов. Один — от имени шепелявого работяги, который по бесплатным билетам «от профкома» побывал в Большом театре на спектакле великого оперного певца Марио Дель Монако (тот действительно приезжал в Москву в 1956 году): «Нет! Мона быть, он и певес! Мона быть, и итальянский! Но нисиво зе не понятно!» Другой рассказ — про гнусавого голубятника, как он плащ покупал: «И деньги на пнач и гонубей пнопили, а пнач не купини». Еще был рассказ от лица артиста, который играл в массовках и наконец получил настоящую роль — мертвеца в гробу: «И капает… и капает на меня этот воск. Горячо же! Я поднялся, сказал публике: «Извините, граждане» — и загасил свечи». Я не знаю, существуют ли эти рассказы в записи, но многие из нас их хорошо помнят, так как повторяли их за Володей, подражая ему. А Гену Яловича как-то сразу все признали режиссером и советовались с ним, если что не получалось, и слушались.

«Володя много снимался в эпизодических ролях, и звуковики почти всех фильмов стали записывать его. Кассетами подрабатывали все, кто имел аппаратуру. Так песни Высоцкого расходились по стране» С Людмилой Максаковой и Олегом Далем в фильме «Плохой хороший человек». 1973 г.

В октябре 1957 года, уже на втором курсе, мы с Высоцким и Яловичем репетировали у нашего педагога Бориса Ильича Вершилова. Тот болел, и мы ездили к нему домой: Борис Ильич жил недалеко от Пироговки. Мы ему рассказывали про наши капустники, он смеялся. И как-то подсказал: «А почему бы вам не сделать капустник — пародии на различные виды искусства?» И мы стали делать. Кто-то представлял цирк, кто-то — «формальный» театр. А Вовчик Высоцкий блестяще пародировал Чарли Чаплина, выходил в похожем костюме, в котелке и с тросточкой, двигался, как Чаплин, и пел: «А я бы дал экрану второго Ив Монтана, но мне сказали «рано» — сниматься не дают!» Завершал все «цыганский» ансамбль, где весь курс под руководством «старого цыгана» Коли Мохова сидел на сцене — девочки в шалях, мальчишки с гитарами, мы пели цыганскую песню с текстом о тяжелой жизни артистов-цыган... И вдруг менялась музыка, в центре появлялся одетый под Ива Монтана Высоцкий и пел, якобы на французском языке, гениально срифмованную им тарабарщину на мотив песенки о парижских бульварах: «Жем прямо через гранд бульвар! Атанде шоз, атанде шоз, атанде шоз нуар!» Дальше: «Ален турне! Пурген кашне!»… И тут мы все хором подхватывали: «Ай не-не-не-не-не!» В студии капустник прошел на ура, стал известен в Москве, с ним нас приглашали в МГИМО, Энергетический институт, МГУ. Только вот выпустили мы этот капустник уже в память Бориса Ильича, он сам его уже не увидел, умер в декабре 57-го года. Вечером накануне похорон его тело привезли в студию и поместили в Большом зале. Многие остались на ночь, «дежурить». А мы с Высоцким и Яловичем всю ночь проговорили, сидя на скамейке на лестнице у второго этажа. Говорили о театре, о профессии, о стране, о нас и вообще — о жизни. Время от времени подходили постоять около Бориса Ильича, поменять воду в вазах, чтобы цветы не завяли. Их было мало, в это время трудно было достать цветы в Москве... Потом снова возвращались на лестницу и продолжали разговор. В ту ночь мы все как-то повзрослели. И мы все очень сблизились. Ну а мы с Геной Яловичем особенно прониклись друг к другу, тогда у нас только начинался роман. И Вовчик часто был рядом с нами, оберегал. Помню, как в перерыве мы с Геной сидим на огромном диване в 6-й аудитории и говорим, говорим, а Вовчик спит рядом. Примерно тогда и у них с Изой Жуковой начались отношения, она уже оканчивала Школу-студию. После диплома Изу пригласили работать в Киевский театр русской драмы имени Леси Украинки, где она сразу стала играть главные роли. Кстати, в Киеве у Володи жили бабушка с дедушкой, Иза бывала у них в гостях, ее хорошо принимали. А Вовчик туда при любой возможности ездил или летал.

Равенских обманул Высоцкого и его жену

После окончания студии многие из нас мечтали попасть в «Современник», где я и стала работать. Нас пригласили чуть ли не 12 человек, в том числе и Володю. Но тут худрук Театра Пушкина Равенских стал тянуть его вместе с Леночкой Ситко и Валей Буровым к себе, пообещав взять еще и Изу. В «Современник», конечно, Изу бы не взяли, поэтому Вовчик выбрал Театр Пушкина. А у Изы в Киеве все складывается как нельзя лучше — она там первая артистка, ее имя на всех афишах, о ней пишут в газетах. Но Москва! Но Володя! Конечно, она все бросает и срывается к нему. И Володька чувствует себя королем — так здорово смог устроить возвращение Изы и теперь они вместе будут работать в одном театре. Сразу решили пожениться. 

«Казалось, Высоцкий всю жизнь работал в конферансе. Мог обыграть любую ситуацию, любое слово. Мы так хохотали, что потом еще два дня могли болеть скулы» С Кирой Муратовой в фильме «Короткие встречи». 1967 г.

К тому же Изу в Москве нужно было прописать, чтобы ее могли оформить в театре. Мы-то с Яловичем поженились еще на третьем курсе, а теперь были свидетелями у Володи с Изой. Невеста на свадьбе выглядела очаровательно. Она же рыжая, как лисичка, с сине-бирюзовыми глазами, и цветочки на ее платье были сине-бирюзовые, как и эти глаза. Я еще подарила Изке букет незабудок, которые подошли и к глазам, и к платью. А Володька был в знаменитом пиджаке букле, который носил все годы учебы в студии. Помню, многие этот пиджак у него брали, например для капустника. Потому что вышел в Володькином пиджаке — и ты сразу солидный человек. Потом оказалось, что таких пиджаков у Володи два. И конечно, на свадьбе Володька был в одном из них. На росписи сотрудница загса стала произносить длинную речь, а нас разбирал смех. Сдерживаем хохот, все красные. Ялович, которому самому смешно, делает каменное лицо и отчитывает нас: «Тише, что вы себе позволяете?» — а сотруднице почтительно кивает: «Да-да, я вас так понимаю!» От этого нас еще больше разбирает смех.

После загса Иза с Володиной мамой Ниной Максимовной отправились домой. А на Большом Каретном в квартире Володиного отца и мачехи, которую он называл мамой Женей, в это время готовилось торжество. Мы втроем на троллейбусе поехали на рынок — Евгения Степановна попросила докупить продуктов к свадебному столу. Около рынка к нам пристал мужик: «Купите собаку!» Здоровенного серого красавца-дога. Мужику надо было срочно выпить, и он просил за дога какие-то совсем смешные деньги. Ялович обрадовался: «Володька, а давай я подарю тебе на свадьбу собаку!» Но Высоцкий отказался: «Ты хочешь, чтобы меня с этой собакой выставили из дома?» Ялович пожалел дога и все-таки его купил. Ребята дали мне рубль на такси, и я повезла собаку к нам, дождалась папу, передала с рук на руки и отправилась на Большой Каретный. Там, в маленькой квартирке на втором этаже, уже были накрыты столы в двух комнатах. Народу собралось много — весь наш курс, Володина мама Нина Максимовна приехала, еще гости. Танцевать в квартире было негде, мы выставили проигрыватель в окно и выбегали танцевать на улицу. Володька с Изкой все время уединялись на кухне и там целовались, а мы кричали из-за стола: «Идите к нам, мы все хотим видеть, как вы целуетесь! Горько!» После свадьбы Иза с Володей поселились у Нины Максимовны на Мещанской, теперь это проспект Мира. Там была трешка, которую дали на две семьи: в одной комнате соседи, в другой — Нина Максимовна, у которой тогда был муж, а в третьей, проходной, за ширмой, разместились Володя с Изой.

Но счастья не получилось. Равенских протянул время, да так и не взял Изу в театр. Он и не собирался, кажется. Просто такой был человек. А тут Иза забеременела, и Нина Максимовна сказала: «Как тебе сейчас рожать? Куда здесь еще с ребенком?» Изка послушалась. Эта ситуация сильно ударила по ним с Володей. Да и работу в Москве Иза так и не нашла. И когда ее пригласили в театр в Ростове-на-Дону, она тут же собралась и уехала, что для Володи стало настоящей трагедией. Пообещал любимой работу в Москве, взял это на себя, вытащил ее из Киева — и полное фиаско. Володя сорвался, потерял Театр Пушкина и долго не мог никуда устроиться. Но именно тогда, я считаю, начался настоящий поэт Высоцкий. Его песни, в которых он выражает свою боль, становятся более глубокими и серьезными, в них все чаще звучат драматические, даже трагические ноты. Хотя многие свои известные песни Володька написал еще студентом, и наш педагог по литературе Андрей Донатович Синявский высоко ценил его стихи.

«Мы радовались, когда Высоцкий стал сочинять монологи характерных типажей. Он потрясающе читал их нам, гениально» С Ларисой Удовиченко в фильме «Место встречи изменить нельзя». 1979 г.

Вторая жена Высоцкого была невероятной красавицей

Со второй женой Высоцкого Люсей Абрамовой я тоже хорошо знакома. Летом 62-го года Ялович, а к тому времени он учился в аспирантуре и преподавал в Школе-студии МХАТ, проводил консультации для абитуриентов. И наша компания ждала, когда он освободится, чтобы куда-то вместе поехать. И вот появляется Володя с гитарой, кого-то высматривает, потом пропадает: «Сейчас-сейчас». И снова появляется, но уже не один: «Вот, знакомьтесь, Люся!» Я увидела Люсю и обалдела: невероятная красавица, глаза в пол-лица, длинные распущенные волосы. В ней чувствовалось внутреннее содержание: ни одного лишнего слова, если улыбается, то слегка. Мы с ней обе были беременные, только у меня срок поменьше. С тех пор мы часто стали видеться — в гостях у Жоры Епифанцева и его первой жены Лили Ушковой, они жили на углу Садово-Каретной. Я была на седьмом месяце, Гена уехал на съемки в Крым, и я каждый вечер проводила у Жоры с Лилией. Однажды Жора пошел меня провожать домой и в почтовом ящике заметил письмецо. Вскрыл его и прочел мне вслух: «Нет ли чего новенького у твоего друга? Он нам понравился, хотелось бы встретиться еще». Жора взял с меня слово не распространяться, так как это могло быть опасно, и рассказал историю. Оказывается, в Киеве на озвучании картины «Цветок на камне» он подружился со звуковиками, которые подрабатывали тем, что делали на кассетах разные записи: джаз, Вертинский, «блатные» песни. И Жорик свел с ними Володю Высоцкого. Тот приехал в Киев и записал первую кассету с песнями, она быстро разошлась. И теперь киевские знакомые просили еще. Через год о Володе Высоцком знала почти вся страна. К тому же он много снимался в эпизодических ролях, и звуковики почти всех этих фильмов стали записывать его: кассетами подрабатывали все, кто имел аппаратуру. Все новые песни Высоцкого расходились по стране. Люди переписывали их друг у друга.

Мы с Высоцким продолжали дружить и после окончания студии. Его сын Аркаша родился на месяц раньше моего Андрюши. Наши мальчишки вместе ходили в детский сад, который находился на станции «Отдых». Мы с Люсей тогда очень сблизились, вместе возили детей в садик. Люся невероятная умница, из очень образованной семьи. Даже преподавала философию, когда Володя сидел без работы и в семье совсем не было денег.

Летом 1964 года я была на первом Всесоюзном кинофестивале в Ле­нинграде со своей картиной «Воз­вра­щение Вероники». А в это время мой муж и Вовка Высоцкий — в Айз­краукле, в Латвии, снимались в фильме о молодых строителях «На завтрашней улице». Они жили в палатках около поселка. И после закрытия фестиваля я отправилась туда к ним. Первым, что увидела, был огромный плакат на дереве перед их палатками — большущий розовый карапуз с соской. Подпись гласила: «Богатырь Никита выходит на орбиту!» Это так Высоцкого поздравляли с рождением второго сына. Никита родился невероятно большим и тяжелым.

«Высоцкий уже работал на Таганке, на его спектакли было трудно попасть. Но о нас Володька раз и навсегда предупредил администратора: «Если мои соберутся, сделайте хорошие места». «Однокурсники» было для него не пустое слово…» С Ириной Мазуркевич в фильме «Сказ про то, как царь Петр арапа женил». 1976 г. МОСФИЛЬМ-ИНФО

Шли годы. Высоцкий уже работал на Таганке, и на спектакли с его участием было трудно попасть. Не для нас, конечно. О нас-то Володька раз и навсегда предупредил администратора: «Если мои соберутся и позвонят, сделайте им хорошие места». И мы часто к нему ходили. Какое-то время Высоцкий жил в одном доме с Жорой и Лилей, к тому времени он уже был женат на Марине Влади, а я разошлась с Яловичем. С Мариной мы так и не познакомились, просто не получилось, она же в Москве бывала только наездами. Помню, однажды выхожу от Жоры с Лилей, расстроенная ужасно — у младшего сына Жени после таблетки против полио­миелита начались проблемы с ногой. Стою на остановке, жду троллейбуса, чтобы ехать в театр. Появляется Володя, как всегда, куда-то спешит, ловит такси. «Что с тобой?» — спрашивает. Я рассказала, какая у меня беда с парнем. «Да, — говорит Володя, — странная история». И садится в такси. 

Мой троллейбус тоже подошел, я поднялась в салон, двери захлопнулись. И тут Володино такси, обогнув троллейбус, резко разворачивается и тормозит. Он выскочил на обочину и кричит: «Марина, запоминай мой телефон, у тебя же нет!» Его, артиста, по которому сходила с ума вся страна, не смутило даже, что его номер может записать весь троллейбус. Просто Володя в этом доме поселился недавно и вспомнил, что еще не успел оставить мне новый номер. «Вечером позвони, я найду врача!» Вечером я позвонила, чтобы только поблагодарить: врача уже сама нашла. Но у меня до сих пор перед глазами стоит картина, как он выскочил из такси. Человек вроде уже попрощался, а в голове все равно продолжал прокручивать, чем он может помочь. У нас всегда так было, иначе просто не могло. «Однокурсники» — не пустое для нас слово…

Статьи по теме:

 

Ссылка на первоисточник

Картина дня

наверх